Константин Образцов - Красные цепи
Алина привалилась к стене и посмотрела перед собой. Иногда, еще в юности, она пыталась представить себе свою смерть, думала о том, какой она может быть, но такой, какая надвигалась сейчас на нее, наползала, приближалась с шипением и хриплым рычанием, она не могла бы вообразить и в самых кошмарных видениях. Если бы у нее была хотя бы минута, чтобы достать огнемет, подготовить и выстрелить в упор, она бы сделала это: лучше исчезнуть в яростном пламени взрыва, чем погибнуть под обломками черных зубов и быть разорванной на части руками мертвецов. Но сейчас у нее не оставалось и нескольких секунд. В памяти на мгновение возник образ растерзанного тела Кобота с языком, болтающимся на месте оторванной челюсти, а потом она вдруг увидела небо: высокое, чистое, ослепительно-синее — такое, каким оно бывает в этом городе лишь несколько дней в году.
Алина глубоко вздохнула, покрепче перехватила бесполезный дробовик за ствол и шагнула вперед.
Тяжелая пуля двенадцатого калибра ударила в жилет, как копыто ломовой лошади. Страшный удар вспышкой боли отзывается в сломанных ребрах и отбрасывает меня спиной на раскаленную печь. Я тоже успеваю выстрелить: короткое рявканье пистолета звучит эхом ружейного залпа, но серебряная пуля разминулась с черепом старого упыря, разорвав ему ухо. Я слышу его вопль, ощущаю спиной огненный жар и перекатываюсь на бок, снова вскидывая пистолет, и тут раздается грохот выстрела из второго ствола. Пуля попадает в печь, разнося в клочья истончившийся и прогоревший металл «буржуйки». Наружу вываливаются раскаленные угли и взметаются вырвавшиеся на свободу языки пламени. Я едва уворачиваюсь от огня, который мгновенно и жадно бросается на пыльные оконные портьеры, толстый ковер, полки с книгами, осветив сумрак комнаты лихорадочно пляшущими темно-красными сполохами. В дверном проеме мелькает спина Роговера. Я стреляю еще раз, пуля попадает в дверь, оставляя в ней неровную большую дыру.
Пламя несется по комнате со скоростью лесного пожара, с гудением пожирая ветхую ткань, старое дерево и сухую бумагу. Я вижу, как оно добирается до ряда небольших темных сосудов на верхней полке книжного стеллажа, и они один за другим с треском лопаются, с шипением извергая свое содержимое в ревущий огонь, наполняя комнату мгновенно улетучивающимися запахами меди и пряностей. В самом центре бушующего пожара возвышается деревянный пюпитр с большой темной книгой, как будто чьи-то руки вздымаются из языков пламени, протягивая на раскрытых ладонях драгоценный манускрипт в последней попытке спасти его от огня. Я стою и смотрю на него, не в силах отвести взгляд. Толстая кожа обложки шипит и потрескивает, загибаясь углами от подступающего жара. Пюпитр шатается, обгоревшие стойки, не выдержав тяжести книги, подламываются и с треском оседают в огонь, увлекая за собой манускрипт, который скрывается в языках пламени и снопах взметнувшихся искр.
Я выскакиваю в коридор. Со стороны кухни слышен тяжелый торопливый топот: Роговер бежит к черному ходу. Он опережает меня на несколько долгих секунд, и стоит ему только вырваться из дома, как он легко затеряется в темном лабиринте дворов, среди знакомых ему проходов, подвалов и стен.
Из комнаты несет жаром и валит густой дым. Я поднимаю пистолет, несколько раз стреляю в потолок и что есть сил кричу:
— Пожар!
За поворотом коридора перед самой кухней открывается дверь. На пороге я вижу старуху Вилу: она все в том же засаленном толстом халате и дырявом платке, скрывающем мертвого, но все еще живущего в ее теле близнеца. Она смотрит на меня пустым остановившимся взглядом.
— Пожар! — кричу я ей в лицо и бросаюсь в сторону двери черного хода. Она открыта, и я вдруг вижу, как совсем близко передо мной мелькает спина Роговера, только не внизу лестницы, а наверху, всего в одном пролете от меня. Я стреляю, но старый упырь несется с редкостной прытью, и пуля ударяется в грязную стену. Удивляться странному маневру Некроманта, решившего искать спасения не внизу, а вверху, мне некогда, и я бросаюсь за ним следом, перемахивая разом через несколько низких истертых ступеней. Откуда-то снизу несется грохот, похожий на выстрелы из ружья — раз, другой, третий. Наверху хлопает дверь чердака: значит, Роговер решил уходить через крыши.
Светлый прямоугольник открытого чердачного люка светится в нескольких шагах впереди. Тишина. Снизу отчетливо несет гарью и дымом, и дом оживает хором встревоженных голосов. Я осторожно подхожу к открытому входу на крышу и выглядываю наружу: надо мной темное небо в обрывках белесых туч, сквозь которые блестят тусклые редкие звезды. Плоская крыша покрыта тонким нетронутым слоем легкого снега. Я выбираюсь из люка и только тут понимаю, что на белом снегу нет отпечатков следов.
Резко свистит лезвие тяжелого меча. Некромант, стоявший сбоку от люка, занеся оружие, как палач, ожидающий жертву, с силой бьет сверху вниз. В последний миг я успеваю отдернуть голову, и удар приходится по пистолету. Он вылетает у меня из руки и, загремев по крыше, исчезает в темноте. Длинный клинок врезается в тонкое кровельное железо и застревает там на мгновение, достаточное, чтобы я смог кувырком перекатиться вперед и встать на ноги, выхватив из ножен на плече свой нож.
Роговер поворачивается ко мне, держа обеими руками меч. Остатки старческого благообразия, приличествующего образу пожилого библиографа, окончательно оставили его. Передо мной стоит Некромант, лорд Марвер собственной персоной, разрушитель замков и повелитель неупокоенной нежити. Он насмешливо смотрит на нож в моей руке, поднимает свой меч и делает шаг вперед. Я отступаю, осторожно передвигаясь по скользкой железной кровле, покрытой снегом и морозной коркой тонкого льда. В нескольких метрах справа вертикально вверх уходит глухая стена, а слева, за крутым длинным скатом, чернеет провал двора-колодца, каменного мешка, не имеющего ни дверей ни окон, ни входа ни выхода. Метрах в пяти у меня за спиной узкий переход, ведущий дальше, на крыши других домов. Чтобы попасть туда, Некроманту нужно пройти прямо через меня. И, судя по всему, именно это он и намерен сделать.
Меч с негромким гудением рассекает воздух. Лорд Марвер делает неширокие круговые взмахи, постепенно приближаясь ко мне.
— И как вы намереваетесь повредить мне вот этим? — Он кивает на нож и делает пару мелких шагов вперед.
— Отрежу голову. Мне кажется, это должно подействовать.
— Вы всерьез полагаете, что сможете противостоять мечу с ножом в руке? — спрашивает он.
Я так не полагаю. Ни один здравомыслящий человек не может так полагать. Но выбора у меня нет.
