Игорь Поляков - Доктор Ахтин
Ближе к ночи я пошел в свой гараж, где стояла моя «четверка». Я пользовался ею редко, а в последние месяцы вообще не появлялся здесь. Неторопливо смахнул пыль с металлической и стеклянной поверхностей, залил в бак бензин, освободил багажник и загрузил в него металлическую бочку. Когда-то я притащил её в гараж, словно чувствовал, что она обязательно понадобится.
Иногда мы подсознательно знаем, что нам пригодится в жизни, словно можем заглянуть в будущее, не осознавая этого.
Пока ехал в направлении медицинского института, где на кафедре нормальной анатомии хранились достаточные запасы формалина, я тихо бормотал речитативом слова из дальних тайников памяти:
Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как исцеление после болезни,
Как освобождение после заключения.
Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как запах ладана,
Словно как когда сидишь под парусами,
В свежий ветреный день.
Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как запах цветка лотоса,
Словно как когда находишься на грани опьянения.
Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как молния на небе после дождя,
Как возвращение домой после военного похода.
Сегодня Смерть стоит передо мною
Подобно сильному желанию увидеть свой дом,
После долгих лет, которые ты провел в заключении.
Фасад здания лабораторного корпуса медицинской академии выходил на оживленную улицу, где сновали автомобили и прогуливались люди, зато, подъехав сзади к служебному входу, я оказался в тишине темного двора. Забор, ограждающий стоящий рядом жилой дом, отрезал этот участок от всего остального мира. Жители окрестных домов предпочитали не пускать сюда детей и не выгуливать здесь собак, хотя сочная зелень травяного покрова, широкие кроны лип и чистота создавали определенный уют в этом месте. Не заходили сюда и алкоголики — в городе достаточно мест, где можно спокойно выпить.
Я знал, что на кафедре есть охранник — подрабатывающий по ночам студент. Он не мог мне помешать, но хотелось сделать все тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания. Посмотрев на окна, я нашел освещенное и прикинул, что парень сидит в дальнем конце кафедры и вряд ли услышит меня. Я открыл топором дверь, произведя некоторый шум, и, зайдя внутрь, прислушался. На кафедре анатомии царила гробовая тишина, — я улыбнулся, подумав об этом сравнении. Подойдя к двери, из-под которой пробивался свет, я заглянул в щель и совсем успокоился — студент сидел за столом с наушниками на голове и что-то переписывал в тетрадь.
Я вернулся к машине и поставил бочку на «попа» прямо в багажнике. С помощью длинного шланга, просунутого в окно, я слил в бочку формалин из резервуара. Собрав шланг и закрыв за собой окно и сломанную дверь, я вернулся к машине.
Я понял, что не смогу положить тяжелую бочку с жидкостью на бок, и решение этой проблемы пришло само собой, — я зафиксировал бочку в багажнике шлангом. И уехал.
Как оказалось, самым сложным в операции по краже и доставке формалина был постепенный перенос нескольких десятков канистр с жидкостью из гаража в квартиру. Это было тяжело, даже, не смотря на то, что я жил на первом этаже. Я раз за разом приносил две емкости, выливал их в ванну, каждый раз проговаривая фразу:
Даю тебе силу,
чтобы ты могла улететь,
чтобы могла подняться к небу и стать сияющей звездой на Востоке.
Я закончил только к утру, и, обессиленный, посмотрел на свои труды. Она лежала в ванной, полностью покрытая прозрачным раствором, и, казалось, улыбалась мне, поощряя мои действия. Рядом на тумбе стояла банки с растворами, в который лежали её внутренние органы — печень, желудок, кишечник, поджелудочная железа и селезенка. Осталось совсем немного — промазав края ванны клеем, закрыть её оконным стеклом, чтобы жидкость не испарялась.
Сделав это, я упал на диван, и уснул.
Возможно, именно тогда я в последний раз нормально спал.
24
Иван Викторович Вилентьев дождался. Появилась первая улика — Парашистай оставил отпечатки своих пальчиков на месте преступления. Во всяком случае, ему очень хотелось надеяться на то, что найденный стакан с неидентифицированными отпечатками пальцев, даст ему возможность раскрыть эти серийные убийства. Ну, или приблизиться к разгадке этих преступлений.
Четвертая жертва — вконец опустившийся наркоман, у которого унитаз забит отходами его жизнедеятельности, из-за чего капитан дал ему кличку «засранец». Его до сих пор коробило от картины, которую он увидел в туалете на квартире убитого. А ощущение присутствующего запаха до сих пор заставляло его морщиться.
Иван Викторович, придвинув к себе телефон, набрал номер и приложил трубку к уху.
— Здравствуйте, могу я Степана Афанасьевича услышать?
— Как это нет?! — на лице Вилентьева отразилось удивление. — Я хотел узнать результаты вскрытия доставленного утром трупа.
— Как умер! — удивление на лице сменилось на оторопь, он побледнел, и в расширившихся глазах возникло неверие в то, что он услышал в телефонной трубке. Но по мере того, как он слушал, что ему говорят, Иван Викторович мрачнел и сильнее сжимал трубку. Когда послышались короткие гудки, он отлепил трубку от уха и медленно положил её на аппарат.
После короткого стука, дверь в кабинет открылась и вошла Мария Давидовна Гринберг.
— Здравствуйте, Иван Викторович, я к вам по делу, — сказала она, пока шла к столу, но, сев на стул и увидев лицо собеседника, обеспокоено спросила, — что с вами, вы бледный, как простыня?
Вилентьев, подняв глаза на женщину, коротко сказал:
— Друг умер.
И подумал, что, конечно, на самом деле, не такой уж друг, скорее хороший знакомый, но смерть всегда возвышает тех людей, которые неожиданно уходят. Думать о Степане Афанасьевиче Мехрякове, как о друге, было значительно лучше.
— Опытный доктор, пятьдесят с чем-то лет, любящая жена и дочь — живи и радуйся, а он — умер.
Иван Викторович говорил, с грустью глядя на Марию Давидовну, и не ощущал того, что обычно чувствовал в её присутствии. После небольшого молчания, он, вернув свои мысли к повседневным делам, сказал:
— Что у вас?
— Я посмотрела статистику убийств за последние годы и нашла интересные моменты, — сказала Мария Давидовна, — два года назад шесть наркоманов были найдены мертвыми на квартире одного из них.
— Помню, — кивнул Иван Викторович, — передозировка у всех шестерых.
