Тобиас Хилл - Криптограф
— Да.
— Ты не брал ключи? Телефон?
— Нет.
— Надо было захватить. Но, по крайней мере, нам не придется их искать. Знаете, — говорит Аннели, складывая полотенце, не обращая больше внимания на сына, — посторонние часто здесь теряются. Это из-за ландшафта. Джон сделал так, что город незаметен. Он думал, людям это понравится, как нравится ему. Типично.
Она берет Анну под руку, ведет к машине. Я посторонняя, думает Анна, но не нарушитель. Не самый ничтожный человек. Она думает: так вот что Джон Лоу делает с деньгами. Заставляет города исчезать. Дети бредут сзади, их голоса мечутся меж деревьев.
— Людям кажется, будто они не знают, где находятся. Когда мы только переехали, я все время устраивала пикники в саду, прекрасные ночи, только гости все время терялись. Мы их видели на мониторах — бродят по лесу, — и временами это было забавно, но не сильно помогало. Теперь у нас реже бывают гости. Не так много. Как-то раз одна парочка два дня ночевала в лесу — Она склоняется ближе. — Хотя вообще-то я думаю, им только этого и хотелось. А вы не похожи на того инспектора, что был тут последний раз. Кстати сказать, тот был гораздо выше и внушительнее. И далеко не такой красивый. Вы обедали? Вы должны поесть с нами.
— Нет, мне нужно…
— Я настаиваю.
— Мне, правда, нужно увидеть…
— Аннели?
— Ну, если нужно, то конечно. Джон рассказывал мне о вашей последней встрече. Езжайте обратно по дороге и поверните налево. Да, Мюриет?
— Я ела икорные канистры и собачье мясо в «роллс-ройсе».
— Неужели? А я-то считала, что у тебя примитивный вкус.
— Нет, это строчка из фильма. Мы ее переделали, а ты должна догадаться, из какого.
— Нет. — Коротко и резко. — Я устала от игр. Спроси Анну.
— Я мало знаю о…
— Они изучали кино, уж простите. Это Хичкок, кажется? Поверните направо. Вы приедете к живой изгороди, дом прямо за ней. Так это Хичкок?
— Может быть, — говорит Натан с заднего сиденья, обтянутого кожемитом.
— Никаких подсказок!
— Подсказки? Нам не нужны подсказки.
— Еще как нужны. Ну, что это?
— Я ела икру в Каннах и мясные роллы с собаками[4].
— Как она узнала?
— Аннели помнит только строчки, в которых про икру.
— Спасибо, Натан. Мистер Фиш хороший учитель?
— Хороший.
— Суперпрекрасный.
— Тогда мы должны снова его пригласить.
Голоса отвлекают Анну от дороги. Случайные, безадресные, с равным успехом реплики могут обращаться к ней или вовсе ее игнорировать. Сама она молчит, не может придумать, что сказать. Она волнуется. Она в новом месте, желанном и непостижимом.
Полуденное солнце сияет, выжигая последний туман с лужаек поместья. Видна река, мгновенные проблески между платанами, и сами деревья во всей красе, лондонские платаны с округлыми кронами, гигантские, впитавшие лондонский смог. Ну, хоть что-то Лоу не смог спрятать за стеной.
— Он нам нравился.
— Да, нравился. Мистер Фишбургер.
— Мюриет. Нельзя смеяться над именами учителей.
— Но они всегда смешные.
— Нет.
— Да. Мистер Пим, например.
— Ничего смешного нет в имени мистера Пима.
— Есть. Потому что он на него похож.
— На кого?
— На Пима[5].
— Мюриет… Что ты болтаешь? Что ты хочешь сказать? Перестань смеяться. Нельзя смеяться над людьми.
— Мы не всегда, — еще одна задумчивая пауза и затем: — Конечно, всегда, — это Натан.
— Да, всегда, — повторяет Мюриет. Они сидят рядышком, словно заговорщики. Анна смотрит на них в зеркало заднего вида. Краем глаза видит Аннели: сидит, сложив руки на коленях. Смущенная пустяком, легким разговором и присутствием чужака.
— А Хелен? — спрашивает Анна ради Аннели. — Я не слышала, чтоб вы смеялись над Хелен.
Сначала никто не отвечает. Машина вдруг словно пустеет без болтовни и шуток. Запах мокрых волос Натана, полотенца на коленях Аннели, обивки сидений. Затем:
— Хелен не учительница, — говорит Аннели, слишком настороженно, веселье кончилось, не осталось ничего, кроме густого молчания, и Анна понимает, что сказала что-то не то.
Я позволила себе слишком много. Я влезла в разговор так, будто знаю этих людей, словно понимаю их невысказанные мысли. А ведь на самом деле нет. Она рискует глянуть в зеркало. Мюриет смотрит в окно так, будто перед ней выключенный телевизор. Натан забился в угол, лицо в тени.
— Она ваша? — говорит он, наконец, резким тоном. Вопрос тревожно висит в воздухе, пока Анна соображает, что мальчик имеет в виду машину, и, следовательно, вопрос к Анне.
— Да. Более или менее. Ну, то есть это служебная машина, но я езжу на ней много лет. Тебе нравятся машины?
— Да, — неуверенно.
— А мне нет. Я не люблю машины, но мне нравится водить. А ты не любишь рыбу, но любишь плавать.
— Это не то же самое. Это разные вещи. Вы к отцу приехали, да?
— Да.
— Зачем?
— Вообще-то я не могу…
— Тогда я спрошу его. Он мне скажет. Вы знаете криптографию?
— Да. — Анна медлит. — Я не понимаю всего, что делает твой отец, или…
— Прислали бы того, кто понимает. Кого-нибудь поумнее вас. — Он смотрит на Анну в зеркало. Голос дрожит от злости. Он вдруг кажется Анне гораздо моложе, но не как Мюриет, когда восхищалась волосами Анны, а как помолодевший взрослый. Он похож на мужчину, который мелко мстит, пока может. — Вы ничего не знаете…
— Натан, — спокойно и угрожающе говорит Аннели. — Больше ни слова.
И больше ни слова. Машина с мрачной безысходностью погрузилась в безмолвие. Впереди маячит живая изгородь, тисы стоят стеной, разрывая верхушками крон очертания облаков, галька, гравий на дороге под глубокими зелеными сводами — Анна различает запах в душистом ядовитом потоке воздуха из кондиционера — и за вершинами видит дом, флигели из стекла и титана, верхние этажи скрыты кедрами и зонтами сосен. Огни между кронами. Шум невидимых фонтанов. Дорога приводит к полукруглой площадке ровного гравия.
— Ну вот, мы на месте, — говорит Аннели, как будто ничего не случилось. — Анна, спасибо вам, можете припарковать машину, где хотите. Мюриет?
— Да? — Тон больше не заговорщицкий, она смущена и робеет.
— Умойся перед обедом. Возьми с собой Натана, пусть он сделает то же самое. Вылезайте оба.
Двойной хлопок дверей, шуршание гравия. Натан пересекает дорожку, Мюриет рядом, склоняют друг к другу головы, шепчутся. Анне видно, что мальчик качает головой, и Мюриет отворачивается и бежит к машине. Аннели перегибается через Анну.
— Что такое, Мюриет?
— Я хотела кое-что сказать. Анне.
Аннели садится прямо.
— Только быстро.
Девочка склоняется ближе к Анне.
— Спасибо, что подвезли меня. Здорово было вас встретить. Я думаю, вы классная, — добавляет она, словно были и те, кто так не думал, и, не дожидаясь ответа, убегает, эхо ее шагов стихает во дворе.
