Макс Роуд - Данута
Нельзя сказать, что теперь Дануте совсем уж не нравилось происходящее с ней. Будем честны — простой девушке из глухого европейского городка, затерянного где-то в Юлийских Альпах, постепенно становилось все приятнее сознавать, что вокруг нее развивается борьба, на кону которой стоит, возможно, судьба всего мира. Данута была не глупа, и сейчас, лежа на перине на огромной кровати, под расписанным золотом балдахином, она наконец по-настоящему осознала свою избранность и предназначение. Судьба выбрала ее и надо было гордиться этим, быть благодарным провидению. Раз ей выпала такая доля, надо было с честью и достоинством нести груз свалившейся ответственности. Молодость быстро брала свое, помогала приспособиться к случившимся переменам, не воспринимать их как трагедию. В конце концов, бабушка — единственный родной человек, была жива и здорова, ее парень предал её при первой возможности, а врачи, которые пострадали, прикоснувшись к тайне — так в этом не было вины самой Дануты, да и знала она их лишь несколько часов.
Видимо, сама атмосфера места, где она находилась, была такова, что помогала людям находить правильный выход из любых, самых сложных, ситуаций. Размышляя о том, что уже было сказано выше, Данута долго не могла уснуть, а заснув, на утро проснулась другим человеком. Камердинер, который ночью проводил ее в покои, поставил будильник на половину девятого утра, но, проснувшись на пятнадцать минут раньше, она сама выключила его звонок, спокойно привела себя в порядок и стала дожидаться, когда ее позовут к обещанному завтраку.
Приглашение не заставило себя ждать: когда на часах было без пяти минут девять, в дверь раздался звонок и, нажав кнопку переговорного устройства, Данута увидела вчерашнего слугу. Она помнила, что его зовут Марио, и когда он вежливо представился, в ответ назвала его по имени, давая понять, что не стоит придерживаться строгих церемоний.
Столовая комната находилась неподалеку. Большой деревянный стол стол был уже накрыт на двоих, но папа еще не подошел и Дануте пришлось обождать еще несколько минут, прежде чем появился Бенедикт.
— Доброе утро, дочь моя! — с хода приветствовал он её.
— Доброе утро, Ваше Святейшество!
— Во-от, давайте позавтракаем, чем бог послал! — Бенедикт быстро обошел вокруг стола и сел на красный стул, заботливо отодвинутый камердинером. — Что это вы так скептически смотрите на сервировку — чего-нибудь не так?
— Все нормально, Ваше Святейшество, но за последние полтора суток я полноценно ела только один раз… ммм… у вас нет какой-нибудь яичницы с ветчиной? Я люблю и овсяную кашу, и выпечку, но сейчас очень кушать хочется. Боюсь, мне этого не хватит.
— Марио, нашей гостье могут поджарить яичницу? — папа хитро посмотрел на своего камердинера.
— Сию минуту, Ваше Святейшество! — камердинер взял в руки домашний видеофон, лежавший на особой полочке и, связавшись с кухней, озвучил заказ.
— И ветчины чтобы побольше — пусть не экономят! — папа подмигнул Дануте. — Может, что-нибудь еще желаете?
— Спасибо, этого будет достаточно.
— Ну и прекрасно! — Бенедикт взял в руку стаканчик с молоком и кивнул на стол. — Кушайте, дорогая! Яичницу скоро принесут, но и здесь есть немало полезного.
Покончив с завтраком, понтифик пригласил Дануту в свой кабинет. Обычно помещением для бесед и переговоров служила библиотека, но учитывая непубличный характер их встреч, сейчас они прошли в небольшое помещение, все убранство которого заключалось в письменном столе с тремя приставленными к нему стульями, да высоком книжном шкафу. Свет проникал через большое окно, наполовину завешанное бардовыми шторами из мягкой парчи и шелковым тюлем.
— Как вы думаете, что там может быть? — войдя внутрь, папа указал на соседнюю стену, где находилась широкая двустворчатая дверь.
Данута, в это время с интересом осматривающая черно-белую плитку, которой был выложен пол, только пожала плечами.
— А вы посмотрите! — он открыл одну из створок и пригласил девушку в следующее помещение, своими размерами и отделкой в точности повторяющее кабинет, но начисто лишенное мебели. Единственным предметом интерьера в нем был небольшой деревянный помост с перилами, стоявший возле окна. Встав возле него, Бенедикт с хитрой улыбкой посмотрел на свою спутницу. — Ничего не напоминает?
— Сейчас…, - подойдя поближе, Данута встала на помост и выглянула наружу. — Ничего себе! Это то самое окно?
Папа кивнул. Действительно, они находились в том самом помещении, откуда уже много лет все папы выступают перед людьми со своими посланиями. Перед Данутой во всем своем великолепии раскинулась как площадь святого Петра, так и вся панорама юго-восточной части Вечного города. От этого зрелища, а также от осознания грандиозности момента, у Дануты захватило дух. Она с таким восторгом смотрела наружу, что папа, видя ее состояние, несколько минут молчал, чтобы не перебить торжественность момента.
— Только осторожнее с занавесками, дочь моя, — предупредил он, видя, что Дануте очень хочется увидеть еще больше. — К этому окну постоянно прикованы сотни любопытных глаз и объективов, так что любое заметное движение вызовет ненужный ажиотаж.
— Я вижу — вон на площади сколько народа!
Папа кивнул:
— Здесь всегда многолюдно, в любое время. Ватикан — это огромный музей, самый величественный и богатый, так что сюда приезжают туристы со всего мира. Теперь это место особенное вдвойне — люди молятся за исцеление, за счастье иметь детей. Разве не символично, что вы сейчас здесь? Пожалуй, в этом действительно есть правда и логика. Эх, знали бы они, что сейчас происходит… но нельзя.
Некоторое время, встав рядом с Данутой, папа молча смотрел на город, а затем, сделав шаг назад, развернулся и направился к кабинету.
— Пойдем, дочь моя, — остановившись в дверях, он обернулся. — Нам надо обсудить несколько вопросов, а время идет. Красиво там, правда?
— Да! — вздохнула Данута, сходя с помоста и направляясь к нему. — Кажется, что так и стояла бы до самого вечера. В этом столько спокойствия, силы, вечности.
Бенедикт мягко улыбнулся:
— Вот видите — даже для вас, неверующей, доходит это чувство. А представьте себе, что ощущают христиане, находясь здесь? Да одно мгновение, проведенное на вашем месте, для любого человека стало бы главным в жизни. Но сейчас все наоборот, и знаете, я горжусь тем, что участвую во всем происходящем, участвую в вашей жизни и тем, что вы здесь.
— Значит, мы друг друга стоим! — Данута весело рассмеялась. — А это вам архиепископ Брези передал, что я вне веры? Вас это не смущает?
