Дмитрий Баюшев - Клиника Сперанского
Вещице этой в жилище богобоязненного атеиста (странноватое сочетание) Дударева было явно не место.
- Начальник, - заунывно сказали из ванной комнаты. - Добровольное признание...
Выпущенная на волю четверка представляла собой жалкое зрелище. Из громил выпустили пар, громилы были вяли, потны, рожи красные, вздувшиеся. Не мудрено - из-за раскаленной сушилки в крохотной закупоренной комнатерке было жарко, как в сауне. К тому же переизбыток сероводорода - нервы-то ни к черту.
Выпустил их Гуцало, чей горящий взгляд заставил вздрогнуть борца сумо.
- А-а, Туча, - узнал Гуцало. - Не ожидал.
- Первый и последний раз, - невнятно пробормотал Туча. Чудовищно распухшая челюсть у него плохо двигалась. - Бес попутал.
- Туши свет, - сказал Гуцало. - Один охранником у авторитета, другой налетчик. А ведь мастера спорта. Эх.
Махнул рукой и сопроводил четверку в гостиную, на диван, где они сели тесной разномастной кучкой, стараясь не смотреть на стоявшее напротив кресло.
Новиков всё еще хлопотал под столом, дав себе твердое слово, что как только освободится - немедленно купит фонарь.
Из спальни с пустыми руками пришел майор, кивнул Туче, который совсем помрачнел, сказал радушно:
- Ну что, ребятки? Давайте ваше признание.
Небритый посмотрел на Тучу, тот кивнул, разрешая. Всё ясно, кто здесь главный.
- На хату эту навел пацаненок, - сказал небритый с акцентом. - Дяденьки, говорит, хотите заработать? А кто ж не хо...
- Молдаванин? - перебил его Гуцало.
- Как и вы, гражданин начальник, - ответил небритый.
- Как звать пацаненка?
- Да кто ж его знает. Мы сидели на лавке тут неподалеку, он подошел. А чо - жрать-то охота.
- Прямо вот так вчетвером и сидели? - уточнил Гуцало, в упор глядя на мощного Тучу.
- Не, ну это не важно, - нараспев протянул молдаванин.
- Важно, рявкнул Гуцало. - Говори, как было, может и отпущу. Я враньё за версту чую.
"Да уж, - подумал про себя Новиков, собираясь вылезать из-под стола. - Такому в лапки угодить - не дай Бог".
Хлоп - под пальцы попал какой-то предмет с колющей кромкой. Это было золотое колечко с витым украшением и маленьким бриллиантом.
Новиков сунул его в карман, в компанию к кубику, и выбрался из-под стола.
Молдаванин, путая русский язык с родным, нес какую-то ахинею, Гуцало слушал с кривой ухмылкой. Ясно, что не верит ни единому слову.
- Заткнись, - сказал вдруг Туча. - Короче, было так. Сидим в сквере, пивка охота, а бабок ноль. Тут подбегает пацан, кажется Петька, и говорит, что можно заработать. Кто откажется, когда пивка охота? Приходим, стало быть, сюда, дверь открыта, но не нарасхлябь, а чуть-чуть. Петька говорит - давайте шустро, пока ветер без сучков, я внизу покараулю, шумну, если что. И в квартиру шасть. Мы за ним. Он хапнул какую-то папочку и на выход, а мы, значит, приступили. Вот.
- К чему приступили? - вмешался Гуцало. - К воровству?
Глава 20. Я по поводу трупа
Слушать было не интересно, ясно, что налетчики ничего не знали. Человек, который их подставил, действовал просто и надежно, соразмеряясь с уровнем ментов. Вот вам, ребятки, труп и вот вам, не отходя от кассы, исполнители. Убийство с целью ограбления - что тут думать?
- Ну, так я пошел? - сказал Новиков криво сидящему на стуле позевывающему майору, которого признания бандюг вгоняли в скуку.
- Что-нибудь раскопал? - спросил майор.
- Да нет, соврал Новиков.
- Далеко не пропадай, - сказал майор и зевнул так, что едва не вывихнул челюсть...
У метро Новиков купил горячую слойку с грибами, сжевал её и понял, что голоден. Тут же в соседнем киоске купил у армянина венскую колбаску в лаваше. Пока южный человек руками в прозрачных перчатках готовил блюдо, то есть помещал дымящуюся колбаску на лаваш, посыпал её чем-то вроде риса, добавлял жгучей корейской морковки, сдабривал майонезом и кетчупом, сворачивал лаваш толстой аккуратной трубочкой, всё было прекрасно, всё возбуждало аппетит, но стоило от трубочки откусить, как немедленно возникла злость на колбаску, на торгаша и на дружественную нацию, которая наводнила столицу ничего не умеющими прихлебателями. Захотелось подойти и сказать в толстое плохо выбритое лицо: "Ты свою маму стал бы этим кормить?" Короче, колбаску, состоящую из жил и хрящей, упакованных в толстую непрожевываемую оболочку, Новиков зашвырнул в кусты. Следом метнулась шмыгающая туда-сюда шелудивая собачонка, но есть халявную вкусняшку не стала, лишь выразительно посмотрела на Новикова и уковыляла прочь. Между прочим, белое крошево, которое Андрей принял за рис, оказалось прокисшей капустой.
Лаваш с капустой последовал в урну, а Новиков направился в метро. Общепиту он больше не доверял, дома же и солома едома.
Новиков рассчитывал на бутерброд с колбасой и чай, однако оказалось, что холодильник в номере полон. Позвонив администратору гостиницы, он узнал, что набить холодильник распорядился Борис Викторович. Ну да, Уханов обещался навестить после 20.00, как же без закусона?
"Опять пить", - с тоской подумал Новиков, нарезая в тарелку твердой, как камень, сырокопченой колбасы. "А почему бы нет? - сказал он себе, намазывая на булку с маслом толстый слой красной икры. - По обычаю следует помянуть убиенных Ивана, Петра и Семена".
Потом он, запивая чаем, жевал бутерброды и думал, что не будь его, Новикова, Лисов, Шмака и Дударев до сих пор были бы живы, и завтра были бы живы, и послезавтра, и послепослезавтра. Продвижения по расследованию никакого, а людей нету. Ну, про никакого - это, может быть, чересчур, какое-то продвижение есть, но ведь не это главное. Трудно идти вперед, оставляя после себя кровавые следы, морально трудно.
Поев, он позвонил Арабесковым, проверить - живы ли. Ответила не мерзкая старуха, а молодая особа с очень приятным голосом. Бывают такие голоса, которые почему-то начинают волновать и будить странноватое предположение, будто ты эту женщину знаешь, но не дай Бог эту даму увидеть, обычно это совсем не то, о чем ты думаешь. Носатая, усатая, кривоногая уродина или, напротив, курносая брюхатая жаба. А если красавица отменная, то непременно дура.
- Э-э, - сказал Новиков. - Ираклия Борисовича дома нету?
- А вот и нету, - озорно ответила особа.
"Нет, не дура, - подумал Новиков. - Значит, усатая".
- Я - следователь Сергеев, - сказал он. - А вы кто?
- Сестра Ираклия Борисовича, - ответила особа. - И что дальше, следователь Сергеев?
Ираклий - мужик красивый, холеный, почему сестра должна быть кикиморой?
