Александр Лонс - Лавка антиквара
—...в конце прошлого года она позвонила среди ночи и начала просить, чтобы я срочно ехала на другой конец Питера. Якобы упала она с четвертого этажа, и её за это хотят забрать в мусарню. Я подумала, что девушка, как обычно, перепила или заторчала, и не придала никакого значения. Мало ли, что человек может нести на темную голову. Но оказалось, всё взаправду, она вовсе не врала… потом мы, конечно, помирились, я её простила, и снова подруги…
«Еще неизвестно, кто кого должен был простить», — думал я, а вечерний город казался неожиданно холодным и неприветливым. Внезапный ветер с Залива продувал насквозь, и я вдруг с досадой вспомнил, что не взял с собой незаменимую для Питера вещь — теплый шарф. Тем временем, Маша мне всё рассказывала о своей подруге, в дом которой мы направились. Причем её мало интересовали мои ответные слова, хватало междометий.
— …зашла я с ней в старую художественную лавку на Большом. Лак купить, разбавитель, ещё по мелочам. Там краски и холсты и, как положено, многое число ширпотребных картин. Парк с золотой осенью и сладенькими березками, милое гламурное котэ, голая негритянка, натюрморты всех видов и сортов, питерские дворцы и храмы, букетики на всякий вкус, и обязательно что-нибудь с кораблем в неистовом море. Смотрю, стоит олдово одетая пара средних лет, картину выбирает. Явно муж с женой. Мне, ясен пень, интересно, прислушалась. Жена говорит: «Давай возьмем вот эту вазу со сливами!» Муж придирчиво обследует натюрморт и выдает приговор: «Нет, сливы мелковаты, дичок наверно. Знаешь, какие они кислые?». А Маринка возьми им, да и скажи…
Наконец мы нырнули в метро, спустились на «Площадь Восстания», в сторону «Владимирской»: на «Техноложке» пересадка удобнее. Кстати, на этой станции до сих пор сохранилось изображение товарища Сталина: вождь всех времен и народов присутствует на одном из барельефов, украшающих центральный зал. Подошел состав, за передним стеклом табличка: «Площадь Восстания». Маша продолжала что-то эмоционально рассказывать, легко перескакивая с одной темы на другую и возвращаясь назад.
— …мне же не осветлять, я и так блонда. Красила прядями несколько раз. По совету Маринки краску в салоне брала, там надо только не перемудрить с оттенками, поэтому юзала чистый цвет. Красила для насыщенного фиолетового, а когда смывался, стал синеньким. Вообще краска понравилась, держится долго, довольно крепко…
Я ждал, когда машинист попросит выйти из вагонов, но тот молчал. Ладно, думаю, мало ли что случается. Пассажиры, как ни в чем не бывало, залезли внутрь — большинство вообще на табличку не взглянуло. Двери закрылись, и тут поезд дал задний ход. В вагоне возникла легкая паника. Машинист — ни гу-гу. Маша, не обращая внимания, продолжала щебетать. Никакого удивления необычным изворотом поезда она не проявила.
— …в результате я скоро должна хороший заказ получить, тьфу-тьфу не сглазить. Причем под него, возможно, удастся продать несколько моих старых вещей. Знаешь, как это бывает, вместо того, чтобы бороться со своими демонами, я научилась с ними жить. И мне понравилось. Мне неизвестен сей психологический механизм, но почему-то человек, из-за которого я вела себя а-ля полный неадекват, оказывается, умеет направлять мою энергию не просто в нейтральное русло, а самым натуральным образом давать мне импульс делать что-то полезное…
Минут десять мы с черепашьей скоростью тащились по каким-то обходным тоннелям и выкатились на «Маяковскую» — пересадочную станцию с «Площади Восстания». Включился автоинформатор:
— Следующая станция «Гостиный двор».
Пассажиры в глубоком дауне. А петербурженка Маша так увлечена своим рассказом, что даже не просекла фишку. И тут захотелось мне немного схулиганить.
— Всё, — пробормотал я. — Выходим!
Мы вышли из вагона и перебрались по переходу на «Площадь Восстания». Опять. Заходим на неё с той же стороны, и тут Маша на секунду впала в легкий ступор, но быстро поняла, в чем дело и начала безудержно хохотать: такой маневр изредка встречается на этой станции.
— …вырвали кривой зуб мудрости, и я практически сразу подхватила ОРВИ, — уже что-то новое рассказывала художница. — Видимо, удаление зуба повлекло некие сдвиги в памяти, и я решила обратиться к истокам. Когда я была маленькой, то вообще часто болела. И дни мои проходили примерно так: родители уматывали на работу, бабушка варила кучу рожковых макарон и отправлялась в походы по аптекам-магазинам-рынкам-собесам. Я оставалась одна, щедро заливала тарелку макаронных изделий майонезиком, вследствие чего у меня уже тогда сформировался полноценный гастрит, но альтернативой могли служить только пельмени — прочее я выкидывала в унитаз…
Дальше прошло без особых происшествий. Мы спокойно доехали до «Озерков», вылезли из метро и сели на какую-то маршрутку, похожую на автобус. Потом куда-то ехали, а ещё потом шли пешком.
— …потом я брала малый атлас мира в синенькой такой обложке, — продолжала Маша. — Он был моим ровесником, в нем можно найти ГДР и Коми АССР. Сначала прикалывало, что все страны разного цвета, со временем доставляли названия многих населенных пунктов. Я могла провести с этим атласом целый день на радость окружающим взрослым. А вот вчера меня пробило на дикую ностальгию по всему этому. Только если в девяносто пятом были макароны и толстая книжка, то вчера — пицца и Интернет с Гуглом и Яндекс-картами. И ничего так получилось, особенно учитывая, что в книжке не было снимков со спутников и возможности менять масштаб. Пожалуй, стоит так отдыхать почаще.
Наконец мы приблизились к цели нашего пути. Я был в этом районе несколько лет назад, и тогда всё вокруг казалось чудом — тихий поселок старинных дач в черте мегаполиса… Сейчас же я плохо узнавал знакомые места. Дома прошлых веков оказались почти впритык к элитным новостройкам. Какие-то новые кирпичные заборы, соседство скороспелых особняков. Рядом — многоэтажки. Время, деньги и грязь скрутились в одном месте. Мы шли аккуратно, стараясь не попасть в лужи, а Маша рассказывала тем временем про свою прописную жилплощадь:
— …скажешь тоже, на Кондратьевском! Соседи в доме живут нервозные, и неадекватные напрочь. Одна бабулька мусор во двор выбрасывает. У нас раньше, много лет назад, мусорный бак прямо во дворе стоял, и если прицелиться — то из окна можно было в помойку попасть огрызком. Потом убрали — вместо двора-помойки разбили красивый садик с разными цветами, скамеечками, фонариками. Лепота! И тут под окнами вдруг стали скапливаться кучки мусора. Коробочки от яблочного сока — маленькие такие детские, банки от творожков и шкурки бананов. Я-то думала, какие-то наглые детки мусорят. Нифига. Это бабка столетняя по прежней памяти мусор из окна кидала. Кошмар. А как-то раз во дворе мой знакомый машину красил — там под фарой у него пятно формата а-пять — вот он его и закрашивал. Так женщина одна из окна высунулась и как давай орать на весь двор непотребными словами, что тот её травит и пусть убирается отсюда. Не, ну можно же было подойти так, спокойно сказать ему, а не показывать свою истеричность всему дому. Типа такая она смелая и отважная. А ещё Петербург, культурная столица, центр города почти.
