Дело о настойчивом привидении (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади"

Девушка достала из папки лист бумаги и принялась негромко, но с выражением читать:

— "Описанные вещественные доказательства помещаются в специальный мешок, оснащенный биркой, на которой пишется номер дела, к которому приобщена опись вещественных доказательств. Мешок запечатывается сургучной печатью с клеймом дознавателя и помещается в специальный ящик для вещественных доказательств либо в любую другую емкость, предназначенную для тех же целей. Запрещается хранить вещественные доказательства в одной емкости с пищей, напитками и личными предметами гигиены служащих полиции".

— Кхм... А что, были случаи?

— Не знаю... но у батюшки как-то раз дознаватели выпили водку с обыска... впрочем, она ничего не доказывала, просто была. А до мешков с печатями в Оттоне еще не додумались.

Старик хихикнул и посмотрел на Астралию взглядом преподавателя, принимающего экзамен у нерадивого студиозуса:

— В данном случае водки нет. Но где ты возьмешь мешки, личное клеймо мастера Ткарата и само дело?

Астралия растерялась. Наверное, дознаватель завел дело об обнаружении трупа в склепе. Даже наверняка завел. Но где оно? Это что, теперь устраивать обыск в его кабинете? Да еще не факт, что ей разрешат туда зайти. И вообще, все эти приобщения к делу, это все дознаватели делают. А вопрошающий должен дать заключение, сделать опись — и свободен.

— Вооот! — протянул мастер Вивелли. — Значит, ты не имеешь возможности выполнить инструкцию в полном объеме. И даже не обязан. Значит, что?

— Ждать дальнейших распоряжений непосредственного руководителя! — отрапортовала Астралия.

— А кто у тебя руководитель?

— Мастер Ткарат... точно! Поедем в лечебницу! Меня больше не ищут, так что уже все равно, если кто из тамошних некромантов сообразит, что я — девушка. Какая им разница, кто посещает раненого?

***

Императорский госпиталь — огромная усадьба на побережье в Нижнем городе, добрая дюжина корпусов, окруженных большим парком. Найти мастера Ткарата удалось только потому, что старого Вивелли в лечебнице хорошо знали и относились к нему с опасливым уважением. Пока маг разговаривал с начальниками отделений, Астралия старалась держаться в тени и быть как можно незаметнее.

Наконец они добрались до «зала встреч» — большой комнаты на первом этаже одного из зданий, обставленной достаточно богато, чтобы соответствовать статусу «императорского заведения». Убранство помещения составляло множество низких столиков, кресел, пуфиков и диванчиков — этакая гостиная в богатом доме, только раз в пятьдесят увеличенная в размерах. В разных концах зала сидели парочки и целые компании, но высокие потолки, множество деревьев в кадках и, видимо, какая-то магия делали их разговоры абсолютно неслышными. Словно не десятки разумных пришли в госпиталь, чтобы поддержать больных добрым словом, а тихий шелест прибоя раздается под каменными сводами...

Кое-где столики перед пациентами и посетителями были накрыты как к вечернему чаю — магические кипятильники, чашки, вазы со сладостями. Мастер Вивелли и Астралия тоже пришли не с пустыми руками, заехали по дороге в кондитерскую, купили сахарных пончиков, которые любит мастер Ткарат, и хорошей заварки, так что, пока одна послушница из тех, что работают в госпитале, привела раненого полицейского, другая организовала все, что нужно для чая.

Мастер Ткарат выглядел исхудавшим, бледным, но вполне живым.

— И ведь в чем гадость-то! — пожаловался дознаватель. — Рана — пустяшная. Я отбил саблю локтем, по руке пришлось почти плашмя, чуть зацепило вот тут (гном показал на перебинтованную руку), да по ребрам — вообще скользнуло. Царапина, настоем тмина смазать и забыть. Но там какая-то «плеть» оказалась... заговоренный клинок, оказался! Пока разобрались, в чем дело, я чуть не помер от горячки...

— «Гнилая плеть», — уточнил мастер Вивелли. — Пренеприятное заклинание, особенно если вложить в оружие. Несложное, но мерзкое. Причем разрешенное, на основе, как ни странно, магии жизни. Придумано для быстрейшей очистки грядок от остатков ненужных растений — они перегнивают за пару дней, не остается ни одной травинки. Откуда такое у бандитов?

— Точно! То-то лекарь пошутил, что меня хотели на удобрения пустить, — согласился мастер Ткарат. — Выберусь отсюда — начну копать, откуда у воров такой клинок. Я давно начал замечать: магических штучек попадается все больше и больше. Служба высшего контроля что-то упускает... Ладно, вы меня просто так навестить пришли или дело есть?

— А что, нельзя навестить? — улыбнулась Астралия. — Хотя все верно — дело есть. Я вскрыл ящик этого нашего мертвеца из склепа и теперь не знаю, что делать с тем, что там нашлось.

Светописные карточки рассматривали долго. Мастер Ткарат перелистал тетрадь с записями:

— Ничего не понятно... названия улиц, даты... какие-то имена, а то и вообще одна буква. Какие-то цифры...

— Вот эту леди я знаю, — мастер Вивелли вытащил из вороха разложенных на столике бумаг светописную карточку с целующимися эльфами. Это — леди Мионика Потилли, смотрительница императорских оранжерей.

Астралия кивнула. Она тоже знала леди Мионику. Та приходилась дальней родней герцогине Вольмар, у которой девушка работала цветочницей. Конечно, никто маленькую служаночку придворной леди не представлял, но девушка относилась к этой эльфийке несколько иначе, чем к большинству посетительниц своей хозяйки. Должность «смотрительница императорских оранжерей» не была номинальной. По сути, леди Мионика была такой же цветочницей, как и Астралия, только в императорском дворце. Точнее, старшей цветочницей, но это дела не меняло. От леди Мионики исходили волны доброй магии Благословляющих. Причем очень сильной магии, способной окутать многие квадратные мили полей и садов.

А мастер Вивелли тем временем продолжил:

— Леди Моника, в девичестве — Лин-Вателли. Да, Страл, она — родня и покойной Виолин, и герцогине Вольмар. Правда, дальняя, очень дальняя. Происходит из большого и разветвленного клана Благословляющих Речных Долин. Как младшая дочь не получила своей земли, вышла замуж за лорда Эльтара Потилли из прибрежных кланов, сейчас он — капитан одного из линкоров Южной флотилии. Он — не очень сильный маг воздуха, немного владеет магией огня, но при этом — прекрасный командир, участник нескольких морских сражений... У них двое маленьких детей.

— Это ведь — не он? — Астралия показала на витой шнур на плече у молодого эльфа, изображенного на карточке. — Судя по знакам различия, это — какой-то младший офицер. Да и выглядит больно уж молодо. Конечно, эльфы долго не стареют, но вряд ли капитан большого корабля похож на такого юнца.

— Да, это не лорд Эльтар, — согласился мастер Вивелли. — Мы не знакомы близко, но тот, во-первых, блондин, причем очень светлый, во-вторых, много ниже, я видел эту пару на одном из приемов, супруги почти одинакового роста, а тут леди хорошо, если не привстала на цыпочки...

— Хм, — прокомментировал полученную информацию мастер Ткарат. — У нас под горой говорят: «Нельзя ждать верности от курицы и эльфийки».

Старик хмуро взглянул на собеседника, но ничего не возразил. Астралия же продолжала задумчиво рассматривать фотографию:

— Мастер Ткарат! Скажите, а то, что эта карточка обнаружена у покойника — достаточная причина для визита к этой леди? Она, конечно, придворная, но... такие трупы тоже не каждый день попадаются!

— Достаточная, — кивнул гном. — Тем более — смотри в тетради: «Второй день седьмицы Нарциссов, третья послеполуденная склянка. Кофейня „Зеленая волна“ на улице Старой Мельницы. Леди П. Муж в море. Пусто. Дура».

— Все понятно, кроме «пусто». Седьмица Нарциссов — это весна. Нынешняя или прошлая?

— Нынешняя, — уверенно сказал мастер Вивелли. — Нынешней весной Южная эскадра вернулась в Экон на седьмице Ландышей, это дней через десять после записанной тут даты. До этого эскадры не было в столице более полугода. Собирались прибыть раньше, но вроде как весенние шторма задержали их в устье Вальты...