Лада Лузина - Мой труп
Когда Олина Мавка умирала, казалось, бессмертие можно вдохнуть вместе с воздухом в зале. Когда Сашин Лукаш умирал, казалось, Любовь навеки покинула мир.
Со студенческой сцены обоих пригласили в постановку «Лесной песни» в театре Франко. Двух студентов сразу на главные роли - редчайшая вещь. На моем веку такое случилось однажды.
Так что спектакль и впрямь, видно, был роковым. Возжелав приобщить Костю к чародейному театральному действу, я расплатилась за любовь к театру - Костей. А Сашик расплатился за Костю - театром.
Янис не попал во Франка. И Сашик ушел оттуда с двух главных ролей и поехал за Костей в Питер, как жена декабриста. В Петербурге Сашик тоже пристроился в театр и снова уволился, когда Костя решил вернуться.
Не помню, сколько раз он увольнялся потом. Я помню причины. Их было всего две - обе знакомые. Одни театры, по мнению Кости, были (и таки были) непрофессиональным говном, иные, напротив, - слишком профессиональными, чтоб прощать Саше срыв репертуара. Он вечно удирал вести выездные концерты, вечеринки в ночных клубах - Костя почти не зарабатывал денег. А театр не давал их - их приносил конферанс, рекламные ролики или что-то вроде этого.
- Первое место в конкурсе по привлечению новых членов…
- Нет, доця, нет. Смотри на меня. - Сашик взял микрофон, намереваясь продемонстрировать Марлене азы системы Станиславского.
Я села в зал, чтоб не мешать ему. Я б и не смогла помешать ему, даже если б легла на авансцене в изысканной позе. За тысячу лет мы все так притерлись, что воспринимали друг друга как нечто неотъемлемое - как кошку или фикус в углу.
Из зала Сашик выгладил плохо. Он слишком театральничал - слишком хлопотал мордой, плечами, руками. «Ты страшно хлопочешь мордой», - объяснила черноволосая девушка после моей неудачной попытки поступить на актерский. Потом эта девушка стала нашей Олей - однокурсницей Сашика, он приобщил ее к нам.
В то время Сашик ничем не хлопотал. Даже летом после второго курса, когда выискивать в нем сто отличий от меня в худшую сторону стало моей сверхзадачей - я признавала, он хорош, как картинка, и страшно талантлив, будь он проклят! Если бы он не был таким талантливым, таким почти гениальным, Костя не влюбился б в него. Он ни за что не влюбился б в него, если б встретил Сашу в буфете или коридоре…
Сколько любовей начались с чьей-то хорошей игры! Что говорить о зрителях - я знала десятки актеров, годами не обращавших друг на друга внимания и вдруг ощутивших приступ безумной любви лишь потому, что один сыграл почти гениально, а второй сидел в зале.
Театр - узаконенная ложь. И этим страшно похож на любовь - узаконенную ложь мирового масштаба. В комплекте - это гремучая смесь. Особенно, когда ложь почти гениальна. И если бы Игнатий Сирень не пинал нас с первого курса, заставляя отделять иллюзии театра от правды, способ от результата и воспринимать паяцев с долей прохладцы - как часть синтетического искусства, такую же, как декорации, музыка… Если бы, сидя на репетициях, я не видела, как обычные люди превращаются в принцев, кто дает им душу… Я б только и делала, что влюблялась в актеров! Я б и сама влюбилась в Сашика.
Он был завораживающе хорошеньким мальчиком. Словно сотканный из света и тени колдовского леса - тонкий, с тонкими чертами лица, тонкими запястьями. Настоящий блондин, со свойственным всем натуральным блондинам очень белой кожей и прозрачными глазами. Он был из тех мальчиков, которые всегда портятся с возрастом.
Их черты неспособны возмужать, а потому сразу стареют. На голубых это заметно особенно. Они проскакивают фазу мужественности, становясь детьми-старичками. Не все… Костя не был похож на голубого. Ни тогда, ни тем паче теперь - за четырнадцать лет он по-мужски раздался в плечах, обзавелся бородой, близорукостью и очками в золоченой оправе. Он был из тех голубых, кто ненавидит голубизну до кровоотмщения и почти так же сильно - чрезмерные театральные ужимки.
Я вдруг подумала, что если б на моем месте сидел Костя, он бы уже встал и пошел к двери. Он сказал бы: «Ты манерничаешь, как педовка» - сказал на весь зал. Сашик догнал бы его, извинялся и не знал, что делать со своими руками. Это были его руки, его жесты. Странно, но Косте не нравилось в Саше едва ли не все. Они постоянно ссорились из-за чего-то такого. Они только тем и занимались, что ссорились. Всегда «навсегда» - с криками, слезами, ультиматумами, порчей имущества.
Летом после второго курса это бодрило меня. Я считала Сашика только ошибкой - пусть фатальной, но ошибкой. Ошибкой Кости. Он должен был быть не с ним, а со мной. Я думала, что, кабы не Саша, наш спорный роман мог тянуться еще долго и сладко… Быть может, всю жизнь. Если честно, я ненавидела Сашика.
Как и он меня.
* * *
- Я так рад, что ты приехала! - подскочив, Сашик ткнулся губами в мои губы, раздвинул их языком. Наши приветствия смахивали на неоконченный половой акт - в процессе поцелуя Сашик ставил меня на мостик, лез под блузку, под юбку.
Когда-то эта игра, как и наше танго-стриптиз, помогала нам принять друг друга. Всерьез помогала. Я могла перечислить десяток актерских пар, поженившихся лишь потому, что им довелось гениально сыграть любовь на сцене. В процессе игры они вживались в роль так, что шли в ЗАГС.
Мы с Сашиком не были неприятны друг другу физически. В каком-то смысле мы стали ближе, чем родственники, - ближе, чем с Костей.
- Нет, здорово, что ты приехала. - Сашик отлип от меня. Роль сменилась - стала трагической. - Мы с Костей поссорились!
- Прости, это я виновата, - покаялась я.
Я сосватала Сашика в программу «Тайное - явно».
Он хватался за любую возможность явиться на экране, и, желая подсластить ему самомнение, я не подумала, что это явление вряд ли понравится Косте - Саша, на полном серьезе рассказывающий, как его такса общается с привиденьем соседа, умершего в прошлом году. В отличие от нас с Сашиком, Костя не верил в привидения, паранормальные способности такс и насущную потребность артистов звездить хоть как-то.
- Мы поссорились из-за тебя! - сказал Сашик с упреком: «Ты всю жизнь портишь мне жизнь!»
- Я же сказала «прости»…
- Из-за тебя и Андрея.
- Не из-за телесюжета?
- Это вчера. - «Вчера» Сашу уже не интересовало.
Он жил сегодняшним днем, проживая каждое мгновенье кишками, не веря ни в «после», ни в «до». Мгновенье назад он любил меня. Теперь - опять ненавидел. Он был рожден актером.
- Мы поссорились утром.
- А можно подробнее? - Я мысленно достала дневник, готовясь конспектировать каждое слово.
- Утром Яныч начал стучать к тебе в дверь. А я сказал: «Да оставь ты ее в покое. Может, у них любовь!»
