Дмитрий Дашко - Щитом и мечом
– Можете звать меня Наташей. Я разрешаю.
– Спасибо. Безумно рад нашей встрече, Наташа!
– Надеюсь, вы не думаете обо мне ничего плохого? – тоном заправского сыщика спросила она.
– Кто я такой, чтобы позволять себе подобные мысли? – усмехнулся я.
– Замечательно, – тряхнула прелестной головкой Наташа. – Может, я кажусь вам нескромной, однако я рассчитываю на вашу порядочность и на то, что вы не станете злоупотреблять моим доверием.
– Вы назвали меня рыцарем. Я оправдаю ваше доверие.
– Давайте прогуляемся до озера.
– Не боитесь, что вас хватится кто-то из домочадцев?
– Даже если хватятся, то что? – в упор посмотрела на меня девушка. – Вы ведь дворянин и в таком случае будете вынуждены взять меня в законные супруги. Спасёте от позора?
Я улыбнулся. Мысль о женитьбе пока не приходила мне в голову, но сейчас она показалась как минимум достойной для рассмотрения.
– Для вас – что угодно, хоть Луну с неба достать.
– Луны не надо. Пусть светит для всех. Предлагаю поговорить о чём-то другом, – сказала Наташа.
– Например?
– Расскажите о себе.
– Думаете, есть что рассказывать?
– А вы начните, а там разберёмся.
– Хорошо, – согласился я. – Имя моё вам известно. Фамилия моя старинная, но не знатная. Богатств не нажили. Имений и усадеб нет, людишки за мной тоже не числятся. Служу в СМЕРШе, хотя об этом вы знаете. Живу в столице.
– И это всё?
– Пожалуй.
– Ну, – надула губки Наташа. – Скучно. Я думала – вы о подвигах своих расскажите.
– Каких подвигах?
– Как злодеев, татей, супостатов ловили. Разве не в этом служба ваша заключается?
– В этом, – кивнул я. – Но не всё так просто. Если я поведаю вам о том, как мне доводилось ловить врагов России, то придётся взять с вас расписку о неразглашении служебной тайны. Или упрятать в казематы Петропавловской крепости. А там холодно и сыро, можете мне поверить!
– Вот ещё! – улыбнулась она. – Коли об этом говорить нельзя, о другом поведайте.
Я задумчиво почесал затылок и принялся рассказывать переделанные на старинный лад анекдоты, памятные из прошлой жизни. Для здешнего обывателя они не успели обзавестись бородой, и Наташа не раз прыскала в кулачок от смеха. А потом тихо и мирно посидели на берегу озера, любуясь утками и камышом. Было хорошо и без разговоров. Просто хорошо от того, что мы вместе, что ветер качает камыши, ночь тёплая, а Луна высоко в небе и светит для всех. Много ли надо для человеческого счастья?
На прощание (я проводил Наташу до дома) она чмокнула меня в щёчку и на этом все любовные «подвиги» закончились. Всё было целомудренно и чисто. Кто-то скажет «облом», а у меня словно крылья выросли. Договорились следующее свидание устроить через день при аналогичных обстоятельствах. Говорить о том, что сегодня вечером буду драться на дуэли, я не стал. Зачем тревожить покой любимой?
В город я вернулся на рассвете, бухнулся в кровать и добросовестно продрых до полудня. Спасибо Ивану: он не делал попыток меня разбудить. После плотного обеда я опять подремал, но ближе к вечеру принялся разминаться: сделал пробежку, отжимался и подтягивался на импровизированном турнике. Тело требовалось привести в норму.
Иван сунулся с показом пары приёмчиков, на что я ответил вежливым отказом.
– Вань, мне твои хитрости сейчас, что мёртвому припарки. Поздно уже твои кунштюки разучивать. Обойдусь тем, что есть.
Предок дуться не стал. Вместе мы сходили в церковь, помолились перед иконами и поставили свечки. После храма на душе стало спокойнее.
По российским законам участие в дуэли каралось пеньковым «галстуком», то бишь виселицей. Причём вздёргивали даже трупы. Подобная участь меня не пугала. Стороны конфликта старались держать язык за зубами, а власти, особенно на местах, часто закрывали глаза.
Наступил вечер, пожаловал Протасов. На нём был охотничий костюм и высокие сапоги с отворотами.
– Господа, вы готовы?
– Готовы.
– Тогда прошу за мной. Князь, как и было обещано, выслал за вами экипаж.
– Поблагодарите его за любезность от моего лица.
Карета доставила нас за город. Мы въехали на лесную дорогу и остановились на опушке.
Четверинский уже был там. Рядом с ним мялся господин в закрытом чёрном камзоле и широкополой шляпе. Он представился эскулапом. Лакеи князя успели поставить шатёр и приготовить стол, словно намечалась не дуэль, а пикник.
– Судари, не изволите ли подкрепиться перед дуэлью? – спросил Четверинский.
Он был сама любезность.
– Не хотелось бы драться на полный желудок, – сказал я.
– Воля ваша, – без всякой обиды произнёс князь.
– Должен осведомиться у вас, господа, не желаете ли принести друг другу извинения и разойтись с миром? – спросил Протасов.
– Ни в коем случае, – презрительно кусая тонкие губы, сказал князь.
Он был в белоснежной рубашке, сквозь которую просвечивал мускулистый торс, и чёрных обтягивающих штанах.
– Коли князь не желает, так и мне не с руки, – ответил я. – Требую сатисфакции!
Протасов помялся.
– Сударь, может, вы передумаете и вместо вашего боя без правил выберите что-то более подобающее человеку шляхетского происхождения для удовлетворения вопросов чести?
– Моё решение окончательное, менять его я не буду.
– Коли так – не смею уговаривать, – согласился Протасов. – Начинайте, милостивые судари! Секунданты в моём лице и в лице господина Елисеева проследят, чтобы дуэль велась по обговоренным условиям. И ещё… князь, хочу попросить вас об одном одолжении.
– Каком?
– Постарайтесь не затягивать. В отличие от вашего соперника, я проголодался, а ужинать в одиночестве не комильфо.
Иван злобно фыркнул, а лицо князя расплылось в презрительной ухмылке. Что он, со своим саватом вообще всерьёз меня не воспринимает? Думает, научился у французов ногами махать и теперь с любым сладит? Нет уж, господин Четверинский, не на такого напали. Добыча у вас не из лёгких.
Я был слишком увлечён мысленной отповедью, что едва не упустил атаку противника. Князь бил быстро, со скоростью молнии. Похоже, следовал заветам мастеров – закончить схватку одним ударом. Ну… хоть я и не выпускник Шаолиня, однако не сплоховал. Четверинский намеревался размозжить мне лицо каблуком. Я слегка подался вперёд и присел, а потом, помня, что бить в пах нельзя, врезал снизу вверх, угодив кулаком в область икроножных мышц. Удар вышел что надо. Правую ногу Четверинскому «отсушило». Не так хороши, судя по всему, были его французские учителя.
Развивая успех, я пробил короткую серию в «солнышко». Кому туда прилетало, тот знает насколько это малоприятно: автоматически сгибаешься пополам и начинаешь хватать ртом воздух. Но и это победой назвать ещё нельзя. Вспомнив, как он поджигал трактир, как едва не убил нас с Иваном, как встал между нами с Наташей, я врезал ему двумя руками по ушам.
