Ольга Смирнова - Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.
Какое-то дело в городе? Но что такого страшного могло произойти в этом всеми богами забытом захолустье, что сюда направили его?
Или, может быть, он проверял Серафиму — не отбилась ли от рук, не ударилась ли в загул? По просьбе Славия? По личной инициативе?
Соскучился?
Вспомнил, что она ему что-нибудь должна?
— Держи.
Вздрогнув, Сима вынырнула из своих мыслей, подняла голову и наткнулась на его ироничный взгляд.
— Не гадай попусту. Только время зря тратишь. Лучше вот… чайку выпей. — И поставил перед ней дымящуюся чашку.
— Ты знаешь, что у тебя пунктик насчет времени? Тебе его вечно не хватает.
— Это не пунктик вовсе. Это желание видеть свою жизнь упорядоченной, рационально используемой.
— Жизнь и рационализм? Между ними нельзя ставить знак равенства. Жизнь — сплошной хаос и фатализм. Никогда нельзя быть уверенным в завтрашнем дне. Никогда не предугадаешь, что случится в следующую секунду.
Жестом фокусника он поставил на стол вторую чашку чая, которая лишь чудом удержалась на краю столешницы, и сел на стул. Сима недовольно покосилась на чашку, но возражать не стала, зная, что это вызовет поток насмешек и подколок с его стороны.
— Серафима, Серафима. Иногда ты говоришь невероятные вещи. Как можно плыть по течению и не пытаться выбраться из потока — дороги в никуда? Как можно не подчинять себе свою жизнь и всегда поступать так, как диктуют обстоятельства? Только от тебя зависит, кем ты станешь, ты вполне способна заставить события идти тем чередом, который выгоден тебе в первую очередь.
— Не могу. Я пыталась.
— Ты ленилась, солнце мое, — с тенью жалости сказал он. — Жалела себя, выстраивала в своем воображении непреодолимые препятствия, которых в реальности не существовало. Имела целью одно — сдаться. Прекратить борьбу — даже не попробовав — и поднять лапки вверх. Мол, это невозможно сделать, это очень сложно, этого мне не одолеть. А вся проблема в том, что ты недостаточно хочешь. Или не хочешь вообще. И находишь миллион отговорок, чтобы не делать ничего.
— Ничего подобного. Допустим, еще недавно я пыталась получить другую должность. Я очень хотела. И сейчас хочу.
— Славий говорил что-то, припоминаю. Мое мнение…
— Твоего мнения никто не спрашивает.
— …ты — боишься. Ответственности, очевидного провала в результате несоответствия твоих знаний требуемым, позора.
— Я бы пошла туда работать, если бы имела хотя бы допуск второго уровня. А у меня только первый. Этого явно недостаточно. Славий сказал…
— То, что сказал этот перестраховщик, я и без тебя представляю. У меня воображение хорошее, кроме того, вашу семейку я знаю как облупленную. Вопрос в другом — ты-то почему с ним согласилась? А что касается твоего уровня… учиться надо было лучше. Не филонить, использовать любые возможности, чтобы уровень допуска повысить. Тогда бы ты сейчас не сидела передо мной такая болезненная и разнесчастная.
— Я отличницей была! — возмутилась Сима.
— Серафима, в твоем возрасте наивность уже не умиляет, она раздражает. Кому, скажи на милость, сдались твои оценки? Кому нужны твои знания в теории разведения грибков? А уровень — дело наживное.
— И что, по-твоему, я должна была делать?
— Работать. Подрабатывать. Скажи, многие на твоем курсе просто учились? Ведь наверняка нашлись желающие поднабраться опыта и повысить уровень допуска.
— А есть связь? — угрюмо осведомилась Серафима, а сама в уме отмотала события на год назад и призадумалась. Вспомнила своих однокурсников, вспомнила, кто как закончил университет, и поняла, что все те, кто работал, действительно получили более высокий уровень допуска к чудесам. Да, они ходили по коридорам как зомби и частенько засыпали на лекциях, у них постоянно что-то терялось, они бывали немного рассеяны — следствие недосыпа. Но они и результаты показывали просто потрясающие — когда могли сосредоточиться. А те, кто занимались лишь учебой, не утруждая себя дополнительной практикой — результаты имели очень средние. — Подожди, но почему нам никто ничего не сказал? Я бы пошла работать! Я бы обязательно пошла!
— Серафима, Серафима!
— Я уже почти двадцать семь лет Серафима!
— Да все просто, дальше некуда: истинные знания, как и истинная магия — должны быть… необходимы. Как воздух, как дыхание. Ты их жаждешь, ты хочешь узнать больше, ты не можешь заснуть, пока не поймешь, что к чему. И во сне ты продолжаешь учиться, пытаться, экспериментировать. Это сильнее тебя, тяга неодолима. Ты не можешь и дня прожить без… по выражению твоего лица, а также основываясь на том, как ты закончила универ, делаю вывод — подобные ощущения тебе незнакомы.
— То есть я бездарна? Ты это хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что все маги — разные. По характеру, способностям, желаниям, стремлениям. У кого-то это выражено сильнее, у кого-то слабее. — Он пил чай и смотрел куда-то вдаль. — Но это все отступает, когда понимаешь, чего хочешь на самом деле. И ты бьешься за свое до конца — выдираешь, выгрызаешь, выцарапываешь, используя любые средства. Ты просто не можешь от этого отказаться — иначе не сможешь жить дальше.
— Только этим и занимаюсь, — заметила Сима. — Правда, получается плохо.
— Я знаю. Проблема не в том, что ты не можешь. Проблема, на мой взгляд, в том, что ты не знаешь, чего хочешь на самом деле. Та должность, на которую ты претендовала — тебе на самом деле не была нужна, иначе ты бы горы свернула, но получила ее. Тебя бы не остановили ничьи уговоры.
— Но уровень…
— По-моему, про уровень мы уже выяснили.
— Ты так и не сказал, почему до нашего сведения никто не довел сей факт. Почему ты этого не сделал? Я могла бы иметь уровень выше ко дню окончания универа.
— Ты меня не поняла.
— А на мой взгляд, все кристально ясно.
— Я имел в виду, что естественная тяга к получению знаний и опыта, совершенствованию себя как мага или магини — один из важнейших критериев отбора.
— Боги, да какого еще отбора? Хватит говорить загадками! У меня и без того голова раскалывается.
— Кстати, о голове, — отвлёкся он. — Могу помочь. В свое время я был неплохим лекарем. Возвращаясь же к твоему вопросу… Все маги с самого рождения находятся под наблюдением Коллегии — на предмет выявления, так скажем, нестандартных типов мышления и явных, выдающихся отклонений от нормы. Гениев. Будущих великих. Их количество ничтожно мало, обычно рождается один-два в несколько столетий, но и этого бывает достаточно для того, чтобы мир развивался. Ступенью ниже стоят те, чьи показатели чрезвычайно высоки, но образ мышления ординарен. Они неспособны генерировать революционные идеи, однако весьма удобны и исполнительны, способны на многое…
