Виктор Войников - Соломенный Человечек
Тропинка, протоптанная по коридору, вела к пролому в стене, ведущему наружу. Пролом выходил на сторону дома противоположную той, у которой горел костер. Было заметно, что кто-то специально расширил пролом. Его использовали в качестве импровизированной двери.
Туда вела тропинка.
«Человечек знал — выход из Чужого Дома охраняют чародеи Светлого Дома и живущие в окрестных лесах духи. Но он твердо решил найти свое Имя и был готов действовать смело».
Человек осторожно выглянул наружу. Дворик позади дома густо усеивали воронки. Дальше громоздились остатки других мертвых домов. Память подсказывала, что воронки во дворике оставлены артиллерийскими снарядами. Воронки от бомб выглядят по-другому. Рядом у стены сиротливо ютилась яркая и неуместная на фоне серых руин пластиковая будка новенького биотуалета. Обитатели светлого помещения с запахом лекарств. Чистоплотны настолько, что брезгуют ходить по нужде в окрестные руины.
Эта мысль поразила человека настолько, что он замешкался, растерянно глядя на будку. Откуда он все это знает? Он ничего не помнил — ни названия города (должен же он как-то называться?), ни того, как он попал в подвал, ни того, почему на нем эти лохмотья. Он не помнил своего имени. Как и Соломенный Человечек из сказки.
— Эй!.. — крикнул кто-то сзади. Человек резко обернулся и увидел двоих, видимо вышедших в коридор из светлой и теплой комнаты. Один был в куртке-аляске, накинутой поверх белого халата. Он выглядел молодо и носил очки. В руке он держал яркую картонную пачку, из которой вытряхивал белый бумажный цилиндрик. Сигарету. Второй был ниже ростом и старше, с ровной черной бородой и усами. На нем была армейская камуфляжная куртка, стянутая портупеей и странный головной убор, который был знаком человеку, но названия он не знал. Или не помнил.
Белый Халат выронил пачку и шарахнулся назад. Бородач рванул застежку кобуры.
— Невозм!.. — взвизгнул Белый Халат.
Человеку показалось, что в его тело вселился кто-то другой. Какая-то чужая сила швырнула его вперед.
Бородач выдернул пистолет, но опоздал. Человек уже был рядом с ним. Ребро левой руки само обрушилась на запястье бородача, сбив прицел.
(«Беретта 92, - вклинилась в происходящее внезапно ожившая память, — магазин на двенадцать патронов, спуск туг…»)
Грохнул выстрел. Правая рука коротким ударом вогнала обрезок трубы в горло бородачу.
(«Кататэ-цуки, — мелькнул в памяти спокойный голос. Вместе с ним всплыл запах спортзала, упругая мягкость тренировочного мата и ощущение умения, — тычковый удар в горло. Эффективный и опасный удар, пригодный для…»)
Бородач захрипел. Что-то брызнуло.
Пронзительно завизжал Белый Халат. Огрызок трубы описал короткую дугу и опустился ему на затылок. Халат затих, осев на пол.
Все произошло быстро, как высверк фотовспышки. Секунду назад он рассматривал эту треклятую пластмассовую будку.
Щелк!
Он. Два тела. Окровавленный огрызок трубы в руке. Гудящий рой обрывков фраз, запахов и цветных картинок вращающийся в голове.
В глубине здания колыхнулась волна звуков: топот, тревожные крики. Выстрел бородача слышали. Человек не колебался. Бежать! Он выскочил во двор. Шум нарастал — поднялась тревога. Сейчас они заметят, что его нет в подвале.
Тропинка была и здесь. Она вела вокруг здания. Туда, к костру. Несколько воронок рядом с ней кто-то аккуратно засыпал. Проигнорировав тропинку, человек побежал прямо. К каким-то руинам впереди. Он знал, он чувствовал — руины — безопасны. Там его никто не найдет.
Сзади послышались крики.
Гораздо ближе.
Быстрее! Человек споткнулся, выронив импровизированное оружие. Лоскуток ткани, которой были обмотаны ноги, зацепился за торчащую из земли проволоку. Тренированное тело, сгруппировавшись самортизировало удар. Он прокатился по земле, вскочил, используя инерцию падения, ощущая на губах вкус цементной пыли и, прихрамывая (колено он все-таки не уберег) побежал дальше.
Первые люди появились из здания, когда он скрылся в оскале разорванного взрывом окна (или это была дверь?). Человек повалился на пол, переводя дыхание. Он слышал короткие отрывистые команды на непонятном языке, но лежал не двигаясь. Наконец, он решился осторожно выглянуть, прячась в густой тени за остатками стены.
Во дворике стоял еще один бородач, с оружием наперевес.
(«АКМ. Старый, семь шестьдесят два…» — снова ожила память. Вместе со словами в голове возник кислый запах кордита, звон прыгающих по полу гильз, ощущение толчков в плечо).
Глаза бородача внимательно осматривали руины окружавшие двор, словно он мог разглядеть в темноте прячущегося человека.
Из здания появился еще один Белый Халат. Вместо халата на нем был хороший дорогой костюм, но человек, притаившийся в руинах, шестым чувством понял, почувствовал что он — тоже из тех, из Светлого Дома. Память молчаливо согласилась с догадкой.
Белый Халат-2 положил руку на плечо бородача и что-то повелительно сказал на незнакомом языке.
— Он не мог уйти далеко, — сказал Белый Халат на понятном языке, кому-то в здании, — Он уже прошел процедуру. Он не знает куда идти. Думаю, ваши люди быстро отыщут его… Он нужен нам живым.
Человек прикусил губу и, подволакивая колено, пополз вглубь разрушенного дома. Нужно двигаться. Иначе, его найдут. Он удостоверился в том, что из Светлого Дома его уже не увидят. Встал на ноги и сделал несколько шагов, морщась от боли. Идти можно. Колено болело но, насколько он мог судить, серьезных повреждений не было.
Чтобы миновать руины, ему понадобилось несколько минут. А потом… потом он увидел звезды и, чуть дальше, у горизонта…
«Покинув Чужой Мир, Соломенный Человечек очутился один в мертвом городе. Он знал, что ему нужно идти к зеркальцу и близнецам».
Человек усмехнулся. Разрушенный дом стоял на вершине холма. Маленькое озерцо и две чудом уцелевшие в этом городе трубы-близнецы рядом с ним, были видны как на ладони.
Белый Халат ошибался. Человек знал куда идти. Куда идти, чтобы найти свое Имя…
* * *Дворники, размазывали по стеклу предутреннюю октябрьскую морось. Ночь была на исходе.
— …они не сообразили кто он такой. Это и не удивительно. Он больше суток пробирался через горы в тех лохмотьях, которые остались на нем после плена…
Мимо мелькнули редкие огоньки окон последних многоэтажек. Психолог не знал точного названия учреждения, куда они направлялись. Он только знал, что его лучший ученик, ушедший работать в эту покрытую Тайной контору, потерял свое имя. Потерял память. Потерял себя. Потерял все.
