Наталья Шитова - Дерзкая
— Зомби не улыбаются, у них нет чувства юмора, и они не мыслят самостоятельно, — ответила я.
— Зомби моего брата мыслят совершенно самостоятельно, и все, как на подбор, весельчаки, — возразил Александр. Он все еще улыбался, но глаза его постепенно становились какими-то недобрыми и тусклыми.
И тут-то я вспомнила о факте, который не должна была забывать в подобном разговоре. Я забыла о прогулке задавленного автомобилем Романа Зубарского. И если можно было усомниться в диагнозе, поставленном Олегом посреди проезжей части, то в заключении медиков сомневаться не приходилось. Тело Зубарского было выдано жене для похорон, а не для прогулок.
Невольно моя рука потянулась потрогать Александра. Кожа его была довольно прохладной, но не настолько, чтобы даже отдаленно напоминать окоченение. Извеков усмехнулся и поддернул рукав, оголяя запястье:
— Можешь проверить пульс.
Некоторое время я искала пульс, но ничего не смогла найти. Правда, у некоторых людей сосуды проходят так, что дилетант может легко ошибиться… Меня вдруг взяла злость. Мне показалось, что Извеков нарочно меня дурачит. Когда я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза, он легким движением вынул из нагрудного кармана платок, тряхнул его, разворачивая, и, совершенно для меня неожиданно, резко пригнул мою голову, подставив снизу ладонь с платком. Я больно ткнулась носом, вдохнула удушливый запах, исходящий от платка и тут же лишилась сознания…
Очнувшись, я увидела перед собой только туманный мрак. По мере того, как туман рассеивался, а мрак все же оставался, появилась неприятная головная боль, блуждающая по всей голове и сверлящая ее с разных сторон по очереди. Было холодно, и откуда-то тянуло сквозняком. С трудом подняв тяжелую голову, я села, и только тогда рассмотрела, на чем это я лежала. Это была шикарная софа из натуральной кожи, стоявшая посреди огромного холла, напоминающего погруженную в темноту пещеру. Стояла ли где-то еще какая-нибудь мебель, было неясно: мрак скрадывал все окружающее. Под ногами лежал ковер с ворсом длиной не меньше полуфута.
Источник света был слишком мал и тускл, чтобы разглядеть весь интерьер целиком, к тому же непонятно было, откуда этот свет исходил.
Я была совершенно одна, но моя сумка лежала рядом на софе. Вероломство Александра было очевидным, но то, что он притащил вместе со мной и мои вещи, внушало надежду.
Головная боль не проходила, по спине пробегал волнами озноб, а щеки вдруг стали полыхать. Посетившая меня было мысль о том, что нужно бы встать и осмотреться, исчезла после первой же попытки это сделать. Голова кружилась, и, едва попробовав подняться на ноги, я тут же села обратно.
Оружие было на месте, все вещи тоже. Даже серебряное кольцо осталось на пальце. Это значило, что меня саму они еще не успели превратить в зомби. Я вспомнила, как Александр в гостинице дурачил меня, и тихо рассмеялась. Затем я снова вспомнила Зубарского, и собственный смех показался мне еще более дурацким, чем поведение и слова Александра. После этого перед глазами появился мой сон в номере. Только я уже не наблюдала за событиями через некую дыру в потолке, а находилась внизу вместе с Юркой, и взъерошенный и мокрый Извеков — я даже не поняла, который из двух — поливал нас автоматным огнем. Я не чувствовала боли, только сильные удары, не дающие двинуться с места. Потом на пороге возник Олег, волочащий на веревке огромных псов: черного и серого, и спустил их на нас. Серый пес навалился на меня. Он был тяжелый и горячий, как раскаленное железо. Обнюхав меня, он стал грызть мою правую руку. На удивление, боль в руке была несильной, но голова раскалывалась все сильнее. Пес глодал меня, ворча и фыркая. Боль в голове разгоралась, череп, казалось, готов вот-вот разорваться на кусочки. Наконец, все разом потухло…
Первое, что я почувствовала, было прикосновение чего-то влажного ко лбу. Кто-то прикладывал к моему лицу какую-то примочку. С надеждой увидеть Юру я открыла глаза, но встретилась взглядом с Александром.
— Поздравляю, все закончилось, — улыбнулся он и, потянувшись куда-то, взял стакан с водой. — Выпей немного, и все будет хорошо.
Я машинально потянулась к стакану. Александр поддерживал мою руку со стаканом и обеспокоенно смотрел на меня. Выпив немного, я смогла, наконец, произнести хоть слово:
— В какой морилке ты мочил свой платок?
— Одна из разновидностей летучих наркотических жидкостей, — ответил Извеков.
— Где я?
Вокруг себя я видела освещенную солнцем комнату, несомненно ту самую, в которой я очнулась между приступами забытья: я лежала на той же софе, и сумка моя была на том же самом месте. Но теперь всю стену огромного холла занимало окно. Задрапированные синим бархатом стены имитировали грот, в складках драпировок прятались лампы. Сейчас они были погашены, но отражатели блестели в лучах солнца, которое заливало комнату. Мебели почти не было, все какие-то пуфики, скамьи, лежанки, обтянутые дорогой кожей. Все кругом было сине-серое, новое, свежее и носило отпечаток снобизма и претензий на исключительность.
— Это твои апартаменты, — ответил Александр после того, как я, окончив оглядываться вокруг, посмотрела на него.
— Очень мило, — вежливо произнесла я. — А если точнее?
— Ты во владениях моего брата Валерия Извекова.
— Так я и думала. На этот раз твоя взяла. Правда, не надо много доблести, чтобы подлым приемом довести слабую девушку до обморока, а потом затащить ее, куда захотелось.
— Я решил, что лучше поступить со слабой девушкой именно так, пока слабая девушка не вывернула меня наизнанку, — проворчал он в ответ — и был прав. Если бы он вел себя по-джентльменски, это вышло бы ему боком.
Во всем теле чувствовалась слабость, как будто я довольно долго бежала со всех ног.
— Здесь, в смежном помещении есть все необходимое, чтобы привести себя в порядок, в том числе новая одежда, — Александр указал на задрапированное углубление в стене.
— Меня вполне устраивает моя, только я хотела бы, чтобы ее постирали. В этом доме есть прачечная?
— Это совершенно излишне, впрочем, если ты хочешь, я распоряжусь. Свое оружие ты можешь спокойно убрать в сумку. Здесь оно тебе не пригодится, разве что пустить себе пулю в лоб, но до этого, я надеюсь, не дойдет.
Насчет оружия он был отчасти прав. Но если в отношении самого Александра серебряное кольцо было более действенным, чем огнестрельное оружие, то я не могла ручаться за других обитателей здешних мест.
— Распорядись насчет стирки, я не намерена расставаться ни со своей одеждой, ни с оружием.
Александр кивнул. Я вдруг поняла, что горячая ванна — это то, что мне сейчас нужно больше всего, а значит здешняя роскошь очень кстати. Любезностью своих врагов пренебрегать нельзя. К тому же я чувствовала себя слишком несвежей, чтобы начать думать о деле. Взбодриться было просто необходимо.
