Александр Лонс - Арт-Кафе
В результате мои усилия закончились тем, что я оставила бесплодные попытки.
Я искала вампиров, таких как Дракула и Лестат. Хотя бы намек на их реальность. Хотела их найти. Это же Питер, где им еще быть, если не здесь? И вот однажды, путешествуя по набережной Мойки, встретила девочку. Лет восемнадцать, черные волосы, эмоциональная. Я почувствовала линию крови, которая лежит между нами. Девушка зависима: шрамы на шее и на руках, но не как в кино, настоящие. Наверное, это было очень больно. Девушка несла холщевый чехол, в каких художники носят свои картины, а волосы перехвачены кожаным ремешком. Она шла, как во сне. Я посмотрела ей в глаза, сказала какую-то фразу и дала визитку, где был мой е-мейл. Через некоторое время она написала, что кое-кто хочет встретиться со мной, и определила место. «Только, – писала она, – не говорите с ним на две темы: об ангелах, демонах и его жене». Ну, что ж – у всех свои причуды, это мне было известно всегда. Я поехала. Тот, кто назначил встречу, оказался моложавым мужиком лет сорока, улыбчивым, жизнерадостным и на вампира совсем не похожим. Хотя, мало ли что бывает.
Вся эта вампирская сага почти не имела отношения ко всем дальнейшим событиям. О ней вообще можно было бы и не писать, но ее пример очень хорошо иллюстрирует мою жизнь в то время. Кроме того, именно благодаря той вампирской истории я познакомилась с Виктором. Виктор – бывший соотечественник, а ныне – француз, обеспечивал всякие разные галерейные и музейные дела, работал в каком-то парижском музее, а в Россию мотался регулярно – то выставку организовывать, то таможню проконсультировать, то еще за чем-то подобным. Как раз в то время он обретался в Питере.
Виктор весьма мне помог – представил нужным людям, накопал кое-какую информацию. Он уже был недавно и счастливо женат, но при этом сразу же принялся за мной ухаживать. Мне он тоже стал интересен, и мы начали встречаться. Но сначала у нас не было интима. Да, мы целовались, но до секса еще не доходило. Он показывал мне город, где я знаю, по-моему, каждый камень, а я, как бандерлог на Каа, смотрела только на него. Без влюбленности, без избыточного чувства, что он мой человек. Просто он был невероятно интересен, необычен, ненормален в хорошем понимании этого слова…
То, что должно было с нами произойти, случилось в моем номере гостиницы. Виктор оказался классным любовником, техничным и изощренным, но до любви там было, как до Луны. В предчувствии горячих слов я вспомнила свои прежние неудачные опыты и решилась на фальшивый мыльнооперный реверанс. Я прижала пальцем его губы и произнесла сентиментальную до отвращения фразу: «Нет, Виктор, не надо! Я боюсь полюбить тебя!» Я была тогда околдована им и рассчитывала на продолжительную связь без обязательств. Но он все испортил. «Если ты меня полюбишь, я не смогу ответить взаимностью», вдруг сказал он, посмотрев мне в глаза. Эта фраза и правдивый взгляд его глаз до сих пор преследуют меня в ночных кошмарах. Считаете меня девушкой легкого поведения? Ваше право.
Потом он звонил, звал гулять в ночь и смотреть город со всяких соборов. А я так и не выбралась. Работа жутко выматывала за день, и становилось уже ни до чего. Уехала с кучей впечатлений, из которых одним из самых ярких был он. Это при всех моих отговорках.
В Москву вернулась тогда, так ничего толком и не узнав. В результате толку было чуть – ни в чем не разобралась, картинка никак не складывалась, и я не знала, что мне теперь делать, и как оправдываться перед начальством. Но на другой день после моего возвращения шеф вдруг сообщил, что дело о вампирах в Петербурге у нас прекращено. Совсем. Заказчик отозвал свой заказ, уплатив по всем счетам, даже мои командировочные траты компенсировал. Почему – неведомо.
А уже в Москве, когда ехала от Ленинградского вокзала на метро, вдруг какой-то парень на моих глазах упал в обморок. Самое интересное, что заметила я его до того. Пока разглядывала пассажиров напротив, задержала на нем взгляд. Прикидывала сколько может быть ему лет, отмечала, что неплохо одет, чем-то похож на Джеймса Франко[4]. Смотрела на него, пока он меня не заметил. Вдруг лицо у него стало кое-то странное, будто в наушниках заиграла любимая песня, а в глазах появился невообразимый кайф! Но потом ноги его подкосились, и он упал навзничь. Секунды две народ не понимал, что происходит. Потом все мужчины, что были рядом, спохватились и подняли его. Парень пришел в себя, его усадили на сиденье, он тер глаза, смущался. Черт побери, а ведь кто знает, что с ним? Да и добрался ли он потом до дома? Как-то сама падала в обморок в метро: помню, предложили провести домой или вызвать врача. Может, и о нем кто-нибудь позаботился? А может он и есть тот самый вампир, что не получил вовремя своей порции свежей человеческой крови?
6. Теория без заговора
Мы сидели на кухне и завтракали. Стелла сварила кофе, поджарила гренки, наделала бутербродов и много чего еще. Здесь, на кухне, у нее все было почти так, как мне представлялось необходимым в уютном доме. Я еще больше зауважал эту красивую, милую и умную девушку, но в тот момент даже не догадывался, какие приключения меня ожидают в дальнейшем по ее милости.
У меня вечные проблемы с девушками – не выносят они моего характера, сбегают. Всякое бывало, конечно, но больше месяца редко кто выдерживал. А примерно раз в семь-восемь лет мне вообще приходилось менять свое окружение практически целиком. Люди начинали казаться скучными, малоподвижными, тяжелыми на подъем и на характер, в них больше не оставалось исходного драйва. Они обрастали своими проблемами, семьями, детьми и всяким ненужными жизненными ценностями. У них портились лица и фигуры, вместе с упругостью тел как будто что-то пропадало в их душах. Зачем только люди взрослеют? Года четыре назад я стал невольным свидетелем разрушения чужой, но хорошо знакомой жизни. Свою жизнь убивают медленно, тихо перетирая сухожилия. Наблюдать за развалом человека как личности зрелище не самое приятное, а я вот на протяжении всего этого времени смотрел, как медленно гибла моя подруга. Ужасало еще то, что помочь ей, я был уже не в силах. Она должна была сама разобраться во всем, однако делать такое нужно быстро, пока еще не пропало то, чего осталось уже так мало. В некоторых людях есть такой красивый огонек любви и счастья, в ней же был целый пожар, который угасал день за днем, и мне больно смотреть как такой молодой и жизнерадостный человек на моих глазах саморазрушается и умирает.
– А, ну да. За мной должок, – задумчиво произнесла Стелла. – Начнем с истоков. О моем детстве проще сказать, что прошло оно под знаменем непохожести. Непохожесть была тогда нашей семейной религией, и я не просто так использую этот красивый оборот. Маленькие католики в книжках не понимают, зачем ходить в церковь, они скучают на воскресных мессах. Они не хотят учить псалмы и делают это только потому, что так велят родители. Точно так же, приходилось отличаться мне: не было выбора. Когда я училась в младших классах, меня сажали за парту одну. Учительница три или четыре раза разбила мне нос корешком учебника. Почти все одноклассники меня ненавидели, а те, что послабее, еще и боялись. У меня была репутация гадкого утенка, и в ту пору мне еще недоставало ума. В старших классах я тоже сидела одна, но по иным причинам. Многие одноклассники положительно оценивали мои злые шутки – до тех пор, естественно, пока эти шутки не задевали их самих. Я заслужила некоторый авторитет, но не добилась популярности, да собственно и не стремилась к ней. Все учителя терпеть меня не могли. Благодаря моим усилиям учительницу истории уволили за невежество, антипрофессионализм и несоответствие. Зато меня любил завуч – он ничего не преподавал в нашем классе, но питал нежную склонность к несовершеннолетним девушкам, что помогло получить золотую медаль. Выпускные и поступление в универ как-то слились вместе в один непрерывный марафон. В универе же я вообще редко появлялась на занятиях. Когда же…
