Алло, милиция? Часть 3 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич
— Да. Карточку-заместитель тоже. Ключи от сейфа. Личный номер. Свисток можешь оставить на память.
— Естественно. Я его сам в «Спорттоварах» покупал. Расписочку, гражданин бывший начальник!
— Ты многого не знаешь, и не тебе меня судить, — бросил вслед майор, но Егор не стал задерживаться. Рапорта писать не стал. Даже на перевод в ГАИ или в кинологи.
Вильнёв сидел на своём месте.
— Привет. Ну что?
— Выгнали.
— Рапорт по собственному?
— Не дождётесь! — Егор сгрёб и рассовал по карманам мелкие вещи. — Сами придумывайте. Кстати, Сахарец не организовал у меня приём уголовных дел. Если что не так, я на голубом глазу скажу: там всё было нормально, это вы фигню нашмаровозили.
— Ему не до твоих глухарей. Его жена ночью «скорую» вызывала. Сердце больное. Сашу выдернули к Жабицкому в воскресенье и приказали: уволить. Министр наш — сам партработник, член ЦК, был Первым Секретарём ЦК комсомола, потом вся карьера в парторганах, ни дня до министерского кресла в милиции не служил. Все горкомовские да обкомовские обиженные — ему что братья родные. Там же отирался начальник следственного управления МВД и начальник следствия города. Жабицкий погнал на них, наорал, те ветошью прикинулись, а Сахарец — в отказ. Министр ему: не согласишься, уволен ты. За коррупцию. Начальником назначат твоего зама. То есть меня, — развёл ладони Николай. — Не соглашусь — тоже нах. За какую-нибудь взятку, или наркотики подбросят. И так всех наших. Потом поставят дубину вроде того Шестакова, он радостно подмахивает приказ. Саша решил не подвергать коллектив испытаниям и взял грех на душу. А ты…
— А я раскрыл автомобильные кражи. Но Жабицкому и его окружению не понравилось, что в числе фигурантов — начальственные детки. Понадобился козёл отпущения. И вот я весь ваш — бе-е-е-е… Прощайте. Зла не держу, но всё должно было быть иначе.
Егор обошёл кабинеты, пожал руки следователям. В розыске — сыщикам. Даже в ОБХСС заглянул. В дежурную часть. И уехал — в «Счастье».
— Моя прелесть! Твой муж — безработный. Меня выгнали из ментовки.
Элеонора вздрогнула от неожиданности. Она как раз занималась крайне пикантным делом — рассматривала фальшивые талоны для новобрачных с печатями ЗАГСов Минска. Очень похожие на настоящие.
До её пришествия схема работала иначе. Раз в месяц в магазин с оптимистическим названием приходила важная тётка из торга. Вместе составляли комиссионный протокол об уничтожении принесённых брачующимися талонов, отбирали некоторое количество менее истрёпанных и придерживали у себя. Честно, пятьдесят на пятьдесят. «Универсальный солдат» Кабушкина умудрилась достать ещё несколько.
— Понятно! — Эля сделала вид, что не удивилась. — Поскольку я теперь кормящая мать семейства, купи картошку и протри полы.
— С удовольствием, дарлинг. А потом обсудим, занимать ли мне скромную должность в торговле, контролируя наши дела, или махнуть на гастроли с «Песнярами».
Талоны рассыпались по столу.
— Это ты мне брось! Хватит моих прежних переживаний. Вон как в пятницу девки за кулисы рвались. Выбирай любую. В общем, или я, или «Песняры».
— Так я выбрал. Тебя. Ты же красивее и умнее их всех вместе взятых. Да ещё работаешь в торговле на дефиците. Где я найду такое чудо?
Конфликт, не успевший разгореться, потух. Элеонора подставила щёку для поцелуя и вернулась к подсчётам. Она знала, что после раздела наследства Бекетова Егор урвал сумму большую, чем зарабатывает за четверть века мент, дослужившийся до генерала. А уж в его способности устраиваться не сомневалась, всё это читалось в её глазах.
Набрав в ближайшем гастрономе картошки и кое-чего другого, вкусности, недоступные простому инженеру, Эля приносила из стола заказов, Егор поехал домой. Прибрался, сготовил ужин. Налил себе сто грамм, но пить не стал, и потянулся к телефону.
Сазонов не ответил, но Аркадий оказался на месте. Как только опознал звонившего, буквально раздулся от гордости, намекнув, сколько всего наворотили с субботы.
— Молодцы. А меня сегодня со службы попёрли. Приказ министра Жабицкого. Штатский я, Аркаша.
— Ёпс… Он же вменяемый человек. Для партийного барина, конечно. Чего так?
— Как ему в уши ввели, так и решил. Опорочил, мол, гнойный лейтенант семьи самых достойных советских граждан, его товарищей по ЦК КПБ.
— Скоро некоторые из этих семей будут примерять телагу на зоне. Ладно, не унывай. Доложу. В любом случае, дорогу к нам знаешь. Пропасть не дадим.
Опустив трубку на рычаг, Егор подумал, что помощь от КГБ может прийти в очень неожиданном виде. И нежеланном.
Глава 8
Вечером во вторник Вильнёв приехал к нему домой. Сам. На чёрной «волге» начальника РОВД, узнаваемой по ноликам на номерном знаке.
— Заходи, Коля. Как гражданский могу тебя теперь так звать.
Капитан не возразил и вошёл в прихожую, снял пальто, шапку, ботинки. Затем достал из портфеля бутылку коньяка.
— Не гражданский. Жабицкий отменил приказ о твоём увольнении как ошибочный. Вместо этого тебе объявлена благодарность Министра внутренних дел республики за оперативное раскрытие преступлений, совершённых в условиях неочевидности, с премией в размере оклада, итого сто десять рублей. Получишь двадцатого января, вместе с зарплатой.
— Присаживайся. Под коньячок нужен лимончик и красная рыбка. Лучше думаться будет. Водитель?
— Ждёт сколько нужно.
— Отпускай. Я теперь богаче на сто десять рублей, оплачу тебе такси до дома. Или Элеонору попрошу отвезти, как вернётся с работы.
Вильнёв с любопытством осмотрел зал, образованный соединёнными комнатами.
— Интересно ты устроился. Все перегородки снёс?
— Ну почему? Есть спальня, кладовая и будущая детская. Санузел. Или ты думаешь, что я на очко во двор бегаю?
— Ну, в большинстве частного сектора туалеты во дворе. А помыться — раз в неделю в общественную баньку.
— Коля, я городской житель. На пятом курсе жил в съёмной квартире, до этого — в общаге, там тоже не нужно бегать в сортир по снегу. Вздрогнем! — Егор поднял рюмку. — Уфф… После «Песняров» ещё ни разу коньяк не пил, там он льётся как чай. А моя Эля предпочитает вина.
— Эстеты.
— Да. Колись, зачем приехал. Про приказ мог зачитать по телефону.
Вильнёв налил по второй.
— Мог. Заодно сказать: жду тебя в среду в девять ноль-ноль на рабочем месте. Но не по-людски. Говённо всё получилось. У Саши снова сердечный приступ. Кстати, прошу, не обсуждай с ним ничего. Не требуй извинений, сам не извиняйся, что зря на него в понедельник наехал. Вообще не выясняй, кто прав, кто виноват. Ты после звонков Жабицкому из Москвы вообще неприкасаемый. Если на «волге» начальника РОВД гвоздём «хер» выцарапать, даже замечания не получишь.
— Зачем мне это?
— Ну, от тебя можно ждать самых неожиданных поступков.
— Неожиданных, но не бессмысленных. Я не про слово на букву «икс». Про возвращение в Первомайский. Не вернусь. Оно мне надо?
Вильнёв на миг опешил. Потом припомнил «убойный» аргумент.
— У тебя выбора нет. Ты в следствии по распределению. Два года оттруби, потом — на все четыре.
— Уже нет. Утром метнулся в кадры министерства, мне отдали трудовую книжку с вчерашней датой увольнения и выписку из приказа. Представь, даже обходной не потребовали, так горели желанием от меня избавиться. Оттуда заехал в Министерство образования и получил новое распределение — юрисконсультом в филармонию. С понедельника приступаю. Девяносто рубликов оклад плюс возможность выступать с «Песнярами» по Белоруссии. В дальние гастроли обещал Эле не ездить. В любом случае — в деньгах не потерял.
Разумеется, Егор врал. Копию приказа и трудовую получил, это правда, относительно филармонии только наводил справки, зная раздражение Элеоноры по поводу вольного образа жизни музыкантов.
Вильнёв проглотил содержимое второй рюмки, не дожидаясь напарника. Помолчал, переваривая услышанное.
— Тебя ведёт не обида. Знаю, ты циник почище меня, хоть пацан по возрасту. Пошлёшь подальше любого, никогда за место не держался. Афганистана не боишься, тем более сейчас, когда прорезались покровители, раздавившие Жабицкого как сапог лягушку. Работал не за зарплату. Вижу, что у тебя ещё не перегорел гнев на подлецов, сам такой был, и Сахарец, и другие ребята. В общем-то, и остались, только эмоции держим. Вот Сашу, правда, пробивает, тогда хватается за сердце.
