Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха
– Проходи-проходи, Гришечка. Благослови меня, сироту горемычную, вдову многократную, бабушку одинокую, ветку отрубленную, яблоньку засохшую…
Над последним я хихикнул, зная слабость Яги к лечебным настойкам на спирту. Как говорится, уж кто-кто, а она не даст себе засохнуть!
– Чаю не желаешь ли, Гришечка?
– Нет, благодарствую, бабушка.
– Может, плюшечек свежих али пирогов с капустою? У меня нонче Васенька замечательные пироги испёк, пальчики оближешь!
Это, кстати, неправда, пироги печёт домовой, а бабкин кот их лишь к столу подаёт на расписном блюде.
– Нет, и за то благодарствую, бабушка, – вежливо ответил юродивый. – Мне бы с участковым побеседовать надобно.
– Да ведь… преставился он, Гришечка…
– А Господь и не знает…
– Да как же не знает, коли к себе его прибрал, насквозь вражьим яблоком потравленного? – фальшиво всхлипнула Яга.
– Этим?
Стоп! Вот тут уже я сам не мог бы толком объяснить себе, какая сила толкнула меня с лестницы взашей и турнула в горницу на расследование. Видимо, это называется милицейская честь. Слово высокопарное, но другого не нахожу.
– Так, гражданин Гришечка. – Отодвинув в сторону онемевшую бабку, я осторожнейше забрал из рук доверчивого юродивого крупное наливное яблоко. По виду, форме и сорту очень уж похоже на первые два. – Откуда оно у вас?
– Добрые люди угостили.
– Когда?
– Утречком.
– Кто конкретно? Надеюсь, у вас не по Булгакову все люди добрые? Так я тоже книжки почитывал, могу напомнить, чем там вся история закончилась.
– Я на земле сидел, у храма Иоанна Воина, милостыньку просил, – чуть краснея от смущения, ответил наш юродивый. – А мне кто-то яблочко у ног и положил да в толпе скрылся. Я его вслед, не думая, благословил за добрый поступок, а человек вдруг как закричит страшным голосом, как задымится… да и бежать!
– Вы его поподробнее описать можете? – перемигнулись мы с Ягой.
Гришечка виновато развёл руками. Что с него взять, он под такие вещи не заточен, у него мозги по-иному устроены. Если, конечно, вообще есть…
– Гриш, а почему ты решил отнести яблоко в отделение?
– Тебе, сыскной воевода, отдать хотел. Ты умный, ты разберёшься…
– Так ведь я… вроде бы помер по официальной версии.
– А Господь про то не знает, – улыбнулся он. – И мне не сказал. Я-то всех мёртвых вижу, за всех молюсь…
– Хорошо, мы разберёмся, обещаю. – Я протянул руку, и Гришечка с некоторым удивлением и опаской её пожал. – Вы там будьте поосторожней, пожалуйста. Если тот, кто дал вам яблоко, узнает, что вы ходили в милицию… Короче, могут быть проблемы.
Он непонимающе уставился на меня. Потом взял со стола плюшку, поклонился Бабе-яге, зачем-то мелодично позвенел веригами и вышел вон. На мои слабо издаваемые звуки протеста даже не обернулся. Сумасшедший, в смысле юродивый… да практически одно и то же, что с него возьмёшь…
– Никитушка, я Митю кликну?
– Вы читаете мои мысли, бабуль! – подтвердил я, махая рукой в окно Еремееву.
Минуту спустя бодрый, прощённый и ко всему готовый Митька получил следующее оперативное задание:
– Только что от нас вышел широко известный в городе гражданин Гришечка. Кстати, кто-нибудь знает его фамилию? Нет? Что, вообще никто в городе не знает?! Ну ладно. Мить, ты ведь и без фамилии понял, о ком идёт речь, правда? Вот и отлично. Отправляйся вслед за ним и проследи, чтоб с его головы даже волоса не упало! Он очень ценный свидетель, понимаешь?
– Нешто у меня ума не палата, чтоб такенную малость не понять, – широко улыбнулся Митяй, поигрывая гиреобразными кулаками. – Оглобельку разрешите, спокойствия ради, с собой захватить?
– Одну оглоблю можно, – решили мы с Ягой.
– А ежели что серьёзное, наряд стрелецкий о взаимопомощи просить могу?
– Можешь, естественно.
– А когда их там всех постреляют, дружину государеву в ружьё самому поднимать али сначала до вас, в крови, израненным, доползти?
– Митя, пошёл вон со своими фронтовыми фантазиями…
– Куда прикажете с ними идтить?
– В задниц… За ворота! – так же одновременно запнувшись и так же спохватившись, в один голос определились мы.
Моего деятельного напарника снесло за двери, сбив двух еремеевцев по пути, перекинуло через забор и отправило вдоль по улице с такой скоростью, что любая скаковая кобыла в завидки впасть не постесняется.
Баба-яга стряхнула зелёные искорки с кончиков пальцев и подула на них.
– Да не смотри так, Никитушка, ничего такого не было. Ну колданула вслед разочек, для лёгкости шага, и только! Могла бы и пёрышко для ускорения в нужное место вставить, но не успела…
– Уже спасибо.
– А я про что?!
Мы церемонно пожали друг другу руки. Воспитание Мити – наш ежедневный крест и святая обязанность, никуда от неё не убежишь и никак не избавишься, приходится с этим как-то жить. Нет, мы покуда справляемся. Где-то через пень колоду, где-то не мытьём, так катаньем, где-то кнутом, где-то пряником, но Митя тоже учится, он не безнадёжен, просто, как бы это выразиться-то поделикатнее… Не в меру активен и безмерно деятелен в том, чего, как правило, не умеет. Зато он с лихвой заменяет знания избытком энтузиазма, а расхлёбывать приходится нам…
– Может, хоть обед накрыть покуда? – после долгой профессиональной паузы предложила бабка.
– Я, пожалуй, за. Но только не на три перемены блюд, а перекусим по-быстрому – и за работу. Если на яблоке остались отпечатки пальцев неизвестного дарителя, было бы хорошо всё про него выяснить.
– Эх, Никитушка, сокол ты наш ясный, – споро накрывая на стол, запричитала Яга. – Это ж сколько твержу: дались тебе энти отпечатки пальцев? Что мы с ними делать будем? Как в доказательную базу приобщать? Не верит у нас Горох в твою дактилоскопию…
– Не верит, – кивнул я. – Но за ней будущее. С прогрессом не поспоришь.
– Ну ясно, куда уж нам с сермяжным рылом супротив прогрессу-то…
Бабка даже не спорила со мной, так, слегка ворчала, по-стариковски. На самом деле в её-то годы сохранить физическую форму, здравый ум, природную интуицию и искреннюю любовь ко всему нашему отделению… Это дорогого стоило! Я ценил её помощь превыше любой другой, и она это знала.
Мой обед ограничился прозрачной куриной лапшой и половинкой кулебяки. Сама бабка скромно сгрызла сухарик с бледным чаем и больше ничего себе не позволила.
Пока я прихлёбывал вкусное и полезное лекарство из большой миски, предатель Васька быстренько освободил большую часть стола и Баба-яга приступила к экспертизе. По-здешнему к банальному колдовству…
– Ой ты, яблочко наливное, весёлое, разбитное! С какой яблоньки скользнуло, во чьи рученьки нырнуло? Кто тебя в ладонях держал, над тобой перегаром дышал? Как на море-окияне, как на острове Буяне да камне Алатырь лежит старая псалтирь, кто её читает – всё на свете знает. Вот и я тебя спрошу, на краешке положу, да ты и не падай – ответом порадуй!
