Бюро расставаний (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann"

Он вышел в соседнюю комнату, унося с собой наброски. Андрею было слышно, как там, обращаясь к кому-то невидимому, мэтр говорит:

– Итак, ваше задание. Клиенту нужно подать документы в коллегию магов, отдел артефакторики. Тема – незаконное отчуждение магического предмета, активирующегося кровью рода. Клиент хочет предмет вернуть, тот, в чьи руки он попал, естественно, этому противится. Вы должны за полчаса составить текст заявления со ссылками на соответствующие пункты закона. Задание понятно?

– Мэтр, а объём какой? – задала вопрос девушка.

– Госпожа Иваницкая, как вы думаете, кто из чиновников, пусть даже и от магии, прочитывает такого рода документы от начала до конца?

– Никто дальше второй страницы не читает, – ответил юношеский басок, – во всяком случае первичные заявления.

– Вот из этого и исходите.

Адвокат вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, улыбнулся и спросил:

– Ну-с, а пока эти дети точат зубы, пойдёмте, я устрою вам небольшую экскурсию по зданию нашей корпорации.

Они прошли по коридору в тот самый холл с витражами, и Лямпе стал рассказывать:

– Как видите, Андрей Васильевич, здесь изображены четыре столпа, на которых стоит здание современной юриспруденции. Угадаете, кто они?

– Хм… Ну, судью Ди узнать нетрудно. Усатый господин в визитке, предполагаю, Плевако. Или Урусов?

– Да, Фёдор Никифорович Плевако, – кивнул мэтр. – Московский златоуст, иначе его и не звали. Мы в университете его речи наизусть учили. Ну-с, а остальные?

– Могу предположить, что бородатый мужчина в хитоне – царь Соломон. Но вот кто грызёт гусиное перо – хоть убейте, не угадаю.

– А вы его, скорее всего, и знать не можете, – засмеялся Лямпе. – Это Гуго Гроций, голландский юрист, который заложил основы международного права. Король Анри назвал его, в пятнадцать лет прибывшего ко двору с дипломатической миссией, чудом Голландии! Хорош, а?

– Белый плоёный воротник ему чрезвычайно идёт, – вежливо ответил Андрей, и адвокат снова хохотнул.

Он провёл гостя по этажам здания, продемонстрировал зал торжественных собраний, где принимают в корпорацию новых членов, приоткрыл дверь в комнату для тренировок, увешанную зеркалами, – там как раз произносил речь один из коллег мэтра, репетировал перед судом. Удивительным образом Белановичу было интересно и совсем не скучно. «Наверное, с этого адвокатское искусство и начинается», – подумал он, потом вспомнил бесчисленные тома законов и уложений, стоящие в кабинете Лямпе, зачитанные и утыканные закладками, и сам над собой посмеялся.

На рабочем столе мэтра уже ждали несколько исписанных листов бумаги. Он просмотрел все, пару раз улыбнулся и протянул всю пачку Белановичу.

– Поглядите сами, Андрей Васильевич, что вам покажется наиболее правильным?

Андрей прочёл варианты, их оказалось пять, и задумался. Кто-то упирал на несправедливость, кто-то – на незаконность, все требовали немедленного назначения комиссии и возвращения семейной собственности. Подумав, он вернул заявления мэтру и развёл руками:

– Знаете, Николай Илларионович, если бы это положили на стол мне, я бы обратил внимание не на обоснование, а на собственно требования госпожи Захаровой.

– Почему?

– Потому что законность этих требований будет определяться не содержанием этой бумаги, а решением комиссии. Так чего время тратить?

Лямпе расхохотался, сел за стол и написал на бланке корпорации несколько строчек, подписался, капнул сургуча и запечатал кольцом, которое носил на мизинце правой руки.

– Держите, – сказал он. – И не сочтите за труд сообщить мне о времени, когда будет проводиться проверка. Я приду или пришлю помощника, если буду занят в суде. Мне это интересно.

Елена Асканова, деловой партнер Андрея, остановила на Сретенке экипаж и через пятнадцать минут уже смотрела через Биржевую площадь на здание Гостиного двора. Часть второго этажа здесь была отдала под биржу труда, и именно здесь нанимали кухарок, водителей экипажей, секретарей и помощников отчаявшиеся и несамостоятельные граждане. При этом, надо отметить, за рекомендациями о садовниках обращались преимущественно в Ботанический сад, а кровельщиков, к примеру, искали в строительной гильдии. Так уж повелось.

Елена заполнила опросный лист, подписалась и отдала его девушке за одним из столов в большой и шумной комнате. Та просмотрела анкету и улыбнулась:

– Не беспокойтесь, у меня есть на примете очень хорошая женщина, которая как раз искала работу в вашем районе. Думаю, сегодня-завтра она с вами свяжется.

Поблагодарив оператора, Лена вышла на улицу и глубоко вздохнула. Шёл мелкий дождик, в воздухе висела водяная пыль, и светящиеся глаза экипажей отражались в лужах. Она поёжилась и замахала рукой проезжающему экипажу-такси.

Возле политехнического института экипаж остановился, пережидая идущих пешеходов. Елена повернула голову – в соседнем экипаже сидела блондинка, очень похожая на покойную Ангелину. Тут в приоткрытое окошко влетел магвестник и спланировал блондинке в руки. Та открыла письмо, прочла и сдвинула брови. Что-то сказав водителю, женщина откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, уголки губ опустились и красивое лицо исказила мрачная, неприятная гримаса. Экипаж развернулся и умчался куда-то в сторону набережной.

Лену будто спицей ткнули в бок, так ясно она вспомнила момент перед смертью Ангелины Майер: вот она точно так же получает магвестник, мрачнеет и выходит. Возвращается через несколько минут уже без письма.

Так кто и что ей писал? И куда она эту записку дела?

– Будьте добры, – произнесла она спокойным голосом, – высадите меня не в Селивёрстовом переулке, а в Панкратьевском, я передумала.

Водителю было решительно всё равно, куда везти пассажирку, тем более что и адреса-то рядом, так что он даже плечами не пожал, только угукнул в усы. Высадил её возле здания городской стражи, хмыкнул и поехал по своим делам.

– Мне хотелось бы поговорить со старшим инспектором Никоновым, – сказала Елена дежурному.

Он проверил документы, зафиксировал отпечаток ауры и сказал:

– Третий этаж, направо, комната тридцать один, – после чего снова уткнулся в толстый том.

Книга была знакома Лене, сама по ней училась на юридическом факультете…

Она поднялась по лестнице, нашла нужный кабинет, постучала и вошла.

– Ой, – сказала она, – здравствуйте.

На неё смотрели четыре пары глаз с одинаковым азартным выражением. Первым опомнился искомый Никонов.

– Добрый день, госпожа Асканова, – произнёс он, откашлявшись. – Вы ко мне?

– Да, старший инспектор, к вам.

Не дожидаясь приглашения, Елена вошла в тесную комнату, выбрала стул, села и холодно посмотрела на троих молодых сотрудников. Когда она ещё работала – в той же должности, кстати, – такой взгляд выметал её подчинённых из комнаты почти мгновенно. Увы. То ли взгляд перестал работать, то ли московская молодёжь оказалась более закалённой, но они переглянулись и расселись по своим местам.

– Слушаю вас, Елена Михайловна, – инспектор сделал взгляд максимально заинтересованным, хотя ему и хотелось вернуться к обсуждению кинешемской добычи.

– Я… кое-что вспомнила. Рассказывать? Разве это не конфиденциально?

– Мои коллеги работают над делом вместе со мной.

– Хорошо. Так вот, я кое-что вспомнила. Когда я была у Ангелины Майер, буквально за десять минут до её смерти, она получила письмо. Магический вестник. Письмо её очень расстроило, она скроила любезную физиономию и куда-то вышла. Отсутствовала не больше пяти минут, вернулась не то успокоившаяся, не то овладевшая собой. Практически сразу она раскрыла пудреницу… с фатальными результатами.

– Пять минут?

– Может, шесть, но не больше. Я прикинула – она могла дойти до соседних помещений. Это зал, где стригут, кладовка или массажный кабинет. До ресепшен, к примеру, дойти могла, но спрятать бумагу и вернуться – уже нет. Вопрос в том, где в этот момент никого не было?