Лицо под маской (ЛП) - Файфер Хелен

Мать, обретшая второе дыхание, теперь бежала по лестнице, крича на него. Не раздумывая, Горди поднял с решетки камина острый топор, которым его отец колол дрова. Размахнувшись с полной силой, он наблюдал, как в замедленной съемке топор ударил мать по шее, и из нее брызнул фонтан красного цвета. Ее глаза начали стекленеть, и она упала на пол.

Отец набросился на него, выкрикивая имя матери Горди. Горди понял, что другого выбора нет, и замахнулся на отца топором. Он смотрел, как сила покидает здоровенного амбала, и тот рухнул на пол рядом со своей женой. Растекающаяся лужа густой, красной крови начала собираться вокруг голов обоих.

Горди бросил топор в открытый огонь, и рукоятка начала тлеть и гореть. Пламя вырвалось наружу, когда деревянное древко загорелось. Он ожидал услышать сирены вдалеке, но в доме стояла тишина. Впервые в жизни в доме стало по-настоящему тихо. Вымыв руки в раковине, он вытер их о чайное полотенце и взял в чемодан.

В первый раз за все это время он почувствовал себя расслабленным. Горди почувствовал себя свободным. Он повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на обмякших, истекающих кровью, мертвых родителей, что он оставил позади — родителей, которых он когда-то любил. Очень давно. Он пожал плечами. Он мог бы переодеться, но для этого нет причин. Цирк находился всего в миле отсюда, на пустыре рядом с парком. Горди мог спокойно отправиться туда. Никто не узнает его, и он наконец-то сможет быть самим собой после всего этого времени.

Глава 1

Черно-белое море расступилось, словно по приказу самого Моисея, при появлении катафалка, запряженного лошадьми. Две шеренги аккуратных полицейских стояли со склоненными головами, все в нарядных черных форменных кителях номер один. Черные ботинки начищены настолько, что в них можно было увидеть собственное отражение. Отглаженные, чистые белые рубашки и безупречные складки на брюках.

Энни Эшворт стояла в конце толпы скорбящих. Рядом с ней держался ее друг и отставной сержант полиции Кав. Она все еще находилась в декретном отпуске и порадовалась, что ей не пришлось столкнуться с унижением, пытаясь втиснуться в свою слишком тесную форму. Она очень сомневалась, что ее китель застегнется, как и брюки.

Энни не хотела приходить на похороны Стюарта, но заставила себя выйти из дома сегодня утром, потому что чувствовала себя отчасти виноватой в его смерти. Нет, неверно. Она чувствовала полную ответственность за его смерть. Если бы он не появился в ее доме той ночью, пьяный в стельку и агрессивный, ничего бы этого не случилось. Она бы сейчас не стояла здесь, не смотрела на своего мужа Уилла, возглавляющего почетный караул и пытающегося держать себя в руках, выглядя при этом подавленным.

Энни видела его плачущим только дважды: один раз, когда он думал, что она погибла от рук серийного убийцы Генри Смита, и второй — когда родился их сын Альфи.

«Думай об Альфи и о том, какой он замечательный. Не смотри на…» Слишком поздно. Ее взгляд упал на массивный дубовый гроб с накинутым на него флагом «Юнион Джек». Сверху его украшала шляпа Стью и красивая композиция из белых роз, лилий и гипсофил. Энни почувствовала, что у нее дрожат ноги, но Кав сильной рукой схватил ее за локоть. Он наклонился и прошептал:

— Даже не начинай, это не твоя вина.

Глаза Энни наполнились слезами, потому что, сколько бы раз ей ни говорили, что это не так, она всегда — каждый день до конца жизни — будет винить себя. Когда офицеры отдали честь по случаю кончины своего коллеги, она моргнула и отвернулась. Она пришла сюда ради Уилла, который работал со Стью и был его другом последние пять лет. Уилл так много поддерживал ее, и теперь настала ее очередь. Энни знала, что Уиллу нужно попрощаться окончательно со Стюартом, а потом пойти в паб и надраться до чертиков с остальными членами своей команды в уголовном розыске. Он мог бы вспомнить старые добрые времена, попытаться забыть плохое и вообще выкинуть все это из головы.

Она прошептала в ответ:

— Мне не стоило приходить.

Кав пожал плечами. Энни знала, что он чувствует себя так же неловко, как и она, потому что именно он подвозил Стью домой в тот вечер. Стюарт выскочил из машины Кэти и побежал в кромешной тьме по ветреной, пустынной прибрежной дороге. Кав организовал его поиски, которые закончились тем, что Стью бросился под колеса быстро мчащейся полицейской машины.

Дебс, несостоявшаяся жена Стью, прошла между родителями Стью, держа их за руки. Энни восхитилась ее силой. Сомневалась, что смогла бы сама так поступить. Хорошо, что его родители не винили ни Дебс, ни Энни. На самом деле они никого не винили и смирились с тем, что их единственный сын принял безрассудное, пьяное решение, в результате которого не мог ни питаться, ни говорить, ни открыть глаза. Как бы жестоко это ни звучало, его смерть принесла облегчение. Так нельзя было жить. Энни подумала, что Стью от всей души согласился бы с ней.

Скорбящих собралось так много, что Энни с облегчением почувствовала, что они не помещаются в маленькой церкви, и с радостью заняла место снаружи. Стоял теплый летний день, такой, когда хочется устроить пикник и пойти посидеть на пляже на одеяле. Слишком хороший день для похорон. Солнце определенно светило Стюарту сегодня. Она просто надеялась, что он наконец-то обрел покой.

Он не был плохим человеком. Просто очень сильно облажался и заплатил за это самую высокую цену. Такое может случиться с каждым. На протяжении всей прощальной службы внимание Энни привлекало одно из старых надгробий в церковном дворе. Она не видела никого, кто стоял бы рядом, но у нее возникло четкое ощущение, что кто-то прячется и наблюдает.

Зазвучала песня Elbow «One Day Like This», и гроб вынесли из церкви. Энни склонила голову, ожидая, пока все пройдут. Она не собиралась идти на кремацию. Они с Кавом решили вернуться в дом Джейка. Друг Джейка Алекс сидел с Альфи. Его пятнадцатимесячная дочка Элис так же, как и Энни, любила восьмимесячного малыша Альфи.

Уилл прошел мимо нее, его глаза опухли и покраснели. Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. Джейк, который выходил одним из последних, подошел прямо к ним. Наклонившись, он поцеловал ее в щеку. Посмотрев на Кава, Джейк усмехнулся.

— Может, я и люблю тебя, сержант, но целовать на людях точно не буду. Хотя рад видеть, что ты побрился по такому случаю.

Энни хихикнула. Джейк так хорошо умел вести себя неприлично, даже не замечая этого, и ему всегда удавалось поднять ей настроение, каким бы мрачным ни выдался день.

Кав закатил глаза.

— Премного, черт возьми, благодарен.

— Я не пойду в крематорий. Я уже весь извелся в этих штанах, от них жуткий зуд и мне безумно хочется почесаться. Мои яйца как будто горят. Может, вернемся и выпьем?

Энни и Кав кивнули. Кэти подошла к ним.

— Что вы трое задумали?

— Ничего. Я просто спрашивал этих двух негодяев, придут ли они ко мне домой. Ненавижу похороны.

Энни улыбнулась.

— Скажи ей настоящую причину, по которой ты хочешь уйти, Джейк.

Он ткнул ее в бок.

— Да ладно, кто меня подвезет?

Кав указал на Энни.

— Она сегодня шофер.

— Это хорошо. Мисс Дейзи доставит меня домой с шиком. Поехали.

Они вчетвером пошли к небольшой дорожке, где Энни припарковалась. Мимо проехала машина с Уиллом на пассажирском сиденье. Он послал ей поцелуй. Сколько бы раз она ни видела его, ее сердце всегда делало маленькое сальто. Она подняла руку, чтобы помахать.

Они сели в ее «Мерседес»: Кав и Кэти сзади, Джейк спереди. Энни подождала, пока длинная вереница машин отъедет и последует за похоронной процессией, прежде чем отправиться в путь. Джейк повернулся, чтобы посмотреть на Кава.

— Не вздумайте затевать всякие глупости на заднем сиденье. Вы оба слишком взрослые для таких вещей.

Энни засмеялась, когда Кав огромной рукой ударил Джейка по голове.

— Ты никогда не учишься, Джейк? Всегда уважай старших, особенно когда они могут надрать тебе задницу.