Сергей Снегов - Посол без верительных грамот
— Подожди! — невозмутимо сказал Рой. — Посмотри, что получится, когда я задам программу встречи Пьера со Стеллой.
Он проворно вложил в приемное устройство карточку с расчетом свидания Пьера с девушкой из Южного полушария с салатными глазами и такими же волосами. То, что произошло вслед за этим, заставило Генриха вскочить. Обе кривые, и зеленую и оранжевую, свела внезапная судорога. Концы их заплясали, изогнулись, глубокое потрясение взорвало размеренную жизнь дельтянского общества: кривая Пьера полетела вниз, от высот достигнутого счастья в низины горя и отчаяния, общественная оранжевая кривая тоже испытала падение, но не такое сильное.
— Помолчи! — закричал Рой. — Молчи и смотри!
Генрих медленно опустился в кресло. После кратковременного падения обе кривые устремились вверх. Если и прежде кривая Пьера изумляла своим уровнем, то теперешний ее рост ошеломлял. Кривая его счастья унеслась за пределы экрана, Рой изменил координатную сетку, но и в новом масштабе, уменьшенное вдвое, счастье Пьера ошалело росло, безудержно распухало. Этот удивительный человек и раньше, с Мирой, был счастливей любого другого, теперь, со Стеллой, был безмерно, невероятно, нечеловечески блажен.
Но главным, что заставило Генриха промолчать, был ход общественной кривой. Она тоже устремилась вверх — с запаздыванием против кривой Пьера, не так круто, с двумя остановочками, даже крохотным падением, но в целом — на новый, куда более высокий уровень! И лишь достигнув его, кривая общественного счастья стабилизировалась, теперь она опять шла параллельно оси абсцисс, ни на миллиметр не сбрасывая степени достигнутого общественного довольства.
— Надеюсь, ты не проглотил язык, Генрих? — насмешливо поинтересовался Рой.
— Все ясно, — восторженно заговорил Генрих. — Этот Пьер повстречал Стеллу и влюбился в нее без памяти. Вначале помучился, что приходится бросать нелюбимую жену Миру…
— Ужасно сварливая особа, между прочим. Ведьма, как ты справедливо заметил!
— …ради любимой Стеллы. Колебания и муки Пьера, естественно, понизили уровень общественного довольства, к тому же колония дельтян была возмущена неэтичным — так им, видимо, показалось вначале — поступком Пьера, и это придало кривой те зигзаги и всплески. А потом Пьер успокоился, и счастье его стало бурно расти, дельтянское общество тоже утихомирилось, и к его обычному удовлетворению добавилось новое блаженство Пьера. Соответственно умножению личного счастья Пьера повысилась и сумма общественного счастья. Так это рисуется мне в первом приближении.
— Самого важного ты не указал, Генрих.
— Правильно. Самое важное состоит в том, что взлет общественного счастья значительно превышает ту долю, что вносит личное блаженство Пьера. Чем-то соединение Пьера и Стеллы полезно обществу, настолько полезно, что революционизирует устоявшийся уклад дельтян. Что может таиться тут, по-твоему?
— Могу лишь гадать. Возможно, у них родится ребенок, который все перевернет какими-нибудь изобретениями, либо Пьер со Стеллой сотворят что-то полезное…
— Скажи мне вот что: комбинацию Стелла — Пьер придумала машина?
— Неужели же я? Когда она обсчитала Пьера, я снова задал программу усовершенствования, которая до сих пор не удавалась с другими дельтянами, и машина указала на Стеллу.
— Остается одно: осуществить, рекомендацию машины.
— Сделаем это так. Вызываем под любым предлогом Пьера и Стеллу и устраиваем им здесь свидание, а машине задаем излучение, создающее в этой паре взаимное притяжение. Просто, правда?
— Та самая простота, которая хуже воровства, Рой.
— Ты разработал проект получше?
— Никаких проектов я не разрабатывал. Надо бы посмотреть в отдельности на Пьера и Стеллу, прежде чем порождать у них взаимное притяжение.
Рой думал ровно столько, сколько было нужно, чтобы обойти опасные рифы в предложении брата.
— В тебе чувствуется непонятный холодок — объявил он. — Не спорь, я вижу тебя насквозь. К Пьеру и Стелле пойдешь ты сам. Кстати, машина указала на одну опасность. За Стеллой ухаживает превосходный парень, тоже из южных дельтян. Если мы не познакомим Стеллу с Пьером в ближайшие дни, она выйдет за того парня, и радикальное усовершенствование дельтян не осуществится. Я пробовал энергетически заблокировать парня, но он, понимаешь, слишком добивается Стеллы. Надо заблаговременно создать у Пьера со Стеллой взаимную неосознанную тоску друг по другу. — Рой протянул Генриху карманный передатчик. — Если Пьер и Стелла тебе понравятся, дай сигнал включения машины. А я пока настрою ее на их взаимную тоску, и тогда предотвратить их соединение в любящую пару не удастся самым расчудесным южным паренькам.
5
Мира оправдывала свое имя — она была удивительна.
Среди медлительных плотных дельтянок эта стройная, быстрая женщина казалась чужеродной ветвью. Чем-то она напоминала древних земных цыганок, как они сохранились на стереофильмах. Вероятно, она лихо плясала, возможно, умела и петь. Еще лучше она, несомненно, при нужде ругалась. Бой-баба или, по научному, баба-яга, подумал Генрих, представляясь Мире. Она небрежно, полуоткинувшись, сидела на почти невидимом силовом диване в пустой — по последней земной моде — комнате.
— Итак, вы хотите увидеть моего мужа? — спросила Мира, жестом приглашая гостя сесть на пустое место.
На Дельте-2 земные интерьерные поля были уже внедрены: Генрих уверенно присел, зная, что под ним развернется удобное кресло. Он положил руки на радужные прозрачные подлокотники, полуприкрыл веки. У Миры был острый взгляд, она слишком пристально вглядывалась. Неприятное лицо, размышлял Генрих, красивое, но неприятное, — сочетание, конечно, не тривиальное. Вслух он сказал:
— Да. Некоторые земные дела. Проблемы экспорта.
— Я не люблю, когда Пьера отрывают даже ради дел. Для экспортных дел я не делаю исключения.
Генрих снисходительно усмехнулся:
— Сколько я знаю, друг Мира, Земля не давала гарантии, что будет делать лишь то, что вы любите.
Мира порывисто поднялась, подошла к окну. Генрих спокойно глядел на место, где недавно проступал силуэт силового дивана. Он слышал сзади шуршание длинного платья, Мира одевалась с изысканностью, давно позабытой на Земле, это было единственное не модное в ней. Женщина, жертвующая модой ради красоты, уже одним этим была необычайна. Шуршание платья раздавалось то справа, то слева. Мира, как пленная тигрица, ходила за спиной Генриха. Он безмятежно покоился в кресле, снова прикрыв веки. Он и не подумает ворочаться вслед за каждым движением сумасбродной женщины.
