Дэниел Худ - Наследник волшебника
Когда Кессиас вышел на улицу, Лайам оторвал взгляд от мрачного здания и сделал неопределенный жест.
— Скоро пойдет снег, — сказал он.
— Верно, — согласился эдил. Затем, нахмурившись, вопросил: — Ренфорд, у вас есть хоть какое-то представление о приличиях?
Эдил окинул спутника пристальным взглядом.
Сейчас, стоя друг против друга, они являли собой весьма живописную пару. Лайам — высокий, худощавый, чисто выбритый, с белокурыми волосами, закутанный в длинный плащ, и коренастый чернобородый эдил, — уступающий Лайаму в росте, но зато значительно превосходящий его шириной плеч. Серая стеганая куртка на толстой подкладке придавала фигуре бравого стража порядка дополнительную монументальность.
Лайам нервно сглотнул. Взгляд Кессиаса, лишенный какой-либо теплоты, его удивил.
— Значит, вы и в своем распрекрасном Мидланде ведете себя точно так же? Скажем, уходите из храмов, даже не находя нужным оказать почтение ни их жрецам, ни находящимся там святыням?
— Прошу прощения, — произнес виновато Лайам. — Я не хотел никого обидеть.
— Меня пригласили ознакомиться с храмом, — продолжал эдил, — причем еще до его официального освящения, и я по своей доброте прихватил вас с собой, поскольку решил, что вам, как ученому, это покажется интересным. А вы предпочли удалиться, даже не осмотрев алтарь!
— Прошу прощения, — вполне искренне повторил Лайам. — Я видел алтарь. Он действительно впечатляет. Я просто…
На самом деле Лайаму нечего было сказать в свое оправдание. Он слишком рано расстался с богами своей юности, а потом в дальних плаваниях сталкивался с таким множеством странных верований и обрядов, что уже потерял интерес к различиям между ними. Но он не мог втолковать это эдилу. Ну как тому объяснить, что для него одно божество ничем не лучше другого?
— Это все грифон, — неубедительно произнес он, в конце концов. — Нельзя их запихивать в такие тесные клетки.
Кессиас хмыкнул и с кривой улыбкой сказал:
— Так вот что вам пришлось не по вкусу? Жертва, ожидающая своей участи. Что, разве в Мидланде не делают подобных вещей?
— Делают, — медленно произнес Лайам, вспоминая оленей, которых его земляки резали в честь черных охотников, и домашних животных, приносимых в жертву божествам урожая. — Делают, но… по-другому. Грифоны, они… особенные. Это не бычки и не петухи. Их нельзя трогать. Понимаете, они ведь и вправду умеют летать. Их крылья — настоящие.
Пожевав губами, эдил хрипло рассмеялся.
— По правде говоря, Ренфорд, вы просто мягкотелый слизняк. Что с того, что у этих тварей настоящие крылья? Тем успешнее они долетят до серых земель и тем быстрее дойдут до богов наши молитвы.
Они уже пересекали площадку, вымощенную черным булыжником. Лайам покачал головой, но воздержался от замечаний. Фонтан давно пересох, и угодивший в его чашу ветер обиженно выл. Храмовая улица выглядела безлюдной. Лишь служки кое-где мели мостовую, за ними наблюдали оставшиеся не у дел побирушки. Никаких праздников ни один храм сегодня не отмечал, а поскольку стояла зима, не видно было и моряков, обычно заглядывавших сюда перед дальними рейсами.
Лайам молчал до тех пор, пока спутники не миновали храм Урис, затем рискнул бросить ехидную реплику в адрес невзрачного вида укладки, хранящей в себе несметные, судя по слухам, богатства.
— Угу, — согласился Кессиас. — Всего-то старый сундук. Но, как я вам уже говорил, молва твердит, будто в нем припрятана целая кипа пергаментов Лоустофта. Еще поговаривают, будто старина Лоустофт так рьяно верует в эту богиню, что готов отдать в ее славу все, что у него есть.
— Пожалуй, появление нового храма добавит хлопот остальным святилищам. А если эти пергаменты действительно там, то становится не так уж и важно, что этот храм в Саузварке один.
Обычно подобные подношения жрецы пускали в продажу, и купить их можно было только в том храме, какому они были подарены. За чертежами Лоустофта вполне могли потянуться покупатели из любой области Таралона или даже из Фрипорта. О неистощимости алмазных копей и золотоносных приисков Кэрнавона ходило много легенд.
Кессиас, поглаживая бороду, обдумал сказанное.
— А ведь и правда. Это вы верно учуяли, Ренфорд. Весной, когда торговцы примутся пересчитывать капиталы, вспыхнет настоящая лихорадка.
Эдил хмыкнул. Видимо, его позабавила мысль о предстоящем соперничестве местных святилищ.
— Вы как всегда: топчете то, что у вас под ногами, зато в делах, вас не касающихся, ухватываете самую суть.
— Да ничего я не собирался топтать, — вяло возразил Лайам, но эдил уже не слушал его.
— Ночью пойдет снег, — сообщил он, склонив голову набок и устремив взгляд прищуренных глаз в небо. Затем, словно о чем-то вспомнив, эдил схватил спутника за руку, понуждая того остановиться. — Слушайте, я чуть было не позабыл! Вы видели знамение?
— Знамение?
— Да, знамение, — повторил Кессиас. — Хвостатую звезду.
— Комету?
— Да-да, комету! Видели?
— Нет, — признался Лайам. — Не видел. А когда это было?
Лицо Кессиаса выразило такое простодушное изумление, что Лайам чуть было не рассмеялся.
— Прошлой ночью, где-то через час или два после наступления темноты. Она вспыхнула на севере и пронеслась через все небо — от моря к городу. Неужто вы и вправду ее не видели?
— Нет. Я в это время уже находился дома. — Эдил на мгновение нахмурился, сообразив, что и впрямь большинство добрых людей в такое время сидит по домам.
— Я проверял ночные патрули, когда эта штука зажглась надо мной. Она горела в небе как факел. Клянусь вам, Ренфорд, — я в жизни ничего подобного не видал!
Он снова уставился в небо, словно надеясь разглядеть среди облаков след хвостатой летуньи. Лайам невольно улыбнулся. Бравый эдил был не на шутку взволнован.
— Интересно, какие события она предвещает? — заметил Лайам.
— Ну, вот в эти глупости я как раз и не верю, — заявил эдил и зашагал дальше. — Конечно, молва пытается как-то истолковать подобные штуки, но я думаю, что у богов есть более надежные способы сноситься с людьми. Иначе зачем нам все эти храмы, гадальщики и прорицатели?
— Однако что-то ведь это да значит, — не унимался Лайам.
— Молитесь, чтобы это было не так, — сказал Кессиас, скрещивая пальцы правой руки. Этот жест был Лайаму знаком. Он уже знал, что южане таким образом оберегают себя от сглаза и прочих напастей. Правда, в Мидланде, где вырос Лайам, на то имелся другой, более выразительный жест. — Не нужно мне никаких новостей в Саузварке. Хватит с меня в эту зиму хлопот с новым храмом. Ей-же-ей, Ренфорд, для меня зима — худшее время года. Я предпочитаю лето, даже со всеми его драками в портовых тавернах. Зимой из-за уличной холодины и вони в домах люди просто звереют. А результат — убийства и прочая мерзость. Только за эту неделю успели прибить троих. Нет, благодарю, я уже сыт под завязку.
