Виталий Сертаков - Останкино 2067
– Смотри-ка! А ты умненький, котик. Я и не знала, что Сибиренко приложил лапку к «Реаниматорам». Это ведь было так давно.
– Я тоже не знал…
Кусочком мозга я успеваю подумать о том, что Коко первая произнесла фамилию моего босса. Блондинка перехватывает управление скрином и задает несколько новых команд. Она почти не делает ошибок. Слой за слоем Коко снимает тончайшие пласты лишней информации и внедряется в закутки, куда никто до нее не забирался.
То, что поначалу выглядело как гипотеза, становится аксиомой. Лев Петрович Сибиренко приложил руку к созданию одного из самых скандальных шоу века. Раскопать его долю собственности невозможно и, пожалуй, ни к чему. Создатели и владельцы шоу не афишировали имен, но и прятаться, согласно законодательству, не имели права. Коко виртуозно вытащила молодого еще телемагната на свет, отряхнула от пыли и преподнесла мне.
Я по инерции переписываю десяток фамилий, скользнувших рядом с моим боссом. Кто-то из них кажется весьма знакомым, следует непременно проверить. Острым ноготком Коко проводит по темному профилю Сибиренко. Те ногти, что сейчас удлиняют ее пальцы, запрещены, как холодное оружие. В умелых, точнее – на умелых руках, – это страшное оружие. Выдвижные акриловые полосы с закаленной титановой оплеткой; легкого взмаха кисти достаточно, чтобы вскрыть человеку трахею.
– А ты-то сама знаешь, кто он такой?
– Может, и знаю. – Коко потягивается, шевелит своими страшными ногтями, как сытая пантера. – А она ничего, твоя Ксана, я бы с ней поиграла. Она работает на этого борова?
– Нет!
Эта бестия хитрит. Для нее ничего не стоит заполучить биографию любого человека, проживающего в странах Европы и не защищенного в сети синим или красным флажком.
– А где работает твоя киса?
– В одной конторе. – Собственный голос доносится издалека. – Продает недвижимость. Это маленькая фирма. «Зеленый дом» или что-то вроде…
– «Зеленый дом», торговля недвижимостью, Ксана Арсенова, – повторяет Коко в окошко свободного скрина и вновь, не отрываясь, изучает мою переносицу.
Мне показалось, что лимузин сильно накренился на повороте, но мы едем по совершенно ровному, прямому отрезку пути. Коко смотрит на меня остановившимся взглядом.
– Тебе дурно, котик? Хочешь глотнуть коньяка?
Нет, я ничего не хочу глотнуть. Я кое-как расслабляю свои пальцы, вцепившиеся в подлокотники. Со мной такое в третий раз. Вероятно, нервное. Живот не болит, ничего несвежего я не употреблял.
Компьютер выдает ноль ссылок на указанное сочетание.
– Новая фирма, – тупо повторяю я. – Они недавно организовались. Продают участки в лесу.
Почему-то я не могу смотреть в скрин. Я хочу, чтобы эти разговоры побыстрее закончились.
– В лесу, – словно эхо, отзывается блондинка. – А тот боров, в «ягуаре», он тоже из леса?
– Это мой босс, один из главных акционеров «Останкино», – делюсь я. – Но Ксана никогда не работала на телевидении. Она тут ни при чем!
Коко смотрит на меня сквозь фиолетовые очки. Снаружи по стеклам «бентли» ползают леопардовые пятна. На спидометре двести сорок, внизу проносятся сонные кварталы, затем впереди вырастает цепочка ярких огней. Это заградительная стена Второго транспортного кольца. У меня такое ощущение, словно я перед этой голозадой куклой в чем-то оправдываюсь. И еще, если я буду и дальше думать о фирме «Зеленый дом», из меня сию минуту полезет назад мой обед.
«Бентли» несется над морем хибар, далеко справа в сполохах фейерверков встает чей-то дворец, над колпаком кружит очередь туристических автобусов, ожидая права на посадку.
– Ксана ни при чем, она просто случайно лизалась с убийцей. – Коко ласково проводит мне пальцем по щеке. – Отчего же ты так волнуешься? Или тебе страшно подумать о том, где она пропадает в рабочие часы?
Я не успеваю отшатнуться, а сам чувствую, что весь покрываюсь потом. Коко произносит пароль, и лимузин начинает спешно сбрасывать скорость. Я сижу, до боли сжав кулаки. Не похожи ли эти симптомы на инсульт?
Машина останавливается, мы скатились к земле и встали на колеса в каком-то убогом тупичке. Коко с феноменальной скоростью общается сразу с двумя скринами, посылая запросы и молниеносно реагируя на ответы.
– Зачем тебе это надо? – кое-как выдавливаю я.
– Затем, что ты заплатил пять штук.
Снаружи возле «бентли» собирается небольшая толпа. Ободранные дети, посиневшие взрослые, утомленные старухи. Мою спутницу угораздило спуститься в неудачном месте, ближайший монорельс остался далеко позади. А вокруг – частный сектор, построенный из дерева. Этим домам должно быть лет по сто, если не больше, и мимо нас не проехала еще ни одна машина. Изумленные аборигены рассматривают шестиметрового леопарда. Кто-то из них пытается подойти ближе и моментально попадает в ослепительный луч света. Прожектор выдвигается где-то в области багажника, казенный бас предупреждает о последствиях. В свете прожектора я замечаю перекошенный дощатый забор и груды пластиковой тары. Толпа отбегает на безопасное расстояние.
– Я заплатил пять штук, чтобы мне доставили женщину, которую видели возле убитой Милены Харвик!
– Именно этим, блондинчик, я и занимаюсь. Эта рыжая не засветилась ни в одной базе данных. Видать, только что прошла тотальный «мейкап», и вдобавок…
– Что вдобавок? – Я силюсь разглядеть происходящее на экране.
– Эту стерву не берут «Ноги Брайля»! – Коко порхает от одного компьютера к другому.
Она поворачивает скрин, и тут до меня доходит. В руках этой крашеной стервочки совсем не та версия «Ног Брайля», которой меня снабдила госпожа подполковник. Этот компьютер свободно общается с базами милиции. Тощей девицы, болтавшей с Миленой Харвик в день убийства, в базах нет: один за другим вспыхивают отказы региональных Управлений.
– Ты вообще представляешь, котик, что означает, когда человечка нет? Вот он живой, но его нет нигде.
– Представляю. Если бы я работал на прежнем месте, я запросил бы федералов, базу дипкорпуса и МЧС.
– Отличная идея, – смеется Коко и поворачивает ко мне второй скрин.
Поиск уже произведен. Женщина, которую мы едем ловить, не зафиксирована нигде. Она призрак, фантом, привидевшийся моей «стрекозе» в полумраке клуба «Ирис и карамель». Она фантом, записанный чипом Костадиса. Ее нет нигде, кроме…
Кроме клуба «Ирис и карамель».
Любознательные деревенщины подобрались к машине слишком близко. Эти качающиеся существа не слишком похожи на людей. Я различаю кирпичи, ветки и какие-то обломки прямо на разделительной полосе. Там же, в темноте, сидит ребенок, голова его свесилась набок, он копается руками в картонной коробке. Мы с Коко словно наблюдаем океаническое дно из иллюминаторов батискафа. Здесь, в поясе брошенных кварталов, не понимают даже язык денег, только язык оружия.
