Надежда Попова - Пастырь добрый
– Ясно. И чем эта дщерь Евина заслужила такое порицание из уст… Тебя как зовут?
– Мария, – томно отозвалась та, и Курт улыбнулся еще шире:
– М-м, какое непорочное имя…
– Только сама я – страшная грешница, – без каких-либо признаков смущения потупила глаза та, тут же снова подняв взгляд к гостю. – А эта проб…дь – сучка, потому что дрянь редкая.
Логика неколебимая, мысленно усмехнулся Курт, а вслух уточнил:
– Стало быть, ты ее видела. Так?
– Да все ее видели, – вмешался Кранц, потихоньку придвигая свой табурет поближе к грешнице. – Мария с ней поцапалась, вот теперь и бесится… Хотя, конечно, девка была та еще – с норовом. Только вчера тут было, я тебе скажу, весело, и чтоб ее обламывать, ни у кого настроения не было; мы так подумали – если останется, сама поймет, что тут к чему, а если нет…
– Да вы перед ней плясали все, – с непритворной злостью возразила Мария, окинув собравшихся коротким взглядом. – Смотреть не на что, сопля соплей, а еще ходила тут, как на базаре, выбирала себе по вкусу. А эти, – сообщила она доверительно, обратясь снова к Курту, – как кони на продаже – ушами хлопают, копытом бьют, ждут, пока их оприходуют.
– Врешь, сука, – лениво подал голос от столика у двери оставленный Марией ухажер. – На нее и внимания-то не обращали. Ходила – и ходила себе, хрен с ней.
– И никому не стало любопытно, – встрял Курт снова, – что какая-то незнакомая девка ходит тут, высматривает что-то?
– А чего – в магистратских казармах и бабы водятся? – гоготнул грешницын поклонник. – Вот бы глянуть…
– О том, что такое «агент», знаешь? – ласково поинтересовался Курт, и возникший вокруг смех разом утих. – Платишь ей пару талеров, она является в такие вот места, ходит, смотрит… А после одного из вас приходится отмазывать.
– Вот ведь бл…ство… – проронил Кранц тихо. – Так ты всерьез думаешь, что Финка подставили? И баба эта с ним вчера была не просто так? Это она его, типа, высматривала?
– Я ж сразу сказала, что она мне не нравится, – удовлетворенно сообщила Мария, и Курт кивнул:
– Вот об этом и расскажи. Ты с ней, значит, вчерашним вечером повздорила?
– «Повздорила»! – фыркнула та раздраженно. – Я б этой стерве зенки б выцарапала, если б кое-кто меня не утащил.
– Не слишком-то ты сопротивлялась, – заметил ухажер, и та бросила на него уничижающий взгляд:
– С тобой посопротивляешься, кобель похотливый.
– Так в чем было дело? – напомнил Курт; она передернула плечами:
– Да, в общем, ни в чем особенно, просто она меня взбесила. Я к ней знакомиться – она отсела. Спрашиваю, как звать – «не твое собачье дело», говорит. Ну, это еще ничего, бывает же у девушки дерьмовое настроение, верно? Может, она в эту дыру с горя какого приперлась… Я к ней и так, и этак – по-доброму, а она сперва огрызалась просто, а потом так меня послала, как из них вот не каждый сможет. Я ж, мать ее, знаю, каково тут новенькой, да еще и девчонка совсем, малолетка; хотела чисто помочь – ну, там, рассказать, что к чему. А эта с таким видом тут сидела, как будто торговка какая с цветочками – заскочила по делу, и тут же ей обратно бежать надо…
– Женская проницательность, – вновь одарив улыбкой свою неожиданную свидетельницу, отметил Курт, и та горделиво распрямилась, ответив на хмурый взгляд своего ухаживателя очередным пренебрежительным фырканьем. – Так значит, сидела она тут, выбирала… А потом подсела к Финку?
– Вроде того, – покривился в улыбке Кранц. – Он, знаешь ли, к тому времени был накачан под самые ушки…
– Как и все здесь, – заметил Бюшель с усмешкой. – Вчера тут и впрямь веселье было, это верно.
– И еще, к тому же, – снова вмешалась Мария, – эта сучка увела Финка от Эльзы; он в последнее время всегда с Эльзой, а она – только с ним. А эта дрянь – я слышала – подошла к Эльзе и говорит: хочу тебе сказать что-то… или спросить, этого я уже не расслышала… И вывела ее наружу, на улицу. Что там она ей наговорила, не знаю, а только Эльза вчера тут больше не появилась. А она – к Финку.
– Так, а сегодня? Эльза здесь?
– И сегодня ее тоже не было. Гадость ей какую-нибудь та шмакодявка наплела, это точно. Я хотела зайти к ней, спросить – как, вообще… Времени не было.
– И не будет, – хохотнул кто-то; Курт кивнул:
– Ясно. Скажешь, где найти ее?
– Я покажу, – с готовностью откликнулась та.
Глава 5
– История просто душещипательная, – произнес Курт трагически, глядя в покрасневшие, сонные глаза майстера обер-инквизитора – за окном рассеивались предутренние сумерки, и к тому же Керн, похоже, не спал сегодня вовсе, дожидаясь возвращения своего подчиненного с новостями. – Такое в тех кругах происходит редко, однако же – случается: эти двое стали подумывать… ну, не о браке, конечно, но хоть о том, чтобы ограничить свое общение с противоположным полом исключительно друг другом. И вдруг является безызвестная девица, каковая, отведя эту Эльзу в сторонку, едва ли не со слезами на глазах высказывает ей, что у них с Финком намечено размножение, в свете чего ей, Эльзе, делать при нем нечего совершенно. Причем такими словами, что та, вместо чтоб закатить ему скандал и затребовать объяснений, попросту ушла домой, и до вчерашнего вечера ею безраздельно обладало status depressus[35] в крайней степени.
– Но ты, разумеется, бедняжку утешил? – устало усмехнулся Керн; Курт развел руками:
– Чин мой велит…
– Не святотатствуй, – нахмурился тот. – Нахватался у своих приятелей…
– Всего лишь рассказал ей правду, – уже серьезно продолжил Курт. – Сведения эти секретными не назовешь, посему…
– Понятно, понятно. Дальше.
– Далее, – кивнул Курт. – Главное в том, что множество свидетелей подтверждают рассказ Финка: девчонка была, и вечер она провела с ним, после чего в один прекрасный момент увела его из «Кревинкеля». Когда и как – никто точно не помнит, ибо всем было не до того. Но те, кто обратил внимание – так, вскользь – на Финка, говорят, что выглядел он не совсем адекватно: взгляд рассеянный, отсутствующий, движения нескоординированные; полагаю, если б кто-то любопытный заглянул ему в глаза, он увидел бы не вполне нормальные зрачки.
– Итак, полагаешь, его таки опоили?
– Полагаю – да. Стало быть, Вальтер, мои предположения подтвердились: убийство Кристины Шток спланированно, спланированно заранее, и если бы не вмешался Друденхаус…
– Не скромничай, – покривился Керн; он кивнул:
– Если бы не вмешался я… дело так и осталось бы таким, каким его увидел магистрат: пьяный подонок зарезал случайно попавшуюся ему девочку. Остается один вопрос, который не дает мне покоя и ответа на который я не знаю, – был ли Финк также избран для роли подставного подозреваемого заранее, либо же выбор пал на него случайно. По свидетельству всех, присутствующих в «Кревинкеле» в тот вечер, девица долгое время пересаживалась с места на место, бродила по залу, присматривалась; я не могу сказать, искала ли она именно его, выкраивала момент, чтобы сблизиться именно с ним, либо же попросту выбирала среди присутствующих наиболее годящуюся кандидатуру. В любом случае все произошедшее означает, что у совершивших это преступление есть информация о кёльнском дне – хотя бы настолько, чтобы знать о существовании «Кревинкеля», его местоположении и сборищах в нем. Если же Финк был предпочтен также заранее, именно он, то…
