Расселл Джонс - Выше головы!
— Показать, что этот суд намного важнее, чем твоя работа. И что, в отличие от того, что здесь, там тебя некем заменить!
Не удержавшись, я рассмеялся.
— Да, сейчас это звучит смешно, — обиженно проговорил он. — Что я о тебе знаю, чтобы переубедить? Все эти записи, интервью, фильмы — они же ничего не дают!
— Серьёзно? Ты думал, что у тебя получилось бы меня уговорить? — допив лимонад, я вызвал из столешницы меню. — Давайте ужинать! Ради нас старались…
— А почему ты думаешь, что не получилось бы? — заинтересовался журналист.
— Не люблю ложь, — просто объяснил я. — Всё понимаю — но не люблю… Вы что будете? Давайте я вам сам закажу!
— А где тут ложь? — не успокаивался он. — Ничто ничего не отменяет. Да, у меня есть задание — как раз потому, что я хотел сюда прилететь. Между прочим, я теперь планирую нормальную командировку, на два года. Не знаю, как теперь с этим получится, но меня потому и попросили уговорить тебя, потому что я всё равно сюда собирался!
— Я тебе не верю, — улыбнулся я.
— Чему именно?
— Вообще. Всему. Что ты хотел, что собирался, что планировал… И мне кажется, то, как к тебе отнеслись у нас, произошло по той же причине. Выложи ты всё сразу, смог бы нормально поговорить. А притворился… Не любят у нас такое!
— Я вот думаю, что не любят у вас другое.
— Что?
Он недобро улыбнулся.
— Почему всего лишь слух о том, что я предлагаю тебе на пару лет вернуться домой, вызвал столько негатива? Со мной даже здороваться не хотели! А одна Дозорная, эта ваша Кейн, накричала на меня, как будто я… Что ж ты за сокровище, что с тобой настолько не хотят расставаться? Чего так боятся? Что будет, если ты уедешь всего на пару лет?
— Спроси у спамеров, — предложил я. — Это их обязанность — отвечать на такие вопросы. Кто чего боится, кто чего не хочет… Спасибо, Истван! — благодарность предназначалась хозяйке, поставившей передо мной глубокую тарелку из белого фарфора со своим коронным блюдом. — Попробуй, — обратился я к Хлое.
— А что это?
— Коккино креас.
— И чьё это? — поинтересовалась она, имея в виду кухню, откуда заимствован рецепт.
— Наше, — ответил я, глядя на журналиста, который тоже получил свою порцию. — Бывает только здесь. Приятного аппетита! — и я зачерпнул ложкой густое тёмно-красное кушанье. — Уже третий раз гран-при получает!
Но Яков не собирался сдаваться — и продолжил во время еды.
— Это и впрямь загадочно! — признался он с набитым ртом. — У «Тильды» ведь есть действительно уникальные особенности! Которые, замечу, никогда никуда от вас не денутся! Потерянный космозонд с «бэшками», астероид этот, «Тото», индекс развитости гражданского общества… Это ваше, этого не отнять — почему же они так разволновались, узнав, что ты можешь уехать? В тебе что-то особенное?
— Они боятся, что он не вернётся, — вставила Хлоя, беря из корзины в центре стола ломоть хлеба. — Ну, а что здесь делать?
— Я тоже так думаю, — подхватил Яков и подмигнул мне. — Они боятся, и ты тоже.
— Чего?
— Того, что ты всё уже здесь попробовал. Тебе некуда дальше развиваться… Куда расти Посреднику? Это тупик! Но здесь этого не видно. Здесь ты видишь то, что уже видел, что пробовал, всех знаешь, и тебя знают. Ты здесь звезда! А что будет дома?
— Мой дом здесь, — возразил я. — И мне есть, куда расти. И многого я ещё не попробовал, — но вышло не убедительно, даже Хлоя это поняла — выразительно закатила глаза, услышав мои оправдания.
— Нет, — журналист отрицательно покачал головой. — Поверь мнению со стороны! Ты боишься, что увидишь там своё настоящее будущее, и поэтому отказываешься даже на два года вырваться из этого болота, — и он раздражённо бросил ложку, так и не доев. — Ничего особенного в вашем коккино креасе! Почти как пёркёльт, только кислее, — громко сказал он.
«Даже если это было ради театрального эффекта, не стоило так задевать Веллиос — она человек обидчивый…» — промелькнуло у меня в мыслях, а потом я снова посмотрел на руки Кортеса. В отличие от раздражённого лица, скривившегося в брезгливой гримасе, они демонстрировали спокойствие — как будто всё «шло по плану».
Он что, специально провоцировал? Зачем? Бессмысленно для журналиста: настроив окружающих против себя, он не сможет работать. И тем более не нужно гражданскому порученцу, которого попросили «уговорить» меня слетать в Центр на пару лет!
Первоначальное подозрение, что Кортес действует заодно с Жубером, окончательно растаяло, когда журналист начал вслух критиковать оформление ресторана, сравнивая его с подобными заведениями на центральных станциях. Безумный шантажист, шёпотом излагающий мне план спасения человечества через моё самоубийство, не рискнул бы привлечь к себе столько внимания: кто гарантирует, что та же Веллиос не попросит у Инфоцентра всю информацию на невежливого гостя?
Кортесу следовало бы держаться до последнего, даже если его раскрыли — чем тише, тем надёжнее. А тут, во-первых, роль журналиста, персоны-на-виду, а, во-вторых, ещё и это «поручительство»… Одно с другим никак не совмещалось: именно незаметность обеспечивала контроль над камерами и, шире, логосами. Может, заговор и есть, то он совсем другой. Кортес не шантажист. Он шпион.
Если «Тильда» стала первой станцией, которая сделала шажок к независимости, то передо мной был «рассвет» нового шпионства. Покуда ИскИны продолжали поддерживать единство, люди Солнечной системы начали создавать Службу Разведки. Раньше же такие водились! Были государства — были и разведчики на чужой территории. Что ещё планируется возродить?..
Но идея такого притворства, пусть даже самых благих целей, была противна не мне одному. Кто-то узнал, что Кортес прилетел с миссией зазвать меня — и поделился информацией с приятелями. И пока я общался сначала с Юшкевич, потом с Хлоей, и потом с Жубером, тема расползлась по Сети. А журналист продолжал ломать комедию, делая вид, что его интересует репортаж. И вот уже гостя подвергли остракизму. Человек, притворяющийся только журналистом, заставляет остальных подыгрывать ему… А кто этого хочет? Это, если уж на то пошло, работа Главы Станции и других чиновников на высших постах — притворяться.
Знали бы тильдийцы, что за этим «шпионством» скрывается другое, настоящее, и в прицеле не я один, но вся станция!
Судя по тому, как быстро Кортес сбросил первую шкуру — и дня не прошло — он не ожидал разоблачения. И предпочёл сам признаться. Чтобы удержать любопытствующих от настоящего раскрытия своей персоны? Что ж, это сработало. Он был не самым опытным. Но он быстро учился — подстраивался к ситуации, комбинировал методы.
