Дин Джеймс - Смерть по почте
Я вдруг задумался, почему же это наш дорогой святой отец сам не проведывает слабых овечек своего стада. Ведь нетрудно догадаться, что его приятную улыбку и нежный баритон любой здравомыслящий человек предпочтет серой внешности Летти Батлер-Мелвилл и ее странному дребезжащему голоску. Хотя, впрочем, я зря наговариваю на женщину. Может, она расцветает, как новогодняя елка, в присутствии тех, кому нужны ее забота и горячий куриный супчик. Невилл, во всяком случае, был полностью убежден в неотразимости своей жены.
— Уверен, что жители Снаппертон-Мамсли очень благодарны ей за ее терпение и участие, — сказал я в надежде увидеть на лице Невилла еще одну улыбку.
И он меня не разочаровал.
— Именно так, доктор Керби-Джонс, именно так, — ворковал он, не переставая кланяться. — Так чем я могу вам помочь этим утром?
Я быстренько рассказал ему о своем желании найти секретаря и спросил, не может ли он посоветовать кого-нибудь подходящего. Дорогой святой отец воспринял мою просьбу с такой серьезностью, словно я предложил его вниманию сложнейшую теософическую дилемму.
После нескольких минут размышлений Невилл достал из стола ручку, бумагу и набросал на листке несколько имен и номеров телефонов. Он передал мне листок через стол.
— Я уверен, доктор Керби-Джонс, что любая из этих женщин вам подойдет.
— Святой отец, я настаиваю, чтобы вы называли меня Саймон. Прошу вас. Вы окружили меня такой теплотой и заботой, что я чувствую себя в Снаппертон-Мамсли почти как дома.
— Ну конечно, Саймон. Мы всегда рады, когда у нас в деревне появляется человек вашего воспитания и образования.
Я склонил голову, скромно принимая комплименты.
— И спасибо вам за рекомендации. — Я помахал в воздухе списком фамилий, что он мне дал. Очень даже может быть, что я воспользуюсь услугами одной из женщин, которых он мне посоветовал. — В наши дни надо быть очень осторожными. А после того, что случилось с несчастной Эбигейл Уинтертон этой ночью, стоит крепко задуматься, куда катится этот мир.
В этот момент Невилл как раз доставал трубку из ящика стола, но, услышав мои слова, он выронил трубку из рук, и та с глухим стуком упала на пол. Лицо его стало мрачнее тучи, и он так внезапно выпрямился, что испугал меня.
— Саймон, боюсь, я совсем забыл о приличиях. Не желаете чашечку чаю?
— Как это любезно с вашей стороны, святой отец.
Он ушел на кухню готовить чай. А я терпеливо ждал в кресле и размышлял, почему упоминание о смерти Эбигейл Уинтертон так расстроило его.
Глава 10
Невилл скоро вернулся с подносом в руках — не иначе, как его любящая супруга оставила перед уходом все необходимое для одиннадцатичасового чаепития, — и к этому времени он снова обрел свою невозмутимость. Он умело разлил напиток по чашкам, и я с содроганием сделал глоток. О боги, у них, видимо, стальные желудки. Как они могут пить эту гадость?!
Прикрыв свое отвращение кашлем, я вернулся к теме нашего разговора.
— Вы уж простите, ваше преподобие, что я расстроил вас, заговорив о смерти Эбигейл Уинтертон. Но это не идет у меня из головы с тех самых пор, как вчера ко мне наведалась полиция. — Про себя же я добавил, что меня больше интересуют подробности этого убийства.
Невилл отвернулся на мгновение.
— Вам не нужно извиняться, Саймон. Это одно из величайших потрясений за все время моего служения в этом приходе. Известие о смерти мисс Уинтертон так поразило меня, что я с трудом могу смотреть правде в глаза. — Он повернулся ко мне с печальной улыбкой на губах. Такому красивому служителю Бога простятся все провалы и прегрешения! Разве что епископ будет очень недоволен, хотя и он наверняка неравнодушен к Невиллу.
— Я могу себе представить, как вы скорбите по усопшей, святой отец, — поддакнул я. Я не мог удержаться, чтобы не подбодрить бедолагу, настолько искренним выглядело его горе.
— Спасибо, Саймон, — сказал он просто. — Вы такой понимающий человек! Я так давно знал бедную, несчастную Эбигейл, что ее смерть стала для меня настоящим ударом. Ведь никто не ожидает, что с ним может случиться такое несчастье.
Не стоит ему так переживать.
— Но, ваше преподобие, — заметил я мягко, — вы действительно считаете, что это просто несчастный случай? — Я постарался, чтобы мои слова прозвучали обыденно.
Несколько бесконечно долгих мгновений мне казалось, что Невилл вот-вот упадет в обморок. Я готов был броситься ему на помощь в любую секунду, но он, слава Богу, справился сам.
— Я… хм… я, признаться, не задумывался над этим, Саймон. — Его голос немного дрожал. — То есть вы хотите сказать, что Эбигейл умерла не от сердечного приступа? Летти говорила, что скорее всего именно это послужило причиной ее смерти.
Неужели он действительно такой наивный человек, что готов поверить всему, что говорят люди? Впрочем, очень может быть, что жена лишь пыталась защитить его от чего-то. А вот от чего именно, это уже совсем другой вопрос. С риском вызвать у него остановку сердечной деятельности я все же решил применить более жесткую тактику.
— Нет, святой отец, боюсь, это был не сердечный приступ. Полиция не стала бы сомневаться в причинах смерти, если бы не особые обстоятельства. Как вы думаете, ее могли убить?
На последнем слове Невилл побледнел. Я уже думал, где взять воду, чтобы прыснуть ему в лицо в случае чего, но невероятным усилием воли он заставил себя глубоко вздохнуть, глаза его ожили, и он немного расслабился.
— Но… но, — лепетал он, — за что? Зачем кому бы то ни было убивать Эбигейл?
— Понятия не имею, святой отец. Я ведь совсем недавно в вашей деревне, помните? И я практически ничего не знаю про ее обитателей. А вот вы, как наш пастырь и советчик, наверняка можете знать, у кого хватило бы хладнокровия сделать это и, главное, у кого были на то мотивы.
Я откинулся на спинку кресла в ожидании очередного приступа его преподобия.
Однако в Невилле определенно оказалось больше стойкости, чем я ожидал. Она посмотрел прямо мне в глаза и заговорил твердым, убежденным голосом:
— Саймон, это совершенно ужасное заявление. Никто из известных мне жителей деревни не пошел бы на такое страшное злодеяние. Никто не стал бы намеренно отнимать жизнь у другого человека! Сама эта мысль кажется мне нелепой! Должны быть какие-то другие объяснения.
Он неплохо сыграл праведный гнев и несведущую невинность, но где-то внутри, и я это хорошо видел, всколыхнулся страх. Страх того, что он в своих розовых очках не видел червоточин в душах прихожан? Или страх того, что кто-то из близких и дорогих ему людей мог оказаться хладнокровным убийцей? Интересно, что такого он может знать, что имеет отношение к делу?
