Ольга Михайлова - Бесовские времена
Закат розовел, как цветущий миндаль и, глядя на него сквозь корявые ветви ещё сухого клена, Альдобрандо вдруг ощутил непонятное онемение в ногах и нервную судорогу, волной скользнувшую по телу. Веки его странно отяжелели, дыхание на миг пресеклось. Но спустя минуту всё прошло. Даноли вздохнул полной грудью и поднял глаза.
Рот его раскрылся, кошелек упал к ногам: закат по-прежнему алел, но сухое дерево было переполнено сидящими на нём омерзительными тварями, темноликими и остроухими, на зверообразных мордочках которых зеркально светились кошачьи глаза. Одетые в причудливые остроконечные колпаки, эти ужасные создания играли на невиданных музыкальных инструментах омерзительную мелодию и звонко пели. Голоса их звенели вразнобой и резали слух, были удивительно фальшивы и противны. Но Альдобрандо удалось разобрать слова. «Nuovo tempo! Nostro tempo!», ликовали твари. Альдобрандо ощутил мутную, подступившую к горлу тошноту и тяжесть на сердце. В глазах померкло. Кто это? Что с ним, Господи? Неужели… это был не сон?… Даноли снова судорожно вздохнул, голова его бессильно поникла, он заметил упавший к ногам кошелёк и наклонился за ним. Распрямившись, вновь поднял глаза. Сквозь узловатые ветви ещё сухого клена закат опять розовел, как цветущий миндаль. Ветви путаницей сучьев походили на паучьи лапы или на уродливые старческие пальцы.
На ветвях никого не было.
Альдобрандо, чуть шатаясь от дурноты и испуга, спустился по ступеням вниз к пустому в этот час придорожному трактиру, где оставил коня, увидел у потолочных балясин промелькнувшие тёмные тени и, присев у окна, застонал, опустив отяжелевшую голову на руки. Не может быть. Не может быть.
…Даноли недолго пробыл в одиночестве. Дверь отворилась, и на пороге появился молодой человек лет двадцати пяти в чёрном колете без украшений, плундрах и коротком плаще, с холщовой сумкой на плече. Одежда несколько болталась на незнакомце, точно была с чужого плеча, воротник камичи был изрядно потёрт, но, судя по лицу, это был не простолюдин. Глаза юноши были мёртвыми. Даноли некоторое время наблюдал, как тот, осторожно поправив берет на густых белокурых локонах, присел у другого окна и попросил хозяина принести овощей и рыбы, отказавшись от мяса.
Альдобрандо исподлобья рассматривал незнакомца, и тут странно похолодел. Пред ним был беглый монах, понял он вдруг, в суме у него — священнические ризы, он не знает, куда идти, родом из Ареццо, но в город вернуться не может. Невесть откуда Альдо понял и ещё одно — перед ним очень несчастный человек.
Даноли понимал потаённое, но не его причины…
Утолив первый голод, юноша поднял глаза и заметил, сколь пристально разглядывает его Альдобрандо. Он испугался, но вглядевшись в лицо Даноли, чуть успокоился. Однако торопливо закончил трапезу, поспешил встать из-за стола и расплатился. Даноли тоже заплатил за стакан вина и кусок сыра, и пошёл к выходу. Он не знал, как заговорить с незнакомцем, чтобы не напугать его, и просто представился.
— Меня зовут Альдобрандо Даноли, я живу неподалеку от Фано. Иду в Урбино.
Юноша снова окинул его странным взглядом, настороженным и чуть испуганным. Лицо Даноли, его мягкие черты и глубокие глаза на исхудавшем лице породили во встречном некоторое доверие. Он на миг опустил глаза, и Альдобрандо понял, что тот колеблется между недоверием к незнакомцу и страхом одиночества в этом путешествии.
— Я — Франческо… Черино… школяр, иду в… Сан-Лео, — тихо проговорил он, опустив глаза.
Даноли понял, что ему лгут, но этот человек, потерявший себя и перепуганный насмерть, не мог был опасным, и Альдобрандо, желая помочь несчастному, хотел на нём постичь границы своего искушения.
— Нам по пути.
Они вышли из Сант'ипполито на дорогу, ведущую в Урбино. По прошествии часа пути Даноли заметил, что его спутник тих и смиренен, уступчив и мягок. В своей кротости он ни разу не возразил старшему товарищу, при этом то и дело поправлял берет на волосах и прижимал к себе суму. Ночевать они попросились в небольшом овине у селянина, с опаской спросившего своих постояльцев, правда ли, что на побережье снова чума? Альдобрандо подтвердил это. С того страшного 1348 года от рождества Господнего, когда болезнь появилась во Флоренции, а потом скосила половину империи, это повторялось почти каждое десятилетие. Болезнь вспыхивала по городам и весям и губила людей сотнями. Портовые города особо подвержены заразе. В Фано и окрестностях сильный мор, сказал Альдобрандо. Друг незадолго до этого получил письма из Ареццо — там тоже болезнь…
Его попутчик во время разговора сильно побледнел, после ухода селянина поднял глаза на Альдобрандо.
— В Ареццо у меня… много знакомых, — через силу пробормотал он, — я… знал там… некоторых Гвальтинери, Коффани, Перони, Роселли…
— Это весьма знатные семьи, — спокойно проговорил Даноли, понимая, что его собеседник проговаривается, — но чума не щадит ни кучера, ни графа, и разницы меж ними не видит.
Франческо смертельно побледнел. Даноли размеренно продолжал.
— Я пережил чуму девятилетним, потерял родителей, брата и сестру, а теперь умерли жена и дети, в одночасье скосило и домочадцев. Мой замок в двадцати милях от побережья, но и это не спасло…
Юноша окинул его взглядом, в котором стояли слезы, но тут Альдобрандо спокойно спросил;
— В трактире я заметил, что ваши скорби стоят моих, Франческо… — На этот раз юноша не испугался, но странно оробел. Альдобрандо заметил, что руки его начала колотить дрожь. — Вы — монах и вынуждены были покинуть монастырь?
Франческо побледнел теперь до синевы.
— Господи, вы сам дьявол! Откуда…?
— Дьявол — отец лжи, Франческо, я же ни разу не солгал тебе. Я тот, кем себя называю. Но тот ли ты, кем именуешь себя?
Тихий и ласковый тон голоса Альдобрандо чуть успокоил юношу, в сочувственных словах Даноли не было ни укора, ни угрозы. Он вздохнул и, поняв, что его разгадали, стянул с головы берет, коим прикрывал тонзуру.
— Я брат Франческо, в миру Феличиано Гвальтинери, ветвь рода из Ареццо. Но отца изгнали оттуда, и мы нашли приют на земле герцога Урбинского, тут неподалеку родня матери жила. Семь лет назад я принял постриг, здесь рядом, в Карточето, был приближен аббатом Доменико Руффо, стал его келейником, заведовал скрипторием. Полгода назад Доменико умер и на его место был назначен… да сотрётся имя его… Аничето Кальваре. Откуда… как… — Франческо развёл руками, — откуда берутся в церковной ограде такие люди? Я не верил глазам, не верил ушам! В этом человеке не было веры! Исчадье ада…
— Кто поставил тебя судить его, Франческо?
