Илья Жердяев - Присутствие № 6/15 или Корпорация сновидений
Только в первый раз, закупив продукты в дорогу по устному списку, он отдал сдачу Колиушко.
– Чтобы это было в последний раз! – грубо «поблагодарил» его шеф в тот день. – Если я даю тебе эту сумму, значит, уверен в том, что нам понадобится именно столько продуктов, сколько на них можно купить, понял!?
Хохряков это хорошо понял и больше не повторял своей опрометчивости. Скупался он после этого на радость всему коллективу магазинов, его обслуживающих! И даже зная, что немалая часть продуктов, так и останется невостребованной.
Сегодня для него стало самым трудным попробовать угадать напиток для дамы Сергея Сергеевича. Возраста попутчицы Петр Николаевич-то не знал! Не мудрствуя лукаво, он купил для незнакомки две бутылки «Мартини», по его мнению, самого нейтрального напитка. А если и не подойдет, то ее, наверняка, выручит традиционный набор Колиушко, состоящий всегда из дорогих виски, водки и коньяка.
За необходимым для «качественного» приема груза инструментом надо было заезжать в гараж, делая огромный круг через весь город. Предобеденное время переполнило центр и, даже, окраины города автомобилями. Каждый светофор встречал железный поток без заметного энтузиазма, все, накапливая и накапливая количество не проскочивших на зеленую вспышку машин. Под солнечными лучами в пробке становилось даже жарковато, отчего Петр открыл стекло своего окна. Тем более что фильтр, очищавший воздух для кондиционера, подавал в салон всю ту же выхлопную гадость впередистоящих автомобилей. Выставил, чего не делал очень давно, локоть на улицу и стал с интересом наблюдать за тем, что происходило рядом с ним постоянно, но всегда оставалось незамеченным, за почти непроницаемой пленкой тонирования. Хохряков даже удивился открывшемуся перед ним виду! Прозрачный воздух только усиливал краски, заметно набирающей силы осени. В парке, что красовался своими ухоженными цветочными клумбами, было много детей. Одетых в такие же яркие, как и цветы вокруг, курточки и шапочки.
Петр так засмотрелся на этих резвившихся мальчиков и девочек, что впервые за долгие годы шоферства пропустил зеленый свет светофора и пришел в себя только после того, как сзади, выдержав, подобающую для веса и стоимости его авто, паузу не стал визжать перекрытый им средний ряд. Не поворачивая головы от радующих его с необычайной силой красок и контролируя дорогу впереди себя лишь боковым зрением, он тронулся в надежде встретить на своем пути подобное еще раз.
«Что я в них нашел такого? Может, сердце подсказывает, что уже пора заводить своих и становиться отцом? Вот, ты сказал! Какие дети с такой работой! Да и какая захочет их от меня, такого шалопая? А я сам выдержу? Не-е-ет! Или еще пока нет? Посмотрим, время покажет… Но, стоп: что-то ведь тебя стало привлекать в этой кричащей и разноцветной детской толпе. А что именно? Подумай, подумай! Если тянет к детям, значит, уже пора! Где-то я подобную мысль слышал или читал…Хорошо, вот вернусь из Мариуполя, тогда подумаем! Вон, скольких об этом спросить можно, начиная с Лариски Крупской! Только заикнись или намекни – сразу на шее окажутся, и не сомневайся!», – сам себе улыбнулся Хохряков.
И еще удивился теплу, внезапно разлившемуся от этих мыслей, по всему своему телу и поднимающему и без того неплохое настроение.
Эти раздумья о близком семейном счастье оказались хрупкими. Петр впервые увидел, что за ним подозрительно долго следует один и тот же автомобиль. Как он не старался при появлении за ним на восьмом по счету подряд перекрестке синего «Жигуля» отогнать эту мысль, уже за девятым подряд перекрестком, его подозрения стали обретать вполне реальные очертания. Особенно, когда он уже на красный развернулся на сто восемьдесят градусов и попытался воспользоваться превосходством своего мощного внедорожника перед той «пятеркой». Каково же было удивление, когда эта же самая автомашина поравнялась с его «Мерседесом» спустя двадцать минут, и тогда, когда Петр уже стал ругать себя за излишнюю подозрительность. Так как в «Жигулях» за черной пленкой никого видно не было, Хохряков решил развеять все свои неспокойные мысли одним махом, тем более что он это делать умел хорошо. Он просто притер малолитражку к бордюрному камню и, не обращая внимания на созданную этим пробку на одной из центральных улиц города, без опасений вышел навстречу открывающейся перед ним двери:
– Ты меня ни с кем не спутал, а? – подперев открытую дверь коленом, спросил.
Петр у нерешительно выглядывающего из салона молодого человека. Второй продолжал делать вид, что управляет движущимся автомобилем и смотрел только перед собой. – Если вы из ментовки и меня пасете – учтите, что я знаком со статьей тридцать третьей нашей Конституции! Давай, говори что-нибудь!
Тот, с кем заговорил Петр, был явно напуган и был в растерянности. Он молчал и только смотрел в глаза Хохрякову, по всей видимости, пытаясь хоть как-то проявить внешне свою состоятельность.
– Ну, что ты молчишь? Если нечего сказать, можешь, просто, извиниться за недоразумение! – расплываясь в улыбке, стал уже даже уговаривать Петр.
– …Извините…, – еле слышно прошептал пассажир «пятерки», так и продолжая не сводить с Хохрякова своего преданного взгляда.
– Ладно, пацаны, прощаю! Но если еще раз за собой замечу – останетесь без машины, предупреждаю!
– Как?
– Потом увидите! – рявкнул Петр и так закрыл дверку, что несколько прохожих, находившихся рядом с местом его незапланированной остановки, от неожиданности раздавшегося грохота металла моргнули в оба глаза и пригнули свои головы.
Уже когда Хохряков доехал почти до следующего перекрестка и собирался делать поворот, синие «Жигули» продолжали сиротливо стоять на месте своей последней остановки. Он ухмыльнулся своим несостоявшимся преследователям в зеркало заднего вида и сам себе вслух приказал:
– Странно все это! Надо обязательно об этом доложить шефу… Но тогда, когда он будет один, без своей подруги…
В Мариуполь они выдвинулись на ночь, глядя, чтобы прибыть к месту разгрузки их товара утром. Очень долго ехали молча. Петр чувствовал, что Сергею Сергеевичу неловко. Его редкие в начале пути шутки были не к месту и вскоре совсем прекратились. Их попутчица тоже хранила молчание, создавая и без того полную картину ее отчужденности от присутствующим рядом с ней мужчин.
По просьбе Виктории, как ее представил Петру Колиушко, она с самого начала сидела рядом с водителем на переднем месте.
– Присаживайтесь пожалуйста, если вам так угодно! – с великодушием в голосе предложил ей Колиушко. – Петя, дама желает приобрести солидный автомобиль но, к сожалению, только учится водить. Я думаю, ты не будешь возражать, если она будет сидеть рядом, и подсматривать за твоими действиями?
Петр в ответ промолчал, лишь слегка, соглашаясь, пожав плечами, а Виктория и тогда не сказала даже спасибо…
Ее интерес в изучении мастерства вождения ничем не был выдан за первые триста километров пути. Виктория внимательно смотрела только впереди себя и не единого раза не повернула своей симпатичной головки в сторону водителя. Хохряков и в мыслях не допускал, чтобы своими взглядами понять, в чем причина такого поведения пассажирки. Как Петру не хотелось посмотреть на попутчицу, он не смел этого делать, помня, что сзади за всем наблюдает его шеф.
Впервые Хохряков посмотрел на Викторию, когда с заднего сидения он услышал храп Сергея Сергеевича. Петр увидел, что от этого звука губы Виктории изогнулись в презрительной полуулыбке. Молодая женщина с высокоподнятым подбородком тоже посмотрела на водителя. Прямо в глаза. Испепеляюще долго. Петру стало неловко от этого взгляда и он в ту же минуту пожалел о том, что посмел посмотреть первым на даму своего шефа. Далее женщина приложила указательный палец к своим губкам, давая знак Петру, чтобы тот молчал.
Петя, по его мнению, за свои годы научился разбираться в женщинах. И сейчас, когда все тело вспотело от странного ожидания, понимал, что с такой ранее он никогда не встречался! Этот экземпляр мог впервые за его жизнь повелевать им и, даже, без слов! Одним взглядом и движением одного своего пальца! Как вести себя в присутствии такой женщины Хохряков не знал и оттого стал бояться. Всего сразу! Чтобы не сказать ерунды, чтобы понравиться, чтобы не услышать в свой адрес издевки или насмешки. Он одновременно жалел о своем взгляде и тут же желал еще раз взглянуть незнакомке в заволоченные дымкой глаза еще раз…
Шума работы двигателя в салоне слышно почти не было. Лишь изредка звук дороги врывался в полумрак при измененении размера зернистости гравия покрытия под колесами. Сумрак, усиленный черной кожей обивки салона лишь слегка разбавлялся подсветкой приборной доски.
Первое, что Петр мог видеть рядом с собой, были блестки колготок, обтягивающие, без преувеличения, точеные ножки, всю прелесть которых ему позволяла оценить очень короткая юбка. Эта пара ног, всегда остающихся плотно сжатыми, лишь изредка до этого меняли свое направление в пространстве. За всю дорогу только однажды женщина решилась сесть «нога за ногу» и в тот момент, когда ноги стали раскручиваться, сердце у Петра в груди томно сжалось. Он тогда еще сам себе удивился, отчего это смогло статься! С ним, кого не могли завести даже любые оголенные прелести молоденьких купальщиц во время водных процедур на лесном озере. А тут, и вовсе, одни ноги, да еще в колготках и под такой юбкой, что без нее…
