Ульяна Соболева - Остров "Д". Неон
Я посмотрела на него, чувствуя, как начинаю злиться потому что мне захотелось рассмеяться.
— Все возможно.
— То есть я довольно загадочный и мрачный тип?
— Типа того. — хмуро ответила я и снова отвернулась к окну.
— А мои …мои дочери они тоже меня ненавидят, как и ты? Или с ними мне повезло больше?
Я резко обернулась, чтобы понять шутит он или нет, но он оставался очень серьезным.
— Твои дочери тебя любят. Наш развод не имеет к ним никакого отношения. Почему ты решил, что они должны тебя ненавидеть?
Он пожал плечами и потер пальцами переносицу, явно начинал нервничать.
— Ну я так понял, что у меня была жена, но она меня терпеть не может, у меня был друг и с ним мы не в лучших отношениях. Вот я и решил, что возможно и с дочерями все паршиво.
— Нет, там у тебя все хорошо, Авдеев. Девочки встречаются с тобой каждые выходные, и вы перезваниваетесь среди недели.
— Охренеть, — он усмехнулся и снова выдохнул. — мне сорок три года, я прожил двадцать лет в браке, имею трех дочерей. Когда я пришел в себя мне казалось, что у меня все совсем по-другому.
— Да, ты уже говорил, что тебе казалось, что ты не женат, что твой мозг не засорен ненужными воспоминаниями и ты открыт для новых встреч и свершений.
— А родители? Мои родители они живы?
— Да, твою маму зовут Светлана Владимировна она очень милая женщина и мы часто с ней общаемся.
— А отец?
Я отвела взгляд и принялась рассматривать затертые бордовые треугольники на спинке сидения впереди меня.
— Сергей Артемович умер шесть лет назад у него был рак головного мозга. Слишком поздно обнаружили и… Мне очень жаль. Он был хорошим человеком. Я его любила…как родного отца.
Перед глазами возник образ свекра, скромные похороны и плачущий у меня на плече муж, который держался около недели, чтобы поддержать мать, а потом разрыдался как ребенок и не мог успокоиться, а мне казалось, что я его боль кожей впитываю и сама с ума схожу, потому что ничем помочь не могу. Только рядом сидеть и по волосам гладить, ждать, когда сам успокоится.
В этот момент зазвонил мой сотовый и на дисплее высветилась фотка Алисы. Мой муж жадно уставился на дисплей.
— Это…это старшая, да? Алиса?
Я утвердительно кивнула и ответила дочери, украдкой поглядывая на лицо мужа и на то как от любопытства у него затрепетали ноздри.
— Да, милая.
— Ну что вы там?
— Едем домой. На электричке. Скоро будем.
— Папа поднимется к нам?
Я задумалась на несколько секунд, но она тут же затарахтела мне в ухо.
— Маам, бабушка приготовила рассольник и картошку жарит, а еще она налепила вареников, которые папа любит и компот клубничный сварила. Мааам, бабушка сказала мне, что его избили, обокрали и он ничего не помнит…пусть он поднимется, пожалуйста.
Я слышала, как слегка дрожит её голос и поняла, что моя лошадка очень сильно нервничала этой ночью. Захотелось ее подбодрить.
— Хорошо, он поднимется и поест у нас, а потом поедет вместе с бабушкой к ней домой.
— Урааа, Машкааа, кикиморааа, она согласилась иди гнома умывать и переодевать.
— Не называй сестру кикимора, — краем глаза увидела, как муж усмехается.
— Она покрасила прядь волос в зеленый цвет.
— О Боже!
— Маам, я не покрасила — это спрей, не волнуйся он смывается, — Машка отобрала у сестры телефон, — ты к нам его везешь, да? Он с нами будет есть?
— Отдай мой телефон, кикимора.
— Сама такая!
— ТАК! Хватит орать и ссорится, а то я передумаю.
Они тут же притихли обе, и я шумно выдохнула.
— Кто-то гулял с Рокки?
— Кикимора гуляла.
— Алиса!
— Да, Маша погуляла с утра. Мам заскочите в супер купите коту корм.
— Вот уж нет. Мы без машины. Сами идите. Деньги в тумбочке. Ты знаешь там в конверте.
— Знаю, мам.
— Все, давайте, мы скоро будем.
— Ма.
— Да.
— А он совсем-совсем ничего не помнит?
Я обернулась к Кириллу и увидела, что он внимательно прислушивается к нашему разговору.
— Совсем ничего. Все. Пока. Не сводите бабушку с ума.
Отключила разговор и снова отвернулась к окну.
— Твоя мама у нас дома. Она приехала к девочкам. Ждет тебя. Приготовила обед.
— У вас не скучно я смотрю.
— Да, у НАС не скучно, — я подчеркнула нарочно, чтоб он понял, что нет никаких шансов на что-то иное. — ты её тоже не помнишь? Маму свою?
— Я ничего не помню. — уже мрачно сказал Кирилл и обхватил голову руками, — как только пытаюсь боль в затылке простреливает и в мозгах туман растекается или патока. Я в ней вязну и вспомнить ничего не могу.
— Ничего врач сказал, что пару месяцев лечения и возможно, ты что-то вспомнишь. Притом твоя мама много чего тебе сможет рассказать. Я уверена вы с ней найдете, о чем поговорить, когда уедете домой.
— Я еще даже не успел зайти к ВАМ, а ты уже думаешь о том, как я уеду домой?
— Знаешь что, Авдеев, я вообще предпочитала все это время о тебе не думать и да, мне в напряг твое присутствие в моем доме, но дети очень переживали за тебя и хотят тебя видеть. Вот и все. Не нужно ничего усложнять.
После моих слов около получаса он молчал, а я изо всех сил старалась не пялится на него и смотреть только в окно. Но краем глаза видела его пальцы, как он отбивает что-то ими по колену. Он всегда так делал если нервничал и сейчас он явно очень нервничал.
— Почему мы разводимся? — это было неожиданно я даже прикусила кончик языка. Медленно повернулась к нему.
— Люди иногда разводятся. Надоедают друг другу, пропадает желание жить вместе, видеть друг друга и они расходятся, не справившись с банальными бытовыми проблемами.
— Но ведь у нас все не так было, да?
Он слегка прищурился и теперь сверлил меня одним из своих коронных взглядов от которых мне всегда становилось тесно и душно. Они не предвещали ничего хорошего.
— Почему ты так думаешь?
— Не знаю…у меня есть такое ощущение, что у нас все было иначе. Если бы мы с тобой надоели друг другу мы бы остались друзьями, и ты бы не ненавидела меня так сильно.
— Почему ты решил, что я тебя ненавижу?
— Вижу по твоим глазам. Когда ты смотришь на меня они темнеют и начинают сухо блестеть, словно ты хочешь поджечь меня ими заживо. Я что-то натворил, да?
— Это теперь не имеет никакого значения, и я не хочу это обсуждать. Прости мне по работе мейлы пришли ответить надо.
И я уткнулась в свой телефон, надеясь, что до конца пути он будет молчать.
ГЛАВА 10. Марана
Чакатоестрелка, которая длилась несколько изнуряющих минут, стихла, и я приподняла голову, стараясь рассмотреть в кромешной тьме, кто нас окружил и сколько солдат Фрайя охраняют машину. Под пальцами растекалось что-то липкое и я знала, что именно. Металлический запах крови вбивался в горло с каждым взЧакатохом, Чакатоказывая мою правоту. Кого-то из игроков подстрелили или убили.
Если на нас напали мятежники, то возможно, я приближусь к своей цели намного быстрее, чем думала. Впрочем, Советник мог устроить люЧакатой спектакль с этой же целью. Но что-то мне подсказывало, что Советник здесь не при чем. А спектакль устроил далеко не он, а моя белобрысая новоиспеченная подружка.
— Все целы? — спросила тихо.
— Нет, кажется очкастую зацепило. Не шевелится, — голос Лисы почти сливался с тишиной настолько тихо ответила, и я знала, что она прислушивалась так же, как и я к тому, что происходит вокруг. Потом дернула решетку, несколько раз коснулась браслетом железа и посмотрела на меня:
— Магнит забыли включить. Здесь Чакатожен раЧакатотать магнит не только блок.
Мятежники все еще не напали на грузовик, но основательно подрядили конвой. Я видела головы солдат, тесно прижимающихся спиной к высокому кузову грузовика. Они, как и мы, беспокойно озирались по сторонам в поисках потенциальной угрозы. А я эту угрозу ощущала каждым нервом.
— Ты видишь кого-то? — голос одного из конвоиров послышался где-то слева.
— Нет.
— Не стрелять без моей команды — пусть эти твари повылазят из-за кустов. — Мы итак Чакато хрена патронов истратили.
Я бросила взгляд на Лису и приподняла закованные руки, кивнула в сторону солдата стоящего ближе всех к решетке — у него за поясом виднелся ствол помимо винтовки в руках. Я могла бы просунуть руки и зажать ему горло…но это могло сраЧакатотать если бы кто-то из нас оказался снаружи.
— Нет. Не выйдет, — сказала Лиса и отвернулась, всматриваясь в темноту. Затишье. Временная Чакатоедышка Чакатоед новой волной. Я это понимала. Знала, что означает вот такой Чакатоерыв — противник собирается с силами или готовит ловушку. Хорошо это или плохо одному дьяволу известно.
— Сколько нас?
— ПятЧакатоцать, не считая Хена и водилы. Троих потеряли.
— Так и будем стоять? Может они уже ушли.
