Дмитрий Колодан - Время Бармаглота
— Дронтов тупик, — сказал он. — В письме сказано, что здесь…
— И где этот чертов ответ? — сказал молодой констебль. Вода струйками стекала со шлема, бежала по щекам, отчего казалась, что полисмен плачет. Констебля это бесило, и он то и дело утирал лицо рукавом.
Луч фонаря вернулся к граффити.
— Думаешь, он хотел сообщить, что болеет за «Львов»? У них и без того дела хуже некуда…
— Плотник не любит крокет, — отрезал усатый. Только предположение, но старший констебль не сомневался, что так оно и есть. Плотник и простые радости жизни несовместимы. — Надо искать в отбросах, — сказал он, указывая пистолетом на баки.
Они пошли вдоль стены, с грохотом откидывая крышки и сбрасывая на землю верхний слой мусора. Глубже лезть не хотелось, но это было в духе Плотника — унизить полицию, заставить с головой зарыться в помои.
«Ответ» нашли в четвертом баке. Младший констебль заглянул внутрь и отпрянул. Его напарник едва успел поймать крышку, прежде чем та захлопнулась.
— О боже! — младший констебль прикрыл рот ладонью.
Поверх смятых газет, картофельных очисток, огрызков и костей лежало большое блюдо в виде створки раковины. А на блюде — голова девушки, лист салата и спираль темного соуса.
Луч фонарика отплясывал кадриль на крышке бака. Младший констебль не сразу сообразил, что причина — дрожащие руки. Напарник молчал, тяжело дыша сквозь сжатые зубы.
У нее были белые волосы. Даже сейчас они вились, а на солнце наверняка пушились белоснежным облачком. Как пух одуванчика. Широко открытые глаза, большие и влажные… На уголке губ застыла капелька крови.
— Красивая, — сказал констебль.
— Угу, — подтвердил напарник. — Не повезло…
Он достал из кармана пачку «Кэмела».
— Держи, — сказал он. — Помогает. Твоя первая?
Констебль кивнул. Кадык ходил ходуном; полисмен едва сдерживал приступы тошноты. Не от отвращения — Плотник работал чисто, — от ужаса случившегося. Слишком легко представить на месте жертвы знакомую, подругу или сестру.
— Д-доброй ночи, — раздался за спиной вежливый голос.
Младший констебль закричал. Вопль сорвался на хрип. Крышка мусорного бака с грохотом захлопнулась. Второй констебль отпрыгнул, выхватывая пистолет.
— Не двигаться! — заорал он. — Руки на голову! Лечь на землю!
Его напарник, путаясь в ремнях и застежках, также вытащил оружие.
Незнакомец не шелохнулся. С легким недоумением он смотрел на полисменов.
Он был без плаща и шляпы — неподходящий вид для прогулок под дождем. Мятый, насквозь промокший костюм казался темнее, чем был, узел тонкого галстука съехал набок, к ботинку прилип обрывок газеты. Незнакомец выглядел растрепанным, рассеянным и немного задумчивым. Он часто моргал и щурился от дождевых капель. Точно не морж.
— Тебе сказали — руки за голову! — рявкнул младший констебль. Для пущей убедительности он взмахнул пистолетом.
Незнакомец закатил глаза.
— Все в п-порядке, — сказал он, показывая зажатый в ладони блестящий жетон. Кисло улыбнулся.
Первым опустил пистолет усатый. Неумело выпрямился и подтянул живот.
— Прощу прощения, — сказал он. — Не узнали.
Незнакомец отмахнулся. Младший констебль посмотрел на напарника и тоже убрал оружие.
— Вы нашли п-послание? — спросил незнакомец. Не дожидаясь ответа, он шагнул к мусорному баку.
— Так точно, — выдохнул старший констебль. Он услужливо приподнял крышку.
— Плотник — настоящее чудовище, — сказал он. — Ей бы жить и жить, а теперь…
В сердцах констебль сплюнул. Незнакомец промолчал, не спуская глаз с головы на блюде. Младший констебль пристально всматривался в его лицо. Он не понимал, кто это. В участке он этого типа не видел. Но, похоже, важная шишка, раз напарник так выделывается. У незнакомца были странные глаза — дымчато-серые, словно лоскутья тумана. Глаза цвета привидений. Чувствуя себя неуютно, полисмен отвел взгляд.
— Р-раковина, — пробормотал незнакомец. Коснулся темной спирали, облизал палец. — И устричный соус.
Он потер кончик носа.
— Устричный соус б-был лишним… — наконец сказал он, отстраняясь, и пошел прочь из Дронтового тупика. Не попрощался и не отдал распоряжений, будто забыл, что он не один. Оба полисмена остались у баков.
— Это кто? — младший констебль насупился. Он вытер капли со лба, провожая взглядом сутулую фигуру.
Его напарник тихо хрюкнул.
— Ну ты даешь! — сказал он. — Это Джек!
7. Пять мифов о Джеке
Говорят, Джек убил Бармаглота. Это неправда. Бармаглот до сих пор жив. Просто он находится там, где его никто не найдет. Оно и к лучшему.
Говорят, Джек стреляет лучше всех в городе. С трехсот шагов, не целясь, попадает в пенни. Стреляет с завязанными глазами, ориентируясь на звук. Пистолет он выхватывает так быстро, что противник не успевает глазом моргнуть. Может, так оно и есть. Но, чтобы проверить, нужно, чтобы Джек хоть раз в жизни взял в руки оружие.
Говорят, Джек — гений маскировки. Он способен прикинуться кем угодно: уличным бродягой, селенитом, моржом, деревом, официанткой из соседнего кафе. По слухам, когда Королева решила отдохнуть от дел, Джек замещал ее целый месяц, и никто не заподозрил подмены. Ерунда, конечно. Джек никогда и никем не прикидывался.
Говорят, ни в коем случае нельзя смотреть Джеку в глаза. Иначе — сойдешь с ума или потеряешь душу. Или всю жизнь будут сниться кошмары. Версии ходят разные. Доля правды в этом есть — сколько ни всматривайся в глаза Джека, своего отражения там не увидишь. Еще Джек не отражается в зеркалах. Правда, это не миф.
Ходят слухи, будто у Джека роман с одной герцогиней. Она платиновая блондинка со строгим лицом, умеет красиво ругаться и курит тонкие сигареты. Она носит обтягивающие платья из черного шелка, длинные перчатки и шляпки с вуалью. Только такую женщину можно представить рядом с Джеком. Ее зовут Гертруда, или Лорина, или Лили. А может — Алиса, и она не герцогиня, а настоящая принцесса.
На самом деле девушку Джека зовут Джил.
8. Все не так
— Джил, ты не представляешь… — Джек поставил диктофон на паузу.
Он был единственным посетителем ночного кафе. Официантка — толстая женщина лет сорока — протирала тряпкой пластиковые столики. Красные и белые, расставленные в шахматном порядке. Засыпая на ходу, официантка бродила между ними одинокой фигурой, которую забыли убрать с доски. В конце барной стойки стоял телевизор. Из динамиков доносилось шипение, похожее на шепот десятка голосов. На экране, пробиваясь сквозь статическую рябь, крутилась бессмысленная нарезка черно-белых мультфильмов — ископаемых серий Микки-Мауса или морячка Папая. Кусочки не длиннее пары секунд, не связанные между собой. Изредка мелькали цветные кадры — обрывки репортажей об уличных беспорядках со всего света.
