Дмитрий Баюшев - Клиника Сперанского
Новиков позвонил Уханову. Тот отвечал свистящим шепотом, у них в Госдуме того и гляди должно было начаться заседание комитета, и рядом сидело много лишних ушей.
- У него в гостинице был компьютер? - спросил Новиков.
- Нет.
- На работе?
- Был, - ответил Уханов. - Но исчез. Как делишки?
- Пока не густо.
- Вечером после восьми навещу, - сказал Уханов. - Кстати, позвоните Кузнецову. Вот его служебный телефон...
Продиктовал телефон и тут же отключился, не дав Новикову возразить. Ведь осталась еще пара клиентов, которые освободятся после работы - один на Пражской, другой в Филях. Попробуй успей до восьми.
Новиков набрал номер, продиктованный Ухановым, попал на даму-секретаря, попросил соединить с Кузнецовым, но тот уже взял трубку, пророкотал: "Слушаю".
- Следователь Сергеев, - сказал Новиков.
- Куда пропали, следователь Сергеев? - с напором перебил его Кузнецов. - Через полчаса встречаемся у входа в ГУМ на Красной Площади. Форма парадная.
Бросил трубку, оставив Новикова в большом недоумении. Долбанутый, что ли? Да нет, Уханов не стал бы давать телефон шизоида.
Через полчаса Новиков стоял у входа в ГУМ и глазел на группу мелких япошек, которые дружно ходили за долговязым гидом по Красной Площади.
- Привет, Андрюха, - сказали сзади, и Новиков, обернувшись, сразу узнал Юру Кузнецова.
Разумеется, за десять лет он сильно окреп, возмужал, превратился в квадратного загорелого мужика с пегими волосами, белозубой улыбкой и властным голосом начальника, но всё равно это был Юрка Кузнецов из параллельного класса, который поехал поступать в МГУ, да так и осел в Москве. В Пензе он не появлялся и ни с кем не переписывался, из чего однокашники сделали вывод - забронзовел, подлюга.
Ну кто бы мог подумать? В Москве каждый пятый Кузнецов, а именно этот оказался бывшим приятелем.
- Ну, Игорек, ну, поросенок, - сказал Новиков, пожимая жесткую, как доска, пятерню Кузнецова. - Хоть бы предупредил.
- Конспирация, брат, - расплылся Кузнецов. - Надо было проследить, не тащится ли за тобой хвост.
- И что? Тащится?
Кузнецов помрачнел.
- Думай как хочешь, старик, но Лисов помер, а Шмаку загрызла собака, - ответил он.
- Постой, постой, - обескуражено сказал Новиков. - Как помер, как загрызла?.. Ну, с собакой, положим, может быть несчастный случай, но отчего вдруг помер Лисов? Ничего не понимаю.
- Понять трудно - никаких следов нет. И всё же я полагаю, что это насилие.
- Вы что - за мной следите?- догадался Новиков.
- Не следим, а по возможности страхуем, - поправил его Кузнецов. - Пойдем, старик, где-нибудь посидим, покалякаем. Бутылочку возьмем ради такого случая. А, старик?
- Пошли лучше ко мне в номер, - предложил Новиков.
Глава 17. Легкие шаги
Кузнецов и еще один молодой, но смекалистый чекист, Александр Гуцало, - это было всё, что осталось от прежней бравой команды из пяти комитетчиков, занимающихся расследованием гибели Лопатина. Расследование, затеянное депутатом Ухановым, было неофициальным. Официальные органы ничего криминального в смерти Лопатина не обнаружили, а потому инициативу Уханова посчитали никчемной, более того - вредной, будирующей общественное мнение.
Палки в колеса не ставили, однако из каждого промаха раздували здоровенного слона. А когда один за другим начали погибать члены бригады, всерьез посоветовали Уханову прекратить самодеятельность.
Вот тогда Кузнецов вспомнил про Игоря Кислова. Пензенских чекистов в Москве не знали ни представители власти, ни авторитеты.
- Ты-то сам из игры выходишь? - выслушав его, спросил Новиков.
- Временно, - ответил Кузнецов. - Пока будешь работать один.
Новиков кивнул. Бутылку они так и не взяли, хотя Кузнецов предупредил секретаршу, что уезжает в Долгопрудный и сегодня на работу вряд ли вернется.
- Значит, на Лубянке пашешь? - уточнил Новиков.
- Начальником отдела, - ответил Кузнецов. - После загранки сразу сюда. Даже передохнуть не дали, сволочи.
- Загранка - это где?
- Великобритания.
- О-о, - уважительно сказал Новиков. - В английском, помнится, ты всегда волок. Так вот ты куда пропал, старикан. Ни слуху от тебя, ни духу.
Кузнецов развел руками - конспирация, мол.
- А теперь, Юрок, я тебя буду пытать, - заявил Новиков. - Не возражаешь?..
Через полчаса стало ясно, что Кузнецов владеет информацией в чуть большей степени, чем Новиков, и это однозначно говорило о том, что концы очень тщательно спрятаны в воду. Кузнецов располагал неизвестными деталями, но это были всего лишь детали, голые факты, не несущие в себе скрытых пружин, возбуждающих работу мысли. Правда, он много чего знал о московском периоде жизни Лопатина, тут ему честь и хвала, хорошо поработал. Встречи Лопатина с Катей Арабесковой не были для него тайной, а с бабкой Кати он лично общался по телефону и очаровал её. Он, гад, так и сказал: "очаровал".
- А мне она пообещала голову оторвать, - сказал Новиков.
- Ну, что ты, это она шутит, - отозвался Кузнецов. - Очень милая старушка.
- Со сдвигом по фазе.
- К старикам нужен особый подход, - назидательно произнес Кузнецов. - Когда ты это усвоишь, они сразу станут милыми и обаятельными. Надо твердо запомнить одно: они такие же люди, как и мы, только гораздо лучше нас, потому что лишены возможности грешить. Отгрешили своё, и теперь тихо ждут смерти. А нам, кобелям, всего мало - баб, денег, водки. Э-э, да что говорить.
Махнул рукой.
- Это точно, - согласился Новиков. - Ты, Юрок, стал такой мудрый, аж страшно.
- Учись, пока я жив.
Кузнецов встал с кресла, с хрустом потянулся, подошел к окну. Сказал:
- Вид у тебя, конечно, классный. Интересно, надолго ли это?
- Ты о чем? - спросил Новиков, тоже поднимаясь.
- Да вот об этом виде из окна, - ответил Кузнецов. - Времена нынче больно смутные. Не находишь?
- Не нахожу.
- Рад за тебя, - Кузнецов посмотрел на часы и, вдруг озаботившись, заторопившись куда-то, сказал: - Пора, пора, старик. Домой не приглашаю - сам знаешь почему. Звони.
И, пожав своей доской новиковскую руку, резво утопал из номера. Экий, правое слово, слоняра стал. В Англии успел побывать, ну скажите на милость.
Новиков подошел к щеркалу, произнес, старательно артикулируя:
- Ду ю спик инглиш?
Поморщился от своего произношения и вдруг вспомнил про Лисова и Шмаку.
Торопясь, набрал телефон Дударева, выждал девять звонков и понял: всё, нету больше Семена Адамыча. Но в трубке раздалось вдруг: "Алло, алло".
