Наталья Шитова - Клятва Примара (Дерзкая - 2)
— А оба мы с тобой одинаковы. Оба мы души. Полумертвые души. Я от своего греха и горя, ты от своего. Мой контакт — боль, твой — холод. Ты своим холодом делаешь мою боль немного слабее. А я уже испакостил твою жизнь с самого начала, и уже никак не смогу вернуть все назад. Если бы возможно было жить после смерти, я, наверное, пристрелил бы нас обоих еще раз, чтобы оказаться в лучшем для двух душ месте. Но там, на той стороне, есть будущее только у тех, кто еще не воссоединился с аналогом. Да и у тех это самое будущее окажется не жизнью, а искуплением грехов своих воплощений. Вот он, ад. Не где-то там, в земном ядре, а прямо там, где продолжает жить чрезмерная личность…
— Я хочу, чтобы ты стал опять человеком, а не душой.
— Я хочу для тебя того же. Но я убил тебя и заставил проделать бессмысленный путь в погоне за прошлым. Ты не сможешь стать человеком, и я тоже. Это не подлежит даже обсуждению.
— Ты вроде бы говоришь все правильно, не понимаю тогда, почему я не чувствую к тебе ни капли ненависти? Я зла не весь свет, стала бешеная, как никогда. Кажется, я, не задумываясь, любого разорву. А к тебе у меня нет ненависти…
Валера усмехнулся:
— Вот и договорились. Ответа я не знаю. И не знаю, как вообще назвать то, что между нами происходит. Ты мне нужна, это однозначно. Ты всегда была мне нужна. Сначала ты была мне нужна для дела, которое я считал своим. Потом ты мне была нужна, как последняя надежда на то, что я еще смогу как-то исправить то, что натворил. Потом, и в этом Олег Середа все-таки прав, ты была мне нужна, как объект для изливания последних капель собственной совести и для подтверждения самому себе того, что я еще хоть на что-то гожусь… Наконец, ты мне стала нужна просто потому, что нужна.
— Вот удивительно, я самой себе и то не нужна…
Мы с Валеркой хором расхохотались. Он поднялся на ноги и рывком поднял меня с мягкой теплой поверхности.
— Мы придумаем что-нибудь, обязательно, — произнес Валера, отсмеявшись.
— Грешные души тоже имеют право на жизнь. И никто не сможет навязать нам свои камни. У нас собственных камней на душе хватает. Пойдем скорее обратно, Юрий приказывает. Думаю, что он все видел, если не слышал.
— Что он видел? Меня и тебя? На здоровье ему, — отмахнулась я. — Его сейчас не волнует твоя персона. Он занят делом. Это мы с тобой можем позволить себе роскошь пожалеть друг друга, но боюсь, что это в последний раз. Больше тебе никогда не удасться спровоцировать меня на слезы.
— Я хочу, чтобы ты ошибалась… А вот и… — Валерка внезапно остановился и потер виски. Это, видимо, не помогло, и от затряс головой. Его пыльные и грязные локоны подняли вокруг себя тучи пыли и пепла.
— Валера, что случилось?
— Новенькое что-то… Контактный сквозняк… Что и кому от меня надо? — прошептал он, шагнул и вдруг, словно споткнувшись, рухнул в пепел, подняв целый вихрь невесомого теплого облака. — Не только Тарон не дает кому-то покоя…
Произнеся эти последние слова, он забился в странных судорогах и затих, раскинув руки на земле. На лице застыла мучительная гримаса. Я не успела ни предпринять что-нибудь, ни даже испугаться. Валера зашевелился и сел, жмурясь от еще не успевшего осесть пепла.
— Катя, это что-то особенное… Не видел бы сам, ни за что не поверил бы… Ты не успела заметить его?
— Кого?
— Того малыша, что меня свалил.
— Какого малыша?
— Он держал меня всего несколько секунд, но на эти самые секунды меня совершенно парализовало, — Валерий встал и еще раз потер виски. — Это был сквозной контакт, он шел через меня кому-то другому. Но намеренно через меня. И вел его ребенок.
— Какой ребенок?! Да ну тебя, очнись же, что, мне из тебя выбивать слова?
— Вот такой ребенок, — Валерка опустил вниз руку и показал где-то чуть выше своего колена. — Если у Даррины такие сканерами работают, то мне пора на пенсию… И не смотри на меня так, я не заболел и с ума не сошел! Пока еще… Черт знает, что такое делается в этом проклятом мире… Валерка еще раз крепко зажмурился.
— Пойдем, надо сказать Юрию…
Мы двинулись в лагерь. Мне показалось, что температура окружающего воздуха еще повысилось. Стало жарко, как у раскрытой духовой печи. Да и тягучие черные реки лавы, казалось, ускорили свое течение. Валерий тоже подозрительно посматривал по сторонам, но мне он ничего так и не сказал, видимо, решив, что я сама этого не замечу. Убираться нужно было из этого Мертвого мира, и поскорее.
Юра встретил нас без всяких предисловий:
— Только что кто-то довел Тарона до обморока! Контакт невероятной силы и неизвестного направления, — Юрка подхватил нас обоих под руки и потащил туда, где вокруг еле живого Тарона толпились друзья и охрана.
«Валерка, скажи Юре о себе и своих наблюдениях.»
«Не стоит», — отказался Валера. — «Уже хотя бы потому, что наш обмен мнениями вполне может заинтересовать кого-то постороннего. Понимаешь, о чем я?»
Еще бы мне было не понять.
Я присела рядом с растерянным Тароном, взяла его за руку и попробовала немного «поморозить». Но иерарх, казалось, не видел меня. Он смотрел впереди себя, но не видел никого из нас, он вообще отсутствовал. Я мягко вторглась в самые верхние слои его восприятия и тут же поняла, что бедняга хоть и не в обмороке, но через него проходил сильный, неуправляемый вихрь контакта. Через неокрепшую нервную систему Тарона проходил невероятно сильный импульс. Того, кто его посылал, я видела. Это был, действительно, маленький мальчик. Его лицо расплывалось и постоянно перемещалось, не знаю, видел ли Валерий его подробнее, но я ни за что не узнала бы этого ребенка в другой обстановке. Малыш исследовал Тарона. Он не влезал уже глубоко, не использовал ту силу, которая может довести до обморока, но перемыть косточки можно было и так, как он пытался это сделать. Импульс проходил насквозь и уходил куда-то на сторону. Я попыталась проследовать за ним и посмотреть, что там, на том конце, но на том конце меня встретили только темные глаза. Их я видела четко, а все остальное лицо словно бы потеряло резкость.
Человек с темными глазами не ожидал моего вторжения и поэтому растерянно спросил:
— Кто это?
— Я это, — в тон ему ответила я.
— Бэст, кого ты впустил? — гневно спросил голос. Он был явно мужской, но мягкий, хрипловатый и какой-то неровный. Я даже не смогла определить, знаком ли он мне или нет, слишком уж он был искажен. — Смотреть же надо! Заканчивай!
Импульс сжался из широкой пульсирующей ленты в узкий луч. Этот луч просвистел в моих ушах почти натуральным свистом, но его конец, хлесткий и тугой, неминуемо должен был пройтись по главному подопытному объекту — по Тарону. Поэтому я попробовала изогнуть ускользающий луч в свою сторону. Это почти получилось, нам с Тароном досталось поровну. Мы оба вскрикнули, когда шлейф контакта, пробороздив нас напоследок, исчез. Тарон, в глазах которого забрезжила, наконец, мысль, шатаясь, поднялся на ноги.
