Егор Красный - Десант времени
— Атаман, думаете соберем пять сотен?
— Думаю больше даже наберем, гонцов зашлем в станицы и по лесам… В Орле и Мценске сотни две офицеров прячутся. Ну а как возьмем оружейный Арсенал в Мценске ночным налетом, тогда будет чем воевать, готовьтесь полковник, людей настройте. Когда еще придется с красными повоевать, а то все больше бегаем по лесам.
Неожиданно к атаману быстро подошел жандармский урядник Забродов. Он нервно мял в руках нагайку, так и оставшуюся у него со времен разгона студенческих беспорядков и народных митингов, и переминаясь с ноги на ногу собирался, что‑то сообщить.
— Что у тебя, любезный, аль потеряли то, что не нашли? — пошутил атаман, намекая, что два жандарма так и не смогли найти драгоценности у студентки.
— Извиняйте, Вашескобродие, тут все в порядке, хоть и кусалась она как белка, но все возвернула, — спрятав улыбку в свои большие и лихо закрученные усы, ответил рослый жандармский урядник Забродов. — Да и крыса не ушла…
— Говори, Забродов, по делу, — прервал Раковский своего подручного по лихим, разбойным делам.
— Вашескобродие, тут цыгане объявились. Поют и пляшут они в сотне генерала Маркова. Пьют офицеры второй день беспробудно, стреляют по воздуху, не приведи господь. Это все поручик Канышев, который племянник самого генерала Маркова.
— Сергея Леонидовича Маркова? Да вы, что урядник, раньше то не говорили мне об этом… Знавал я его прежде генерала на Австрийском фронте в 1915. Крепкий мужик был, основатель Добровольческой армии, погиб во 2–м Кубанском походе в прошлом годе, — атаман сняв с себя папаху перекрестился и глубоко вздохнул. Прошла почти минута, пока Раковский что‑то перебрав в памяти вернулся в день обетованный и строго посмотрел на Забродова, ожидая пояснений.
— Так вот эти цыгане, Вашескобродие, продадут нас красным, — бывший жандармский урядник с дикостью посмотрел на атамана и вытянувшись, громко прокричал: — Разрешите, Вашескобродие, шашками цыган, да в болота?
Атаман на секунду задумался, вглядываясь в глаза полковника Рохлина, который не проронил ни слова, а остекленевшим взглядом смотрел куда‑то поверх желтых берез на пролетавший вдалеке журавлиный клин, а потом весело и громко засмеялся утирая выступившие слезы на глазах.
— Вот ведь, жандармская твоя душа, не довешал ты, не домучил у себя в закрытке людев, А? Забродов, да как же ты должен Советы люто ненавидеть, там ведь одни те, кого ты пытал и мучил…
— Извиняйте, Вашескобродие, неужто я не за общее дело радею…
— Вообщем так, Забродов, слушай команду мою — Цыган не трогать, про нас весь Орел уже знает… Но послать в сотню свого человека, пусть прозвонит, что 11 ноября утром выступаем всеми силами на Орел. В город ворвемся со стороны Мценска, будем вешать красных большевиков и комиссаров на фонарных столбах. Понял За–а-а–бродов?
— Так точно, Вашескобродие! Понял, что будем вешать красных!
— Дурак! Главное, чтобы цыганам сказать, — сплюнул в сердцах атаман и, махнув рукой, устало пошел к себе.
5
Комиссара ВЧК Балкина и еще одиннадцать погибших охранников и красноармейцев от рук банды Раковского хоронили 6 ноября 1919 года на Воскресенском кладбище Орла. Похороны состоялись на кануне 7 ноября праздника Дня Великой Октябрьской Социалистической Революции. В этот хмурый и пасмурный день с неба полетел первый снег. Снежные хлопья падали на свежеструганные гробы на телегах и на покойников, одетых в их же красноармейскую форму. На Балкина одели под кожаную куртку тельняшку и бескозырку с надписью «Амур». Оркестр, спотыкаясь на мокрых камнях выщербленной от взрывов снарядов мостовой, нестройно выводил революционный похоронный марш. Люди в военной форме и кожаных куртках и военных френчах с красными бантами и повязками, склонив головы, подпевали:
— Вихри враждебные веют над нами,
— Темные силы нас злобно гнетут.
— В бой роковой мы вступили с врагами,
— Нас еще судьбы безвестные ждут.
— Но мы подымем гордо и смело
— Знамя борьбы за рабочее дело,
— Знамя великой борьбы всех народов
— За лучший мир, за святую свободу!
— На бой кровавый,
— Святой и правый,
— Марш, марш вперед,
— Рабочий народ!
На кладбище произошел конфуз — огромная стая собак вдруг разом завыла при продвижении процессии к вырытым могилам. Комиссар ВЧК Зурич выхватил из‑за пазухи наган и выстрелил в воздух, распугивая одичалую стаю.
— Вы, что тут революцию хороните, мы еще покажем белым гадам силу пролетариата!
Красноармейцы и милиционера поняли это по своему и выхватывая револьверы, а кто из винтовок, стали палить в воздух. Город живший страхами от красных зачисток и белогвардейских налетов, еще раз вздрогнул новым известием, что в город вернулась Белая Гвардия и началась стрельба и бойня.
— Деникин с казаками вернулся! — кричали одни, услышав беспрерывную стрельбу.
— Большевиков окружили, красные сдаются…, — подхватывали другие, быстро разнося вести по городу.
— Ка–а-а–заки в городе! — громко голосили бабы на рынке.
— Продуктовые склады горят, айда за провиантом пока все не сгорело…
Здоровые и крепкие мужики в крестьянских зипунах и шинелях, подчиняясь диким инстинктам и панике, врывались в магазины и с безумными криками: «На улицах резня, белые красных кончают, счас до вас доберутся! Казаки в городе!», хватали, что попадалось под руку и выбегали на улицу. Обезумевший народ ограбил и поджог ювелирную лавку «Козинский и К». Огонь заполыхал и в торговых рядах «Веста». Десяток переодетых белогвардейцев в путевых рабочих в Орловском депо, решили, что час настал и, выхватывая припрятанные винтовки и револьверы, бросились на вокзальную площадь. Убив двух милиционеров, они захватили артиллерийское орудие, которое было направлено на железнодорожную ветвь. Развернув орудие калибра 105 мм в сторону вокзальной площади мятежники произвели первый зал. Осколочный снаряд влетел в здание Губернского Земства, а ныне Губсовнархоза, и убил старого сторожа здания.
Лишь несколько часов позже, сотрудникам милиции и Красной Армии удалось навести в городе порядок. Длительные допросы очевидцев, так и не выяснил, кто же ворвался в город. Чекисты стараясь замять это нелицеприятное дело, вынуждены были доложить в Москву, что силы контрреволюции пытались поднять свою голову в городе, но были разбиты и бежали… Более двадцати погибших граждан в ходе беспорядков, были опознаны свидетелями как мятежники…, и дело было тут же закрыто.
Так похороны непутевого комиссара Балкина обернулись неприятными последствиями для городских властей. Из‑за паники было убито два десятка людей, разграблено и сожжено более десяти магазинов. Не трудно было предположить, что могло произойти в городе, если бы в него действительно вернулась армия Белых.
