Григорий Неделько - Три фальшивых цветка Нереальности
Лиловая повернула головы к «пятнам» и ухмыльнулась.
«Пятна» больше не отступали. Они застыли на месте и просто смотрели — так, как они умеют это делать: не глазами, ведь глаз у них не было. Но смотрели очень пристально.
Я уже не мог остановиться.
Новая колба — бах! Огненный дождь.
Бах! А сейчас — изогнутая линия, искривляющая всё, чего коснётся.
Бах! Выводок каких-то карликов с топорами под предводительством дракона в доспехах.
Новые картины оживали, чтобы прибавить свои нотки ко всеобщей какофонии.
Розовые пантеры,
жёлтые губки,
разноцветные пришельцы…
Бах, бах, бах!..
Звуки дрожали и трескались, и прыгали, и сталкивались, и били, и тихо нашёптывали — и резонировали друг с другом. Безумный саундтрек, состоящий из сотен мелодий, перемешивающихся между собой, переливающихся одна в другую.
И не отделимых от всех тех красок, которые наполнили лабораторию. Несчитаемые. Непередаваемые. Так же как и вонь. То, что находилось в лаборатории, пахло ужасающе. А когда оно взрывалось, запах усиливался. А когда запахи смешивались…
Но я не мог, просто не мог остановиться!
И к тому же я видел, что «пятна» словно окаменели. Вытянулись, истончились. Угроза, которой они были пропитаны и которой подавляли, куда-то делась. Они стали как… картонные.
Бах! Бах!
Бах! Бах!
Бах! Бах!
Мы с Вельзевулом бросали колбы, склянки, пробирки, сосуды, стаканы, реторты. Вспыхивал огонь, отражавшийся в наших горящих глазах.
Одно «пятно» порвалось. Его согнуло пополам и развеяло по ветру. Затем с двумя оставшимися произошло то же самое. Их разметало по неизвестности, из которой они вылезли и куда им пришлось вернуться. Возможно, их частички теперь плавают по лаборатории вперемешку с частичками других смертоносных веществ. Но если так, им не спастись. Их сожрут. Как бы сильны они ни были, в этом помещении у них слишком много врагов.
Я поставил склянку на стол. Кидать её не было смысла. Сохраню, а Колбинсон потом, глядишь, скажет мне спасибо.
Вельзевул тяжело дышал.
— Кажется, мы от них отделались, — сказал он. — Это хорошо, потому что бросаться больше нечем.
Я посмотрел на склянку. Последняя целая ёмкость в комнате.
Ну, ничего не могу с собой поделать.
Я схватил склянку и бросил.
Бах!
Впечатляющий двухметровый феникс почему-то с надписью “GFR” на боку вылетел из клубов зелёного дыма и исчез в клубах синего дыма. Пшик — и цветные облака испарились.
Я отряхнул руки.
Вот так, дело сделано.
— Вот так. А теперь можно приступать к уборке. Ты ведь в этом спец, да, Вельз?
Дьявол посмотрел на меня и сказал, что швабру возьмёт в руки только через мой труп.
Я подмигнул ему и включил систему очистки. Она удалила все опасные для жизни вещества — а также их запахи, цвета и звуки. Пол стал чуть чище: большая часть разломанного, разбитого и расколотого была убрана. Пол, стены и потолок помыты. Занавески просто сияли чистотой. Идеальный порядок вновь не наступил, но нам хватило и приблизительного.
Пока очистка отмывала лабораторию, Вельз залепил свои раны пластырем. Пластинки тут же присосались к коже, выделили бактерицидные вещества и подогнали свои размеры под длину и ширину порезов.
А время бежало вперёд, и приходилось с этим считаться.
Мы с Вельзом раздавили по одному пиву и договорились, что он звонит Зыркающу и Мастерику, а я ищу дневник.
Я обозрел руины лаборатории.
— Надеюсь, он уцелел после этого смертоубийства.
Я приступил к поискам…
А на заднем плане вещал Вельз:
— Алло, Зыркающ? Привет, это Вельзевул. Ты сейчас один? Я звоню… да, по тому самому делу. Понимаешь…
Я нажал кнопку и отключил силовое поле, защищающее книги. Выдвинул их все до единой, но дневника не нашёл. Тогда я поднялся на цыпочки. На шкафу ничего не было, даже пыли: немудрено, после наших-то химических войн…
— Да, нам очень нужна твоя помощь… В чём состоит? Ну, план примерно такой… Что значит «примерно», я потом объясню. Так вот, слушай…
Я поднял с пола предметы, которые не смогла растворить очистка. — Мимо. Посмотрел под столами, за картинами (написанными жаростойкими красками), на вентиляторе. — Снова промах …
— Мы на тебя надеемся, Зыр. Когда сможешь приехать? Отлично. Прихвати с собой как можно больше оборудования, но не надорвись…
Надо было открыть сейф. Я взял анализатор, сходил в комнату отдыха, нашёл на одной из кружек слюну Кашпа. Перенёс её на салфетку. Зашёл на сайт хакеров Ада. Взломал его, скачал прогу для реконструкции существ. Провозился с кодом, но всё-таки установил её. Запустил, создал на основе анализа слюны виртуальный портрет Кашпа. Прикоснулся рукой «портрета» к стене, открыл сейф и обнаружил, что там пусто. Ни дневника, ни цветка. Не стоило и надеяться, что они там будут…
— Мастерик? Хай, это Вельзевул. У меня к тебе дело, но пообещай всё сохранить в тайне. Да, в строжайшей. Ты один? Хорошо. Тут вот какая штука: нам позарез нужна твоя помощь…
Я обыскал всю лабораторию, перебрался в коридор, потом переключился на комнатку. Когда я вернулся, Вельзевул уже заканчивал разговор с Мастериком:
— …Это супер, Маст! Что? Да без вопросов. Угу. Ну, ждём тебя. Бай. — Вельзевул сунул фон в карман. — Договорился. Зыркающ и Мастерик с радостью согласились нам помочь, и оба обещали притащить гору спецоборудования.
— Это клёво, — сказал я. Сел на огрызок стула и закурил. — Клёво, но бессмысленно.
— Ась?
Я наблюдал за плотоядными потёками на потолке. Они гонялись друг за другом, и делали это с большим задором.
— Я не нашёл дневника.
Вельзевул плюхнулся на покорёженный в боях стол.
— И что…
— …теперь?
— Ага.
Я пожал плечами. К чему говорить то, что и так понятно? У нас был шанс спасти друзей, распутать дело, надавать плохим парням по задницам, а вместо этого…
Вельзевул вздохнул.
На журнальном столике, целая и невредимая, стояла пепельница. Я подозвал её. Она спрыгнула с какой-то книги и подбежала ко мне. Я стряхнул пепел. Мельком глянул на книгу: рисунок на титуле, суперобложка… Раритет. Я с удивлением прочёл название: «Ночь горячих цыпочек».
— Куриное порно?
— Что? — безучастно переспросил Вельз.
— Наш проф, оказывается, шалун, — смотри, какие книжки читает.
Я протянул ему «Цыпочек».
Вельз отмахнулся.
— А.
— Зря. Автор неплохо работает с эпитетами. Да и с гиперболами тоже. Но особенно ему удались характеры.
— Может, это не Колбинсона, а Кашпира книжка?
— Кашпа? Да брось. Он и не подозревает, что на свете есть секс. Ну, или подозревает, но не больше.
