Дуглас Престон - Влияние
Хон повалился в папоротник, затем, перевернувшись на спину, заложил руки за голову. Его физиономия расплылась в безмятежной улыбке.
— Здорово. Разбиваем лагерь.
Форд, тяжело дыша, опустился на валявшееся бревно и протянул Хону флягу. Тот сделал несколько долгих глотков. Затем Форд отпил немного сам; вода оказалась теплой и затхлой.
— Ты убедился в наличии шахты, — сказал Хон. Он осмотрел свои пальцы и, вытащив пилочку, занялся ногтями. — Нашел ее месторасположение. Можно возвращаться.
Форд не ответил.
— Да, мистер Мэндрейк? Возвращаемся?
Молчание.
— Только, пожалуйста, не надо снова спасать мир!
Форд почесал шею.
— Хон, ты же понимаешь, что все не так просто.
— А что такое?
— Зачем меня сюда послали?
— Найти месторождение — сам сказал.
— Ты же все видел. Думаешь, цэрэушники не знали его точного расположения? Наши спутники не могли не засечь это место.
— Гм, — буркнул Хон. — Логично, мать твою.
— Так за каким, спрашивается, весь этот спектакль?
Хон пожал плечами:
— Цэрэушные пути неисповедимы.
Форд потер лицо и вздохнул, приглаживая волосы.
— Есть еще одна проблема.
— Какая же?
— Эти люди — так и оставим их здесь умирать?
— Они уже мертвы. И ты говорил, что в твою задачу не входили конкретные действия — шахта и шахта. Не так ли, мистер Мэндрейк?
— Там же дети. — Форд поднял голову. — Ты же видел, как они запросто расправились с подростком. А братская могила? В ней наверняка не меньше пары сотен трупов, а она не заполнена даже на четверть. Это геноцид.
Хон потряс головой.
— Ну, узнал, что происходит в этой стране? И хватит с тебя.
— Нет, я не могу просто взять и уйти.
— А что мы можем сделать?
— Разнести эту шахту.
ГЛАВА 21
Сжимая в руке сидиром, Марк Корсо чувствовал, как потные пальцы прилипают к пластиковому футляру. Он впервые оказался в святая святых Марс-проекта — конференц-зале. И был весьма разочарован. В душном помещении стоял запах кофе, ковролина и «Пледжа».[25] Искусственная отделка кое-где деформировалась. Пластиковые столы вдоль стен были заставлены плоскими компьютерными мониторами, осциллоскопами, пультами и прочей электроникой. В торце помещения с потолка спускался экран, а в центре красовался самый жуткий из всех столов для совещаний, который он когда-либо видел, — из коричневого жаропрочного пластика, со штампованными уголками по краям и металлическими ножками.
Корсо занял место в соответствии с маленькой пластиковой табличкой со своим именем. Он сел, поставил ноутбук и, подключившись к сети, загрузил его. Между тем в зал продолжали прибывать научные сотрудники; оживленно болтая, они толпились возле древней кофеварки «Санбим» в очереди за слабым калифорнийским кофе.
Усевшись рядом с ним, Марджори Люнг тоже включила свой компьютер. На него повеяло ароматом жасмина. Вопреки обыкновению она была в элегантном черном костюме, и Корсо порадовался, что утром надел свой лучший пиджак и самый дорогой из имевшихся у него шелковых галстуков — среди присутствующих не нашлось ни одного человека в белом лабораторном халате.
— Нервничаешь? — спросила она.
— Немного. — Корсо впервые присутствовал на совещании старшего состава: из десяти выступающих он был третьим по счету — каждому отводилось по пять минут, не считая ответов на вопросы.
— Скоро привыкнешь.
В зале воцарилась тишина, когда со своего места во главе стола поднялся Чарлз Чодри. Он нравился Корсо — довольно молодой, современный, с ранней проседью в волосах, собранных сзади в тугой хвостик; весьма незаурядный и в то же время очень рациональный. Все знали его историю: родился в Индии, в Кашмире; приехал в Штаты в числе беженцев во время Второй кашмирской войны 1965 года. Он вырос, можно сказать, на пустом месте — одна из «счастливых иммигрантских историй»: полученная в Беркли докторская степень в области планетарной геологии, диссертация, удостоенная Стоктонской премии. Словно во искупление своего иностранного происхождения Чодри стал американцем до мозга костей — даже скорее калифорнийцем: занимался скалолазанием, гонял на горном велосипеде и увлекался серфингом, укрощая зимние волны в Мэвриксе[26] — одном из наиболее опасных мест для серферов в мире. Поговаривали, что он из рода богатых браминов с сомнительным прошлым и на родине за ним сохранялся титул паши или набоба, а может, это всего лишь шутки, однако никто не знал наверняка. Он был несколько самолюбив, но этим грешили большинство сотрудников НЛРД.
— Приветствую всех присутствующих, — непринужденно начал он, сверкая белозубой улыбкой. — Участники проекта добились больших успехов. — Он перечислил их последние достижения, отметил удачную статью в научном разделе «Нью-Йорк таймс», процитировал отрывок из английской публикации «Нью сайентист», не без определенного злорадства упомянул о вероятности проблем в связи с китайской орбитальной станцией «Ху Цзиньтао» и отпустил пару острот.
— А сейчас, — продолжал он, — давайте перейдем к выступлениям. — Он взглянул в листок бумаги. — Пожалуйста, по пять минут, и затем — вопросы. Начнем с погоды. Марджори?
Люнг встала. Во время своего доклада о погоде на Марсе она пользовалась программой «Пауэр пойнт», показывая с ее помощью инфракрасные изображения экваториальных ледяных облаков, недавно полученные с орбитального картографа. Корсо пытался слушать, но слишком разволновался. Близился «момент истины»: ему — старшему научному сотруднику — отводилось пять минут, за которые он мог произвести впечатление. Он собирался сделать довольно рискованный шаг, что было для него не характерно, но почему-то чувствовал уверенность. Он уже успел прокрутить это в голове сотню раз. Пусть несколько не по правилам, но он поразит всех. По-другому и быть не могло — ошеломительная тайна, обнаруженная доктором Фримэном незадолго до смерти и потому не изученная. Корсо подхватил эстафетный факел. Это был, как он представлял себе, достойный способ отдать должное профессору и в то же время построить собственную карьеру.
Он перевел взгляд на противоположный конец стола, где сидел Дерквейлер; перед ним — пухлая кожаная папка. Дерквейлер непременно вмешается, как только поймет, куда ветер дует.
Корсо слушал первых выступающих, но едва понимал, о чем те говорили. От волнения свело живот, когда доклад предыдущего выступающего подошел к концу.
— Марк? — пригласил Чодри, взглянув в его сторону. — Прошу. — Он ободряюще улыбнулся.
