Проклятие пикси (СИ) - Берестова Елизавета

Вилохэд резко толкнул дверь, а Рика выставила руку вперёд.

Пение оборвалось, перед ними с метёлкой в руке застыла горничная Хана. Она уже поправила наколку, но глаза у неё оставались по-прежнему покрасневшими, словно она радикально не выспалась.

— Что вы тут делаете? — ледяным аристократическим тоном поинтересовался коррехидор.

— Я? — ошалело переспросила горничная.

— Да, вы, — Вил шагнул через порог, — или в кабинете сэра Чарльза есть ещё кто-нибудь?

— Нет, — Хана опустила метёлку, — я одна тута пыль вытираю.

— Разве кому-то разрешается заходить в кабинет покойного хозяина? — Рика осмотрелась. Кабинет, как кабинет, похожий на тысячи других кабинетов в Кленфилде: книжные полки, какие-то кубки на каминной полке, сабли и старинные мечи над ней. Стол у окна, кресла, тяжёлые шторы с вышитыми птицами наполовину задёрнуты, от этого внутри царит полумрак.

— Запрещено-то оно, конечно, запрещено, — ответила Хана, — да только ежели пыль регулярно не сметать, грязи непомерно много нарастает, не выгребешь опосля. Вот я и захожу сюда убирать. Это ж — не просто так, это для чистоты нужно, — она продемонстрировала метёлку из перьев.

— Леди Элеонор в курсе?

— Чего я хозяйку по всякой ерунде тревожить стану? К ней и так доктор с утра приходил, — горничная вертела метёлку в руках, — да и своих дел у ней полно. Мне Вира Корби так прямо и сказывала, мол, хозяйка встанет, из спальни уйдёт, ты тихонечко поднимаешься, пылюку повсюду вытираешь, пол подметаешь и всё. В кабинете тоже, между прочим, порядок наводить требуется.

— Кто такая Вира Корби, что дала вам столь ценные указания? — спросила чародейка. Она точно знала, что в доме нет никого с таким именем.

— Моя предшественница, — охотно пояснила Хана, — она замуж вышла и вместе со своим супружником в деревню к нему уехала. Дура, — неожиданно заклеймила её горничная, — из столицы опять в глушь подалась! Перед тем, как уйти, она мне всё обсказала, как и что тут делать нужно.

— Леди Элеонор утверждает, что заперла кабинет после кончины графа, — Рика прошлась вдоль книжных полок, на них стояло немало книг эзотерического содержания.

— Заперла, — подтвердила Хана, — ключ на общей связке висит. Я его по засушенному хвосту ящерицы узнаю, — девушка вынула из кармана фартука ключ, к которому двухцветным плетёным шнурком крепился засушенный хвост ящерицы, — слыхала я, будто такой оберег злых духов и привидения хорошо отгоняет.

— Ты странных звуков, пока убиралась, не слышала? — чародейка заглянула в камин.

— Каких звуков? — не поняла горничная, — ничего я не слыхала кроме невнятных голосов снизу.

— Нас интересует негромкое пение, — пояснил Вил, — ни на что не похожая мелодия и голос такой противный.

— Так уж и противный! — обида в голосе Ханы слышалась неподдельная, — это я немного напевала, пока пыль чистила.

— Да? — изумился Вил, — так это вы пели?

— И что? — девушка расправила плечи, — законом это не запрещено. Я не собираюсь весь свой век в горничных просидеть или замуж за тупого деревенщину выйти! В Кленфилде столько возможностей! Я, может, певицей сделаться думаю. Может, я тут репетировала, пока не слышит никто.

— Понятно, — изо всех сил сдерживая смех, сказала Рика, — и что ты сейчас исполняла?

— "Танцующие алые листья" — сообщила Хана, — очень даже популярная песенка.

В Кленфилде, наверное, только глухой не слышал "Танцующие алые листья". Песню эту исполняли в музыкальных салонах, играли оркестры в дорогих ресторанах и торговых домах. Даже в парке нередко можно было заметить парней с гитарами, наигрывающих этот мотивчик. Узнать же знаменитые "Листья" в гнусавом завывании горничной можно было разве что после того, как она сама сказала об этом. Рикина бабушка про таких людей говорила, что им лисица плюнула в ухо. Хане же в уши наплевал верблюд, никак не меньше.

— Я тут вспомнила, — она снова принялась копаться в кармане, вытаскивая знакомый ключ с ящеричьим хвостом, помятый носовой платок и серебряную монетку. Потом она всё это затолкала обратно, а из второго кармана вытянула шнурок со странной подвеской из кости, — нашла тута на полу. В прошлую уборку ничего похожего не было.

— Имеете представление, что это и чьё? — Вил рассматривал кусочек кости в виде толстенькой свиньи. Через дырку в ухе проходил шнурок, сплетённый из красных и белых нитей, который заканчивался мудрёным узелком. Он беспомощно болтался на оборванном конце шнурка.

— Впервые вижу, — ответила горничная, — и это уж точно — не моё! Даже не знаю, кому в голову придёт причуда нацепить на себя такую безвкусицу!

Рика взяла подвеску, и руку тотчас кольнуло магией.

— Это амулет, — уверенно заявила чародейка, — оберег из храма, — она повернула амулет и показала прожжённый знак — сложные старинные буквы, напоминающие фрагменты орнамента, — этот алфавит до сих пор используют жрецы.

— Пойдёмте, мистрис Таками, — мы увидели всё, что хотели.

Графиня Сакэда большими глазами смотрела на вошедших коррехидора и чародейку. С одной стороны её распирало желание поскорее узнать, что они увидели наверху, а с другой — терзал страх, что в кабинете её покойного мужа всё-таки орудуют пикси.

— Знаете, кто издавал удивительные звуки, напрочь лишённые всего человеческого? — заговорщицки спросил Вилохэд.

— Пикси? — робко пискнула графиня.

— Ответ неправильный, — он уселся в кресло, — предоставляю вам ещё одну попытку угадать. Только умоляю, отбросьте всяческую чертовщину и небывальщину.

Казалось, бывшую придворную даму отсутствие на верхнем этаже представителей Неблагого двора несколько обескуражило: она потёрла виски, словно у неё начиналась мигрень, и предположила, что странная музыка могла явиться порождением завывания ветра в каминной трубе.

— Это ваша горничная Хана репетировала модную песенку, — решила положить конец балагану с угадыванием Рика. Она не терпела несерьёзного поведения на работе, — девица вознамерилась покончить с карьерой служанки и с стать певицей. Попутно она вытирала пыль в кабинете.

Графиня весело, от души рассмеялась. Очень уж нелепой представилась ей Хана Гото на сцене.

— Звук действительно доносился через дымоход, искажался и воспринимался нами как потустороннее пение, — разъяснил Вил и протянул леди Элеонор подвеску, — вам знакома эта вещица?

— Конечно, — без колебаний ответила графиня, — оберег носил Сэра. Вчера вечером она показывала его мне, ободряла, говорила, что в нём запечатаны сто отвращающих молитв. Уверяла, что ни один пикси даже не сможет приблизится к носителю всеблагой свиньи.

— Свинья? —удивился коррехидор, — да к тому же ещё и всеблагая!

— Свинья — животное Богини урожая, — Рика не могла упустить случай продемонстрировать свою осведомлённость, — ей посвящён храм с колосьями и двенадцатью священными вратами неподалёку от Храмового квартала. Считается, свинья — настолько толстокожее животное, что любые негативные воздействия отскакивают от неё, как жёлуди в лесу. Жрецы режут фигурки из свиной кости и яблоневого дерева, читают молитвы, проводят ритуалы, а после продают.

— Выходит, — задумчиво проговорила графиня, — Сэра зачем-то пошла ночью в кабинет Чарльза. Но что ей там было нужно?

— Помните, Хана уронила стул? — спросил коррехидор, — там стулья кверху ножками на столе стояли?

— Да, — кивнула чародейка.

— Полагаю, минувшей ночью кто-то находился в кабинете наверху. Сэра услышала шаги либо шум от случайно задетой в темноте мебели, — рассуждал Вил, — и решила проверить. Она увидела кого-то, кого видеть была не должна, и её убили. После чего убийца относит её в сад и представляет смерть госпожи Монси, как самоубийство.

Графиня Сакэда сидела с грустным выражением лица, а Эрика проигрывала в голове версию графа Окку. В целом последовательность событий получалась непротиворечивой, оставался главный вопрос: кого увидела Сэра Монси? И что этот кто-то делал ночью в кабинете покойного графа Сакэда?