Владимир Михановский - Самое таинственное убийство(Терра)
Войдя в комнату, она подошла к окну и, ловя свое отражение, поправила прическу.
Как мог увлечься такой пустышкой столь серьезный ученый, как Завара? Что он нашел в ней? Вопрос, не имеющий смысла. Такие задачи не имеют общего решения. Да и что он, Филимен, знает об этой молодой женщине?
Есть некая общая закономерность: противоположности сходятся. Это не только закон Кулона, трактующий о разноименных электрических зарядах, но и, как успел убедиться Филимен за свою недолгую практику, правило человеческого общения.
Пока Радомилич усаживалась, он освежил в памяти еще несколько текстов из дневника Завары.
«…Час без тебя. В., кажется вечностью. Забраться бы с тобой за Плутон, за исхоженные орбиты. Но как бросишь все, чему посвятил жизнь?»
После обычных формальных вопросов Филимен спросил:
— Каковы были ваши отношения с убитым?
Даниель, закинув ногу на ногу так, что юбка взлетела выше колен, небрежно ответила:
— Завара — руководитель, я — подчиненная. Вот и все отношения.
— Все ли?
— Боже мой, Сванте, неужели вы ревнуете? Смешно ревновать к человеку, который покинул этот мир.
— Отвечайте на вопрос.
— У вас богатое воображение, — усмехнулась Даниель. — Мне это нравится. Скажите, Сванте, почему вы всегда такой серьезный?
— Я веду следствие…
— Ну, конечно, служебные обязанности. Неужели в вашем учреждении все такие? Как там, должно быть, ску-учно, — протянула она.
— Люблю веселых людей.
— Это вселяет в меня надежду.
— Вы не ответили на мой вопрос: каковы были ваши отношения с Заварой? — напомнил сыщик.
— Мы были близки с Арнольдом… Но вы ведь и так про меня все знаете!
— Какую работу вы выполняли в Ядерном центре?
— Я готовила чай. Вы не ослышались, Сванте. В течение дня я готовила обыкновенный чай. Вернее, необыкновенный.
— Легкая работа.
— Заблуждаетесь, Сванте. Это, конечно, не кварки, или как их там, подсчитывать, или время — пространство на параллельные миры расщеплять… Но смею вас уверить, мои обязанности были не из простых. Вы слышали о церемонии приготовления тибетского чая?
— Не приходилось.
— В этой церемонии — десятки правил, и ни одного нельзя нарушить.
— Вы изучали эти способы по источникам?
— Скажете тоже — по источникам! — фыркнула Даниель. — Когда я увидела толстенные тибетские фолианты, то сразу решила: и жизни не хватит, чтобы их одолеть. Так и сказала Заваре…
— При чем тут Завара.
— Пожалуй, нужно начать сначала. Я работала официанткой в мегаполисе, в небольшом кафе на нижнем уровне. Однажды Завара забрел туда, я ему приглянулась, он зачастил… Ну, потом предложил перейти в Ядерный, чтобы была поближе. Говорю, мне там делать нечего. Ничего, отвечает, придумаю что-нибудь. И придумал! Целебное чаепитие, стимулирующее работу головного мозга. Между прочим, никакой лабуды, все без обмана. Сочинил мне командировку в Тибет. Там монахи в монастыре целый месяц обучали меня своим премудростям. А на прощанье особым травяным сбором снабдили, из тысячи высокогорных растений. «Пусть пьет, — сказали, — мудрый Завара-сан».
— Они знали Завару?
— Представьте себе. Для них Арнольд был чем-то вроде святого.
— Ну и что? Ваш чай отвечает своей славе?
— Вполне. Только возни с ним ужасно много.
По просьбе Филимена Даниель прочла ему целую лекцию о технологии приготовления тибетско-китайского чая. Молодая женщина была не глупа и понимала, что все эти разговоры — только прелюдия к чему-то главному, паутина, в которой неосторожная букашка может легко запутаться. У сыщика странная манера разговаривать, он задает вопросы вразброс. Как с ним держаться? Вроде доброжелателен, но можно ли положиться на добродушие полицейского? И надо же, ко всему он ей нравится, этот красавчик, похожий на джентльмена со старинной английской картинки! От напряжения, от необходимости держать круговую оборону Радомилич даже пот прошиб, несмотря на холод, стоящий в комнате. «Как он только здесь живет? — мелькнуло у нее. — Может, его тело изо льда?»
— Сванте, погибель моя пришла! — воскликнула вдруг она, когда сыщик обдумывал очередной вопрос. — Если не получу сейчас дозу, то помру.
— Вы фертачница? Только этого не доставало.
— Боже упаси, я не наркоманка. Умираю, чаю хочу. В эту пору мы всегда его пили в Ядерном.
— Но… у меня нет чая…
— Не беда. Он у меня всегда с собой. — Она достала из сумочки, лежащей на коленях, пакет без этикетки.
— Тот самый?
— Тибетский, знаменитый, — кивнула Радомилич. — Из тысячи трав. Где здесь можно воду вскипятить?
Через несколько минут перед ними стояло по стакану темно-янтарного напитка. Аромат разнотравья наполнил комнату.
Первым сделал глоток Филимен. Он не поморщился, хотя в стакане был кипяток.
— Ну и выдержка! — не удержалась Радомилич. — У вас в полиции все такие?
— Я закален к перепадам температуры.
— Как вам напиток?
— Неплох. Хотя не думаю, что в нем содержится тысяча компонентов.
— Вот как? Вы их пересчитать можете?
— И даже перечислить, — и Сванте принялся сыпать названиями высокогорных тибетских трав, которые, по его мнению, содержались в напитке.
— Да, все правильно, Сванте, — только и смогла пробормотать потрясенная Даниель. — Вы различаете травы по вкусу?
— Да.
— Я чуть не свихнулась, когда монахи заставляли меня выучивать их названия. Признайтесь, Сванте, вы были в Лxace?
— Не пришлось.
— Вы так много знаете…
— Мне и о вас кое-что известно, — сказал сыщик, и Даниель почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок.
— Если у меня и есть грешки, то они невелики.
— Посмотрим.
Дождавшись, когда чай немного остынет, Даниель чуть ли не залпом осушила половину.
«И впрямь, словно наркоманка», — подумал сыщик, все время за нею наблюдавший.
— Чай я заварила наскоро, потому многие вкусовые качества притуплены.
— Да, времени на китайские церемонии у нас не остается, — заметил Сванте. — Не скрою, Радомилич, положение ваше серьезное.
— О чем вы, Сванте? — пролепетала она, чувствуя, как неприятный холодок разливается в глубине живота.
В последние сутки у Филимена возникла новая версия, пока зыбкая. Она основывалась на записях в дневнике Завары, которые удалось расшифровать. Разобрать записи было нелегко. С каждой страницей они становились сумбурнее, хаотичнее. Великий физик был чем-то встревожен, и рукой его водило смятение. А в последние дни сюда добавилась мания преследования. Мания ли?..
