Дин Кунц - Самый темный вечер в году
Как только он заканчивает сервировать поднос, на кухню входит Лунная девушка. В черных слаксах и свитере. Бриллиантовое ожерелье, которое он ей подарил, она не сняла, более того, добавила бриллиантовый браслет, подарок от кого-то другого.
— Я бы могла это сделать сама, — говорит она, глянув на поднос.
— Решил освободить тебя от лишних забот.
Ее зеленый взгляд остр, словно края осколков разбитой бутылки.
— Ты всегда что-то для меня делаешь.
Эту натянутую высоко над землей струну он знает прекрасно. Проходил по ней множество раз.
— Мне это нравится.
— Что-то для меня делать?
— Да.
— А как насчет нее?
— Что насчет нее?
— Ты даешь ей то, что она любит.
Он пожимает плечами.
— То, что у нас есть.
— Ты все это купил.
— В следующий раз дай мне список.
— И тогда ты купишь именно то, чем я хочу ее кормить?
— Совершенно верно.
Она снимает крышку с контейнера с картофельным салатом, нюхает его.
— Ты ее жалеешь, не так ли?
— Нет.
— Не жалеешь?
— А с чего мне ее жалеть?
Она плюет в картофельный салат.
— Не с чего.
Он молчит.
Вновь она плюет в картофельный салат.
Смотрит на него, пытаясь прочитать выражение его лица.
В отличие от нее, он контролирует не только тело и разум, но и эмоции. Встречается с ней взглядом и не отводит глаз.
— Побереги свое сочувствие для меня.
— По отношению к ней я ничего не испытываю.
— Даже отвращения?
— Она — никто.
Лунная девушка может смотреть на тебя пол вечности. Наконец протягивает к нему контейнер.
— Ты тоже.
Без малейшей задержки он плюет в контейнер.
Она ему улыбается.
Он не решается ответить улыбкой. Боится, что она примет его улыбку за насмешку.
В третий раз она плюет в картофельный салат, скрывает крышку, ставит контейнер на поднос.
— Может, я дам тебе чиркнуть спичкой.
Он не знает, что на это ответить, не подставив себя под удар, поэтому молчит.
— Завтра вечером, — добавляет она.
— Ты хочешь это сделать?
— Ты — нет?
— Я сделаю, если будет на то твое желание.
— Чего ты хочешь? — спрашивает она.
— Тебя.
— Почему?
— А что еще здесь есть?
— Скука.
— Да.
Она берет поднос.
— Я его отнесу, — предлагает он.
— Нет. Ты иди первым, откроешь дверь.
Он выходит из кухни, она — за ним.
— Сейчас мы немного позабавимся, — слышит он ее голос.
Глава 28
Из салона «Экспедишн» Фред, Этель и Никки наблюдали, как Мэнди и безымянного пса загрузили в багажное отделение внедорожника Дани Чибоки.
В небе появились редкие облачка. И хотя у земли воздух оставался недвижным, как старая одежда в глубине стенного шкафа, на большой высоте ветер гнал клочья белой ваты с запада на восток.
Убедившись, что собаки уже в багажном отделении, Дани захлопнула заднюю дверцу. Повернулась к Эми.
— Я серьезно, Эми. Пять лет.
— Что-нибудь случится. Возможно, увеличатся пожертвования. Я всюду обращаюсь за грантами.
— Но количество собак, нуждающихся в спасении, растет куда быстрее, чем сумма поступающих к нам денег.
— Пока — да, но ведь это не закон экономики. Со временем потребность в деньгах и ресурсы уравняются. Не могут же люди и дальше выбрасывать на улицу так много собак.
— Оглянитесь вокруг, девушка. Мир никогда не был более мрачным. И становится только хуже.
— Нет, я знавала куда более худшие времена.
Эми редко говорила о прошлом и всегда обтекаемо. Иногда задавалась вопросом, а как воспринимают ее подруги: просто скрытной женщиной, или подозревают, что у нее есть какие-то страшные тайны?
Ответом стало любопытство, разом появившееся в глазах Дани.
Но продолжения не последовало, и Дани сменила тему.
— Тебе следует подумать о том, чтобы найти работу.
— Это моя работа. Собаки.
— Это веление души. Призвание. Но только не работа. За работу платят.
— Это все, что я умею, Дани. Последние десять лет я только этим и занималась. Меня никуда не возьмут.
— Вот в это я не поверю. Ты умная, энергичная…
— Я — избалованная, богатенькая девочка, которая проживает полученное наследство.
— Ты уже не богатенькая, а если бы и была, избалованной тебя не назовешь, — Дани покачала головой. — Я люблю тебя, как сестру, Эми.
Эми кивнула.
— Я тоже.
— Может, когда-нибудь ты откроешься мне, как открылась бы сестра.
— Боюсь, ты узнаешь то же, что тебе известно сейчас. Открываться нечему. — Она поцеловала Дани в щеку. — Я — не книга, а буклет.
— Да, конечно, — Дани подпустила в ответ сарказма.
— Скажи Муки, что я ему очень признательна за Джанет.
Уже открыв водительскую дверцу внедорожника, Дани повернулась к Эми.
— А что это за маленькая девочка?
— Тереза? Не знаю. Она, возможно, страдает аутизмом, а может, это защитная реакция на… обстановку в доме.
— Муки рассказал мне такую странную историю, которая произошла сегодня в его кабинете.
Эми подняла руку к медальону на шее, камее из мыльного камня, только вместо классического профиля женщины на нем вырезали голову золотистого ретривера. Она никогда не носила других украшений.
— Девочка подходит прямо к Бойко, садится рядом на пол, гладит его.
Прошлой ночью, когда Эми на руках заносила девочку в дом Лотти Августин, Тереза протянула ручку и коснулась медальона.
— Потом, когда они собрались уходить, она говорит Муки: «Рака больше не будет».
«Ветер, — сказала Тереза, вертя в пальчиках медальон. — Ветер… колокольчики».
— Муки не говорил, что Бойко недавно прошел курс химеотерапии. Вообще не упоминал о раке.
— Может, им сказала Лотти, — предположила Эми.
— Маловероятно, не так ли?
Двадцатью годами раньше единственный ребенок Лотти умер от рака. Еще через пять лет та же болезнь свела в могилу ее мужа. Лотти никогда не говорила о раке, будто слово это было тайным именем дьявола, и, стоило его произнести, гость из ада появлялся, окутанный серным облаком.
— Девочка говорит Муки: «Рака больше не будет». Потом добавляет: «Он не вернется».
«Ветер… колокольчики».
— Эми?
— Она странная девочка, — услышала Эми свой голос.
— Муки говорит, что у нее тревожные глаза.
— Я думала, прекрасные.
— Сама я ее не видела.
— Прекрасные, но грустные, — уточнила Эми.
— Будем надеяться, что она права.
