Игорь Поляков - Доктор Ахтин
3
У женщины пышные светлые волосы и холодные голубые глаза. Когда-то она была очень красива, этакой демонической красотой, что сводит мужчин с ума, но сейчас все уже в прошлом. Ей далеко за пятьдесят, она похожа на увядающий цветок, и безуспешная борьба с возрастом хорошо заметна. К тому же слегка расплывшаяся фигура подчеркивает её возраст.
Она смотрит на меня и говорит, что только я могу помочь дочери. Она говорит путано и многословно, как будто оплетает меня паутиной слов, объясняя, как она обо мне узнала и почему пришла именно сюда. Она пытается рассказать, что же случилось с девочкой, забывая и перевирая медицинские термины. Она говорит, а я смотрю на девочку.
С короткой стрижкой, в джинсах и футболке, девочка лет пятнадцати сидит на стуле у стены, и я вижу, что она обречена. У неё еще сохраняется надежда, она верит, что в жизни все еще впереди, а эта досадная мелочь, эта неприятная болячка, ничто по сравнению с далеко идущими планами в жизни. В её возрасте думать о смерти невозможно, — в школе подруги, танцевальная студия и первый поцелуй с мальчиком.
Она обречена, и я еще не знаю, хочу ли я помогать ей. Если я вытащу девочку — а она уже сейчас одной ногой стоит в могиле — в её будущей жизни ничего не будет: убогое существование в маленьком городке без какого-либо желания увидеть мир, первое разочарование и первая любовь, которая быстро перерастет в безумие ненависти. Она родит ребенка-дауна и проклянет Бога. Отягощенная мужем-алкоголиком и ребенком-инвалидом, она будет ненавидеть весь мир. И в этой ненависти будет сгорать никчемная жизнь.
Может, это правильное решение — прекратить её существование сейчас? Решение, которое принято свыше, может, оно единственно верное? Я могу изменить то, что записано в книге судеб, но — нужно ли это самой девочке, которое еще не знает, что её ждет? И даже если она узнает своё будущее, разве она поверит в него, ведь молодости свойственна наивная вера в сладкое завтра?
Непростые вопросы, на которые у меня пока нет ответов.
Непростые ответы, которые еще впереди.
Все будет зависеть от девочки — сможет ли она измениться?
Я киваю головой матери и говорю, что обязательно попытаюсь помочь девочке. Лицо женщины освящается улыбкой. Она говорит, что заплатит любые деньги, что ей ничего не жалко ради дочери, что благодарность будет безразмерна. Она говорит что-то еще, но я уже не слушаю.
Я отворачиваюсь и ухожу — она меня утомила. Так много говорить и не сказать главного — простых слов «здравствуйте» и «спасибо». Воистину, гены интеллигентности за годы коммунистического безвременья вытравлены из генотипа россиян.
Девочка умрет через восемьдесят четыре дня. Я знаю, как это произойдет, я вижу слезы в глазах матери, я уверен, что в отношении меня она не скажет ни слова, но мысленно она будет проклинать. Всех, и меня в первую очередь. Впрочем, она в любом случае будет проклинать весь мир.
Возможно, девочка не умрет. Такое развитие событий я тоже вижу, а, значит, все еще впереди. Возможно всё. Главное, как человек готов измениться.
Вернувшись в ординаторскую терапевтического отделения областной клинической больницы, я открываю папку с историями болезни.
Женщина, мать двоих детей трех и пяти лет, тридцати лет от роду, неугомонная оптимистка и — может умереть через двести сорок три дня. А может не умереть. Я знаю, что могу помочь ей, и тогда она проживет значительно дольше, если какие-либо другие обстоятельства не вмешаются. Её будущее еще пока странно для меня, и еще предстоит принять решение, но в этом случае я сделаю все от меня зависящее. Просматривая анализы, я нахожу один, где есть предвестник катастрофы, что непременно случится в организме, но — сейчас я вспоминаю её лицо, пышущее здоровьем, ямочки на щеках, озорные искорки в глазах. Она радуется жизни, она счастлива в семье, она обожает своих детей, у неё есть любимая работа и она уверена в своем благополучном будущем.
Но я еще не решил, поэтому я пишу в карте стандартный дневник (жалоб нет, состояние удовлетворительное, АД 120/80, пульс 70 ударов в минуту, живот мягкий, безболезненный, стул, диурез в норме), отмечаю необходимые обследования и назначения. Я закрываю историю болезни, временно отстранившись от этой пациентки.
У меня есть время для принятия решения.
Кстати, это самое трудное — принимать решения за кого-либо. Поэтому Бог и живет среди нас инкогнито. Так бы ему пришлось решать за всех, ибо людям свойственно перекладывать свои проблемы на плечи других. Придя в церковь, человек молится в надежде на то, что Бог сделает за него то, что он сам должен сделать. Человек верит в чудо, даже не задумываясь, что сам способен творить.
Бог может подумать за человека, может подтолкнуть его к определенной мысли, но принять решение и сделать что-либо человек должен сам. Бог — не волшебник и не фокусник, он не произносит заклинания и не сдергивает платок со столика, он не создает из ничего нечто и ничего не приносит на блюдечке с голубой каемочкой.
Я иду на обход. 301 палата. Четыре кровати, четыре человека, четыре судьбы.
У входа справа женщина тридцати пяти лет, и ей не нужна моя помощь. Поступив в больницу с первым в жизни гипертоническим кризом, она испугалась. Она поняла, что очень сильно хочет жить, поэтому будет постоянно и аккуратно принимать назначенные таблетки, ежедневно контролировать артериальное давление, наблюдаться у врача-терапевта по месту жительства и радоваться каждому дню.
Далее — справа у окна. Старушка семидесяти лет. Ей тоже не нужна моя помощь — она умрет от старости через пять лет. Спокойно и тихо уйдет из жизни, не доставив никому никакого беспокойства. Сейчас у неё обострение хронического заболевания почек. Болезнь, которая у неё давно, останется с ней до конца жизни и, ни в коем случае, не будет причиной смерти. Просто придет время, как оно приходит к большинству пожилых людей.
Слева у окна девушка двадцати двух лет. Случай сложный в силу того, что она знает, что беременна и скрывает это. Она уже сейчас, когда срок беременности не превышает двух месяцев, ненавидит своего ребенка. У неё тоже обострение пиелонефрита, и я назначаю ей сильные антибиотики, которые нельзя использовать во время беременности. Гарантированная временная победа над хронической болезнью и летальный исход для нежеланной жизни.
Но, это все ерунда, — преходящая ситуация. Основная проблема в другом месте организма. У неё в щитовидной железе появились первые раковые клетки — через два года, когда выявят запущенный рак щитовидной железы, она умрет. И почему-то я не хочу ей помогать. И не только потому, что она ненавидит своего еще не рожденного ребенка, — она ненавидит своего бойфренда и ложится с ним в постель. Она ненавидит свою мать и тянет к ней губы для поцелуя, когда родители приходят к ней. Она ненавидит своего отца, который не может обеспечить её безбедную жизнь, и протягивает ему руки с улыбкой и словами приветствия. Лицедейство, с которым она идет по жизни, противно мне. Я не могу избавить её от этого, поэтому равнодушно поворачиваюсь к кровати слева у выхода.
