Хатчинс Дж. К. - Седьмой сын
— И что?
— Сейчас ты бесишься, потому что изменилась цепь твоих команд.
Тощий — кажется, Джей, — протестуя, взмахнул рукой.
— Минутку!
Он указал на Джека.
«Похоже, ему нравится говорить, размахивая руками, — отметил Джон. — Прямо как мне».
— Парень прав, утверждая, что мы другие. Возьмите, например, клонирование. Это вмешательство в личную жизнь. Вы хотя бы раз подумали о том, что сказал нам старик? Вы размышляли над его словами? Сколько, по-вашему, международных законов было нарушено при реализации этого проекта? Вы учли, что я могу знать все ваши мечты… все ваши грязные секреты, которые были у вас до наступления четырнадцати лет?
Майкл посмотрел на Джона и Джека.
— Да, я немного размышлял.
— И к какому выводу вы пришли?
— Я понял, что знаю все ваши грязные секреты, парни.
Майкл открыл вторую картонку с молоком. Она выглядела маленькой и хрупкой в его сильных огрубевших руках. Он повернулся к Джеку.
— Послушай, приятель. Я говорил лишь о том, что задолго до того, как тебя притащили сюда, ты уже был лабораторной крысой, искавшей свой сыр. Ты резал мышей и клонировал их. Я отправлялся туда, куда приказывало мне начальство. Джон играл на гитаре заказанные песни и готовил напитки для посетителей клуба. Единственное, что теперь изменилось, это наши боссы.
Джек бросил вилку на поднос.
— Нет, это не единственная перемена! И дело не в названии наших профессий. Все изменилось. Когда люди говорят о детстве, они обсуждают одни и те же фильмы, одни и те же книги… Они могут даже рассказывать о своих родителях, погибших в авариях. Но наша ночная беседа была другой. Когда ты, Джон и я вспоминали наше детство, мы говорили об одних и тех же переживаниях. Точно тех же переживаниях! Мы имеем одинаковую память.
— Если только это наша память, — добавил Джон.
Джей застонал и скрестил на груди тонкие руки.
— Значит, старик говорил нам правду?
Визгливый смех заставил «близнецов» замолчать. Они повернули головы и увидели Килроя 2.0, который сидел за дальним столиком. Псих взглянул на остекленный потолок, затем на стену и наконец уставился в пол. Он снова засмеялся и начал что-то тихо нашептывать.
— Кто-нибудь знает, что с ним не так? — спросил Джей.
— Похоже, шизофрения, — ответил доктор Майк. — Или савантизм.
Его первые слова за это утро, отметил Джон.
— Наш друг почти ничего не говорит. Если он аутист, мы мало что услышим от него. Если парень шизоид и нам удастся затронуть тему, на которой он фиксирован, мы потом не сможем заткнуть ему рот.
— Сумеречная зона, — прошептал Джон.
— Не беспокойся о нем, — сказал пехотинец.
Он опустошил пакет с молоком и кивнул на соседний стол, за которым сидел отец Томас.
— Вот о ком нужно тревожиться. Этот тип может затрахать нас до неузнаваемости.
Джон взглянул на священника. Голова отца Томаса покоилась на скрещенных руках, как у ребенка, пытавшегося заснуть. Он сжимал в пальцах четки. Джон повернулся к доктору Майку.
— Вы психиатр?
— Криминальный психолог, — с усмешкой ответил Майк. — Я работаю в управлении полиции Лос-Анджелеса, выявляю профили преступников и иногда консультирую частных лиц.
Он слегка приподнял подбородок.
— Недавно я написал свою первую книгу.
Морпех засмеялся.
— Готов поспорить, что все вы были отличниками в классе. Могли обскакать любого одногодку. Наверное, вы переходили в школе сразу через два класса, ловили взгляды учителей, выполняли дополнительные задания и отличались в выгодном свете от ваших сверстников. Настоящие Дуги Хаузеры.
«Близнецы» посмотрели на него с удивлением.
— Просто все это случилось со мной.
Взгляд Майкла скользнул по их лицам.
— После того, как я вышел из комы.
Группа молчала, ожидая пояснений. Но их не последовало. Майкл смущенно заморгал и улыбнулся, словно переключился на другую скорость.
— Я хочу сказать, что стал морпехом пять лет назад. Обычно за такое короткое время люди не получают звание капитана и не попадают в военную разведку. Особенно когда стартуют так поздно, как я.
Доктор Майк прочистил горло и постучал костяшками пальцев по пластмассовой столешнице. Казалось, что он призывает собравшихся людей к порядку.
— Мне нравится наша милая беседа. Но прежде я должен заявить, что не верю в байки о клонировании.
Он осмотрел мужчин, сидевших за столом, и указал на окружавшее их помещение.
— Все это галлюцинация.
— Помните, ночью я говорил то же самое? — вскричал Джек. — Перед тем, как мы перешли к воспоминаниям о Большом каньоне, игре на пианино и первом поцелуе.
Джей напрягся. Вилка с колбасой застыла на полпути к его побледневшему лицу.
— О первом поцелуе?
— Да.
Джек взглянул на криминального психолога.
— Наши воспоминания были одинаковыми.
— Могу себе представить, — с легкой улыбкой произнес доктор Майк. — Вполне могу себе представить. Я верю, что ночью вы о чем-то разговаривали. И что сейчас вам кажется, будто вы делились друг с другом одинаковыми воспоминаниями. Но я также уверен, что это игры вашего подсознания. Оно пытается укрепить иллюзию, созданную доктором Кляйнманом.
Джон вытащил пачку «Кэмела» из нагрудного кармана рубашки и прикурил сигарету.
— Что вы имеете в виду?
— Вся эта чушь о сходных воспоминаниях и одинаковой внешности была внедрена в ваши умы стариком, — пояснил доктор Майк. — Подумайте сами, как абсурдны и иррациональны его утверждения. На самом деле нас похитили из-за некоторого сходства… и одинаковой фамилии. Вот и все. Джон Майкл Смит? Так это же самое распространенное сочетание в Америке. Просто люди склонны находить знакомые черты и смыслы там, где их не существует.
Мужчины молча смотрели на него. Доктор Майк улыбнулся.
— Кляйнман и тот мрачный генерал пытались промыть нам мозги. Для создания галлюцинации они изъяли нас из комфортной зоны повседневной жизни. Они используют наш страх. Вот вы, Майкл, служите в морской пехоте. Вы знаете, что происходит, когда несколько боевых ветеранов собираются в одном помещении и начинают обсуждать детали боевых операций, в которых они не участвовали. Кляйнман играет вам музыку, а вы поете песни.
— Вы намекаете на фальшивые воспоминания? — спросил Майкл.
— Но зачем им все это? — возмутился Джей.
— Если бы я знал, — пожав плечами, ответил доктор Майк.
Он указал рукой на психа и обратился к Джею.
— Этот парень шизофреник. Вы — нормальный человек. Вы не носите очки и обладаете худощавой фигурой. Джека нельзя назвать худощавым, и он носит очки. Наш священник почти лысый — так же, как и вы, — но у капитана морской пехоты мы видим густые волосы. Джон играет на гитаре. Я годами не бренчал на струнах. Понимаете, о чем идет речь? Между нами имеется физическое сходство. Но если бы мы были генетическими клонами, нам полагалось бы выглядеть абсолютно одинаковыми. Так почему мы не сидим в дурдоме? Почему некоторые из нас носят очки? Почему часть нашей группы не входит в «лигу лысых»? Задумайтесь об этом!
