Александр Покровский - Не надо оборачиваться
Ювелир отлил с полсотни серебряных пуль по образцу той, что оставил ему клиент, а потом только вынимал свинцовые пули и вставлял свои, досыпая по чуть-чуть пороха из других гильз. Нежный спросил, зачем понадобился ещё порох, вроде, «Макаров» и так отлично бьёт, но ювелир, как выяснилось, в боеприпасах не разбирается вообще, и понятия не имеет, зачем там нужно или не нужно то или другое. Заплатив за патроны, циркач ушёл, и больше на глаза не показывался.
Раньше ювелир с ним лично знаком не был, но вообще о нём знал — старого фокусника зачем-то постоянно приглашали на городские праздники, а потом в местных газетах печатали его фото с подписями «На ярмарке также выступил всемирно известный иллюзионист, которому рукоплескали цирковые арены Парижа, Рима и Нью-Йорка», Лондон, Буэнос-Айрес и Стамбул тоже иногда упоминались. Так что тип известный.
На этом Нежный решил завершить допрос и организовать ловушку для «Ван Хельсингов». Спрятать у себя патроны с серебряными пулями и оповестить органы, когда кто-нибудь попытается их купить, ювелир согласился легко. А вот идея заплатить за полсотни патронов пятьсот долларов вызвала у него живейшее неприятие.
— Не собираюсь я платить! — истерически возопил он. — У меня и так доход резко упал, кризис на дворе! И Марио едва ли не всю прибыль отбирает, защищая бедного рабочего человека, а от кого? Только от себя и защищает! И почему бедный рабочий человек должен ловить каких-то сумасшедших ролевиков за свой счёт? Для этого дела есть соответствующие силовые структуры с соответствующим же бюджетным финансированием!
— Бюджетным, говоришь? — скептически хмыкнул Нежный. — А бюджет из чего делается, не знаешь? Он, гражданин бедный рабочий человек, делается из налогов. Неожиданно, правда? А ты добросовестно платишь налоги? Хочешь, позовём наших доблестных налоговиков, пусть разберутся?
— Зови!
Нежный понял, что ювелир не боится налоговой. Совсем не боится. Наверно, Марио там всё порешал. Но у майора были в запасе и другие способы сделать покладистым этого незадачливого ювелира-оружейника.
— Значит, гражданин не золотарь, сотрудничать с органами ты не хочешь, — зловещим тоном произнёс он. — Я бы запросто мог упечь тебя на нары за изготовление боеприпасов, но не хочу марать руки. Найдётся кое-что попроще. Я думаю, ты давно знаком с Хоттабычем.
— Нет. Когда он ко мне пришёл, мы встретились в первый раз.
— Трудно поверить, что изготовление боеприпасов доверили первому встречному незнакомцу. Нет, так не бывает. Ты врёшь. Не трудись возражать. Правду из тебя буду доставать не я, а федералы. Может, даже те самые, что к тебе уже заходили. Или другая смена, без разницы. Они там все очень толковые специалисты.
Не прошло и пяти минут, как Нежный уже садился в машину, наслаждаясь приятным ощущением от лежащих в кармане пяти стодолларовых купюр. Ювелир прямо-таки кривился от боли, расставаясь с ними, но чужая боль, даже невыносимая, редко способна омрачить собственную радость. Отъехав немного от ювелирной мастерской, майор, не останавливаясь, позвонил Федералову.
— Прежде всего, товарищ подполковник, хочу поблагодарить. Ваши люди сработали выше всяких похвал, — почтительно произнёс он. — После них работать с подозреваемым — одно удовольствие.
— Не нужно благодарить, — откликнулся Федералов. — Они просто выполнили свою работу. Если бы они работали плохо, их бы уволили. И это не мои люди, в смысле, не из моего отдела.
— Что ж, не ваши, так не ваши, — не стал спорить Нежный. — Но как же их не благодарить, если благодаря им я смог установить личность одного из Вань.
— Каких Вань?
— Тех, которые из Хельсинки.
— Ах, вот вы о ком. Что ж, поздравляю, — в голосе подполковника не прозвучало даже маленькой капельки радости.
— Спасибо. Приглашаю вас допросить этого замечательного человека.
— Товарищ Нежный, время уже позднее, так что давайте или перенесём это дело на завтра, или, если хотите, допросите его без меня.
— Никак нет, товарищ подполковник! Не хочу. Но есть опасения, что за ночь этот тип может улизнуть.
— Я поставлю людей проследить, чтобы этого не случилось. Кто он?
— Хоттабыч.
— Один или двое?
— Оба.
— Но я не знаю, где находится второй.
— Тогда пусть ваши люди присмотрят за первым. Второй далеко от него не отходит, так что никуда не денется.
Добравшись домой, Нежный похвастался жене, что раздобыл пятьсот долларов, и это, похоже, всё, дело совершенно не денежное, поживиться больше нечем. Деньги, заплаченные за турецкий отель, никто им не вернёт, так что по финансам они в любом случае в большом минусе.
— Юра, а эти пятьсот ты как заполучил? — поинтересовалась супруга. — Это не опасно? Возле тебя вертится этот Федералов…
— Это я верчусь возле него.
— Неважно. Откуда деньги?
— Милая, много будешь знать…
— Скоро состарюсь?
— Нет, сядешь, как соучастница. И это ещё не худшее, что может случиться.
— А что худшее? Юра, не пугай меня!
— Ты же сама сказала, возле кого я сейчас кручусь. А я совершенно не понимаю, что он хочет поиметь с этого дела. А раз так, не могу оценить, как он собирается поступить с теми, кто слишком много знает.
— Ты серьёзно? — она уже приготовилась заплакать.
— Что ты, родная! Как можно? Шучу, конечно, — расхохотался Нежный, и жена с облегчением тоже пару раз хихикнула.
Но майор вовсе не шутил.
* * *Всё утро Люба пыталась понять, что же такого неправильного было в собаке Молли. Так сосредоточенно, что завтрак подгорел, а свежезаваренный кофе каким-то непонятным образом оказался в холодильнике. Недоумевающему мужу она попыталась подробно объяснить, о чём она думает и в чём там дело, но как только дошла до оборотней, увидела его выражение лица и остановилась. Он отпустил ехидное замечание о девочках, которые, даже став мамами, продолжают верить в сказки, из-за чего их мужья по утрам иногда остаются и без завтрака, и без кофе. На том их разговор и заглох.
Уже в машине, прогревая двигатель, она ещё раз представила Молли, лежащую рядом с ней на спине, мягкую шелковистую шёрстку у себя под рукой, и волну беспокойства, когда ладонь неожиданно прикоснулась к собачьим соскам. Люба по себе знала, какая там нежная и чувствительная кожа, и испугалась, что Молли возмутится и цапнет за руку. Собака не отреагировала, продолжала всё так же вилять хвостом и ласково на неё смотреть. Но Люба всё же старалась больше не задевать чувствительное место, ведь если огромные зубы Молли пойдут в ход, мало никому не покажется.
Родители мужа держали дома собаку, огромного добермана Магду, добрую и красивую, но без родословной. Она когда-то тоже обожала, когда ей поглаживают грудь и живот, но страшно рычала, если неосторожно задевали соски. Впрочем, дальше рычания дело никогда не доходило. А потом ей привели кобеля, такого же добермана, появились щенки, и характер Магды резко испортился. Теперь она позволяла прикасаться к себе только хозяевам, и Люба не рискнула бы даже руку протянуть в её сторону, не то что погладить.
