Терри Пратчетт - Шмяк
— Каким образом?
— Обсуждаем назначение задкрдга, — ответил Пламен, складывая руки на груди. — Это буквально значит «тот, кто чует». Тот, кто способен найти чистую руду истины среди обманки. По-вашему говоря, нюхач.
— Обсуждаете? Вы еще не опечатали место преступления?
— Нюхач может отдать такой приказ, командор, но мы и так уже знаем, что преступление совершил тролль. — На лице Пламена возникла презрительная насмешка, которую Ваймсу захотелось стереть.
— Откуда вы знаете? Были свидетели?
— Нет. Но рядом с трупом нашли троллью дубину, — ответил гном.
— И это все, что у вас есть? — Ваймс встал. — Хватит с меня. Сержант Ангва!
— Сэр? — отозвалась та.
— Идем. Осмотрим место преступления, пока там можно найти еще хоть какие-нибудь улики!
— Вам нечего делать на нижнем ярусе! — огрызнулся Пламен, вскакивая.
— Как вы намерены меня удержать?
— А как вы намерены миновать запертые двери?
— А как вы намерены выяснить, кто убил Бедролома?
— Я же сказал, мы нашли троллью дубину!
— И все? «Мы нашли дубину, значит, виноват тролль»? С помощью этих врак вы собираетесь развязать войну в моем городе? Потому что, поверьте, когда слухи разойдутся, начнется война. Так вот, только попробуйте — и я вас арестую.
— И развяжете войну в своем городе? — спросил Пламен.
Гном и человек яростно смотрели друг на друга, затаив дыхание. На потолке над ними собирались вурмы, впитывая брызги слюны и запах гнева.
— Кто, кроме тролля, способен напасть на грага? — наконец сказал Пламен.
— Отлично! Вы наконец-то начали задавать вопросы. — Ваймс склонился через стол. — Если хотите получить ответы, отоприте двери.
— Нет! Вам нельзя вниз, Дежурный по доске Ваймс!
Гном не смог бы вложить больше яда даже в слово «детоубийца».
Ваймс уставился на него.
Дежурный по доске… Действительно, он был дежурным по доске в маленькой школе на углу более сорока пяти лет тому назад. Мама настояла. Бог весть как она добывала этот пенни — столько стоило дневное пребывание в школе, — хотя, как правило, мадам Мало охотно принимала плату ношеной одеждой, дровами, а главное, джином. Цифры, буквы, меры и весы — программа была не самая насыщенная. Ваймс ходил в школу девять месяцев, а потом улица начала давать ему более суровые уроки. Но ему действительно доверили вытирать грифельные дощечки и доску. Ох уж это головокружительное сознание собственной власти в шесть лет!
— Вы это отрицаете? — поинтересовался Пламен. — Вы уничтожали написанные слова! Вы сами признались Королю-под-Горой в Убервальде!
— Я пошутил! — ответил Ваймс.
— То есть вы отрицаете?
— Что? Нет! Он был впечатлен моими титулами, и я упомянул и об этом… просто для смеха.
— Вы все-таки отрицаете свое преступление? — настаивал Пламен.
— Какое преступление? Я вытирал доску, чтобы на ней можно было написать еще что-нибудь? Где тут преступление?
— И вы не задумывались о том, куда отправлялись стертые вами слова? — спросил Пламен.
— С какой стати? Это же просто меловая пыль.
Пламен вздохнул и потер глаза.
— Тяжелая ночка? — поинтересовался Ваймс.
— Командор, я понимаю, что вы были юны и, наверное, не сознавали, что делали. Но теперь-то вы должны понять: с нашей точки зрения, вы гордитесь тем, что совершили наигнуснейшее преступление — уничтожение слов.
— Что-что? Стереть с доски «А — арбуз» — это тяжкое преступление?
— Немыслимое для настоящего гнома, — подтвердил Пламен.
— Правда? Но я пользуюсь доверием самого Короля-под-Горой, — сказал Ваймс.
— Я понимаю. Но здесь, внизу, шестеро многоуважаемых грагов, командор. С их точки зрения, Король-под-Горой и подобные ему сбились с пути истинного. — Пламен быстро проговорил что-то по-гномьи, слишком быстро, чтобы Ваймс успел понять, после чего перевел: — Он слишком слаб. Опасно либерален. Мелок. Он видел свет.
Пламен внимательно наблюдал за ним. «Думай». Насколько помнил Ваймс, Король-под-Горой и его окружение были те еще крепкие орешки. А граги считали их слюнявыми либералами.
— Слишком слаб? — переспросил он.
— Да. Пожалуйста, сделайте из моих слов некоторый вывод о гномах, которым я служу.
«Ага, — подумал Ваймс. — Что-то тут кроется. Намек, не более. Наш друг Пламен — мыслитель».
— Когда вы говорите «он видел свет», то, как будто имеете в виду «безнадежно испорчен», — заметил он.
— Примерно так и есть. Мы живем в разных мирах, командор. Здесь, внизу, ваши метафоры теряют смысл. Увидеть свет значит ослепнуть. Разве вы не знаете, что в темноте глаза открываются шире?
— Отведите меня к тем, кто внизу, — потребовал Ваймс.
— Они не станут слушать. Не станут даже смотреть на вас. Граги не имеют никаких дел с Верхним Миром. Они считают его дурным сном. Я не посмел рассказать им про ваши газеты, которые печатают каждый день и выбрасывают, словно мусор. Граги умерли бы от ужаса.
«Но именно гномы изобрели печатный станок, — подумал Ваймс. — Несомненно, это были неправильные гномы. И я сам видел, как Шелли выбрасывает исписанную бумагу в мусорную корзинку. Похоже, почти все гномы — неправильные. Так, что ли?»
— В чем конкретно состоят ваши обязанности, мистер Пламен? — спросил он.
— Я — главный посредник между грагами и Верхним Миром. Можно сказать, распорядитель.
— А я думал, это обязанность Мудрошлема.
— Мудрошлема? Он распоряжается покупками, передает мои приказы, расплачивается с рабочими и так далее. По сути, рутинная работа, — пренебрежительно ответил Пламен. — Он новичок. Его обязанность — делать то, что велят. От лица грагов говорю я.
— От их имени вы общаетесь с дурными снами?
— Можно и так сказать. Они ни за что не позволят заносчивому словоубийце стать нюхачом. Это кощунство.
Они вновь яростно уставились друг на друга.
«И мы опять возвращаемся к Кумской долине», — подумал Ваймс.
— Они не…
— Вы позволите? — негромко перебила Ангва.
Две головы повернулись к ней, два рта произнесли:
— Что?
— Этот… нюхач. Искатель правды. Он обязательно должен быть гномом?
— Конечно! — ответил Пламен.
— Тогда как насчет капитана Моркоу? Он гном.
— Мы про него знаем. Он… аномалия, — сказал Пламен. — Его принадлежность к гномьему роду весьма сомнительна.
— Но большинство городских гномов признают, что Моркоу гном! — возразила Ангва. — И он стражник!
Пламен плюхнулся обратно на стул.
