Дэвид Хартвелл - Научная фантастика. Ренессанс
Именно так появилась Кали — ее обнаружили в конце 2212 года, когда она пролетала по направлению к Солнцу через внешнюю орбиту Юпитера. К счастью, человечество было подготовлено к этому событию благодаря тому, что почти за сто лет до этого сенатор Джордж Ледстоун (независимый кандидат от Западной Америки) возглавлял один влиятельный финансовый комитет.
Сенатор отличался одной явной странностью, и ему, как он весело признавался, был присущ один тайный порок. Он всегда носил массивные очки в роговой оправе (с простыми стеклами, разумеется), потому что они наводили страх на упрямых собеседников, из которых немногие встречали подобное новшество. Его «тайный порок», отлично всем известный, заключался в стрельбе из винтовки в давно заброшенной ракетной шахте неподалеку от горы Шайенн. Со времени демилитаризации Земли (ускорившейся после возникновения знаменитого слогана «Оружие — костыли импотентов») на подобные вещи смотрели косо, хотя и не запрещали.
Без сомнения, сенатор Ледстоун отличался оригинальностью; видимо, эта черта передалась ему по наследству. Его бабка служила полковником в наводящей страх Милиции Беверли-Хиллз, и ее стычки с неформальными группировками Лос-Анджелеса порождали бесконечное число психодрам во всех жанрах от старомодного балета до прямой стимуляции мозга. А дед был одним из самых знаменитых контрабандистов XXI века. Прежде чем его убили в перестрелке с канадскими пограничниками во время отчаянной попытки провезти тысячу тонн табака вверх по Ниагарскому водопаду, Ледстоун-старший успел отяготить свою совесть по меньшей мере двадцатью миллионами жизней.
Ледстоун нисколько не стеснялся своего деда, чья сенсационная гибель помогла пресечь третью, и самую неудачную, попытку запретить курение. Он утверждал, что разумным взрослым людям следует разрешить убивать себя так, как им угодно, — с помощью алкоголя, кокаина или даже табака, — если при этом они не убивают ни в чем не повинных окружающих.
Когда сенатору Ледстоуну представили проект бюджета Космического патруля (фаза 2), он пришел в ярость и не пожелал выбрасывать на ветер миллиарды долларов. Действительно, глобальная экономика держалась неплохо; после почти одновременной гибели коммунизма и капитализма математики Всемирного банка, умело используя теорию хаоса, остановили вечный цикл «Бум и крах» и предотвратили (пока что) Финальную Депрессию, которую предсказывали многие пессимисты. Тем не менее сенатор считал, что эти деньги можно было гораздо разумнее потратить на Земле — в частности, на его любимый проект: реконструкцию остатков Калифорнии, уцелевших после Великого Землетрясения.
После того как Ледстоун дважды наложил вето на Космический патруль, все согласились, что никто на Земле не заставит его изменить свое мнение. Они не принимали в расчет одного человека с Марса.
Красная планета была уже не такой красной, хотя процесс озеленения только-только начался. У колонистов (они ненавидели это слово и уже с гордостью называли себя марсианами), которые сосредоточились на проблеме выживания, не оставалось сил на искусство или науку. Но молния гения ударяет там, где ей угодно, и величайший физик-теоретик столетия родился в одном из стеклянных домов-куполов Порт-Лоуэлла.
Подобно Эйнштейну, с которым его часто сравнивали, Карлос Мендоза был превосходным музыкантом; ему принадлежал единственный на Марсе саксофон, и он в совершенстве владел этим древним инструментом. Он мог бы получить свою Нобелевскую премию на Марсе, как все и ожидали, но Карлос любил сюрпризы и шутки. И он появился в Стокгольме, словно рыцарь в своих современных доспехах, в самоходном экзоскелете, разработанном для паралитиков. С помощью этого устройства Мендоза чувствовал себя почти полноценным человеком, тогда как без него земная сила тяжести быстро убила бы его.
Нет нужды говорить, что после окончания церемонии Карлоса забросали приглашениями на научные и общественные собрания. Среди немногих принятых было приглашение выступить перед Всемирным Бюджетным комитетом, где сенатор Ледстоун настойчиво поинтересовался его мнением о проекте «Космический патруль».
— Я живу на планете, изборожденной шрамами от множества ударов метеоритов, некоторые из них имеют в ширину тысячи километров, — сказал профессор Мендоза. — Когда-то они были таким же обычным делом на Земле, но ветер и дождь — у нас на Марсе их еще нет, но мы над этим работаем! — стерли их следы.
Сенатор Ледстоун:
— Космический патруль якобы регистрирует астероиды, которые должны упасть на Землю. Насколько серьезно следует относиться к их предупреждениям?
Профессор Мендоза:
— Очень серьезно, господин председатель. Рано или поздно произойдет еще одно крупное столкновение.
Молодой ученый произвел на сенатора Ледстоуна сильное впечатление и очаровал его, но не убедил. Изменить свое мнение сенатора побудила не логика, а эмоции. По дороге в Лондон Карлос Мендоза погиб в результате странного несчастного случая — отказала контрольная система его экзоскелета. Ледстоун, глубоко тронутый, немедленно изменил враждебное отношение к Космическому патрулю и одобрил постройку двух мощных космических буксиров — «Голиафа» и «Титана», которые должны были постоянно патрулировать космос на противоположных сторонах от Солнца. В глубокой старости он сказал одному из своих помощников: «Говорят, скоро мы сможем извлечь мозг Мендозы из жидкого азота и пообщаться с ним при помощи компьютера. Интересно, о чем он думал все эти годы…»
«Атлант», собранный на Фобосе, внутреннем спутнике Марса, представлял собой всего лишь систему ракетных двигателей с присоединенными к нему топливными баками, содержащими сто тысяч тонн водорода. Хотя его двигатель был способен генерировать толчок гораздо меньшей силы, чем примитивная ракета, которая вывела на орбиту Юрия Гагарина, он мог непрерывно работать несколько недель. И даже при этом ему не удалось бы сильно воздействовать на астероид — скорость небесного тела изменилась бы всего на несколько сантиметров в секунду. Но этого было бы достаточно, чтобы Кали отклонилась от своего смертоносного курса за те месяцы, которые оставались до ее встречи с Землей.
Теперь, когда баки с ракетным топливом, системы контроля и двигатели «Атланта» были надежно установлены на Кали, астероид выглядел так, словно какой-то сумасшедший построил на нем нефтеочистительный завод. Капитан Сингх устал, как и все члены экипажа, после долгих дней сборки и проверки. Но его согревало чувство выполненного долга: они сделали все, что от них требовалось, обратный отсчет пошел, а остальное уже было делом «Атланта».
