Мотель Отчаяния (СИ) - Красавин Иван

— Что вы устроили? — сквозь помехи закричал Вуйкович, когда я подошёл к барной стойке. — Вы нашли убийцу, Кровник? Это был он, верно? Варалица? Это он всех убил?

Я спокойно прошёл к полке, схватил первую попавшуюся бутылку, подхватил свободной рукой гранёный стакан, уселся перед телевизором и налил себе немного изумрудного яда. Поднеся стакан к носу, я понюхал свою жидкую смерть, немного взболтал, а затем перевёл взгляд на Вуйковича и произнёс:

— Пустота. Их убила пустота.

После этого я резко швырнул стакан в полку с фальшивым алкоголем. За ним следом полетела взятая мной бутылка и револьверная очередь. Последний патрон я подарил музыкальному автомату, чтобы его как следует закоротило. Нескольких искр и пороха хватило, чтобы весь этот бардак вспыхнул, пламя перепрыгнуло на почерневшие стены, на полку с ядом и на телевизор, внутри которого кричал умирающий Стефан Вуйкович Третий.

Спокойным шагом я добрался до машины, сел за руль и завёл мотор. Следом за мной из охваченного огнём Мотеля вышла Маскова. Она подошла к открытому окну, наклонилась и нежно улыбнулась мне. Калейдоскоп её лиц отражал рубиновые вспышки окружающего нас со всех сторон пламени — горящего Мотеля и приближающейся стены Апокалипсиса. Мотор гудел, настойчиво предлагая мне вдавить педаль газа. Вот только я понятия не имел, куда двигаться дальше.

— Вот так и уедешь? — спросила Маскова. — Оставишь меня и даже не попрощаешься?

Я почесал запястья и задумался. Из радиоприёмника вырывались сдавленные, словно женский крик, финальные аккорды «Фа-диез, Ля-диез, Бесконечность».

— Почему я здесь? — этот вопрос я адресовал пустоте, прежде чем повернуться лицом к Масковой. — Что я здесь делаю? Разве я не должен быть дома? Дома, с тобой, с человеком, которого я люблю…

— Должен, — вздохнула Маскова. — Но ты поступил иначе, Дамиан. Ты выбрал Апокалипсис и сгорел. Твой мозг умирает. И ты — его последняя составная часть. Пожалуй, самая талантливая из всех, что уже мертвы. Перерезать вены под музыку, сидя голым в ванной — романтичная смерть, ничего не скажешь. Только не очень эффективно в плане скорости. Какой же ты всё-таки глупенький и наивный — надеялся, что кто-нибудь успеет спасти тебя, раз ты сам не способен помочь себе? Прямо как в той истории, что ты выдумал для своей последней книги? Что же у тебя за шутки такие…

— Но я ведь успел, — мои губы залепетали сами собой. — Я успел, я помню, как звонил тебе. Помню, что просил приехать, умолял вернуться ко мне, рыдал и задыхался, чтобы ты не оставляла меня одного. Только не сейчас. И ты ответила…

— Дамиан, — Маскова печально вздохнула. На секунду её лица соединились вместе, и я увидел их всех, всех сразу.

— Автоответчик, да? — спросил я сам себя. — Ты не ответила.

— Я не ответила, — кивнула Маскова. — Потому что так нужно было. Нужно было для нас с тобой. Прости, Даниан, но… Я тебя люблю, правда, но так нельзя. Я просто не могу.

— Ты не пришла. Никто не пришёл. Потому что некому было приходить.

— Лабиринт всегда был внутри тебя, — покачала головой Маскова. Голос её был таким мягким, таким ласковым и таким далёким, что я не выдержал и вновь заплакал. — Это твоя личная тюрьма из чёрного металла. Она вечно меняется, вечно запирает тебя в знакомых образах. Сюда ты попадаешь каждый раз, когда начинается очередной сезон отчаяния. После каждой написанной книги ты снимал один и тот же номер, не в силах забыть меня. Запирался на несколько дней, пока это работало. А потом наступил Апокалипсис. Исчез смысл жить дальше. Остался только страх перед будущим. И ты начал отсчитывать последние дни, безнадёжно пытаясь забыться, выкинуть меня из своей головы, чтобы научиться жить как свободный сердцем и духом человек. Но в итоге сдался. Отчаяние победило. И вот мы здесь. Ты и я — твой добрый, безумный призрак из далёкого прошлого, которого ты никак не можешь отпустить. И он любит тебя, честное слово. А ты любишь его, это я тоже знаю. И я хотела бы, чтобы ты жил дальше, хоть и без меня. Но ты выбрал Апокалипсис. Потому что таков уж ты, вечно одержимый людьми, эмоциями… смертью. И всё худшее только впереди.

Я с трудом перестал плакать и взялся обеими руками за руль.

— Ты не поедешь со мной, — сказал я сдавленным голосом.

— Нет, Дамиан, не поеду.

Я откинулся назад и в последний раз окинул взглядом горящий Мотель Отчаяния, сияющие лица Масковой и несущую смерть стену Апокалипсиса. Жар пламени обжигал мне кожу.

— Куда ты теперь? — спросила Маскова, отходя от машины.

— Не знаю, — признался я честно. — Куда угодно, лишь бы не здесь.

Маскова нежно улыбнулась мне и сказала:

— Вот это настрой.

После её слов я направил машину по шоссе в никуда, прямиком навстречу Неизвестности.