Эр-три (СИ) - Гельт Адель
Профессор Амлетссон же в моем единственном лице предавался одному из излюбленных своих занятий: деятельно бездельничал.
В пользу безделья говорила максимально вальяжная из доступных мне приличных поз: я, натурально, развалился на диване, и даже хвост не поджал, а отставил в сторону, благо, размеры сиденья это позволяли с запасом. Деятельность же заключалась в том, что я очень внимательно изучал окружающую обстановку, глазами и не только, и она, обстановка, нравилась мне все больше.
Дома, что в Ирландии, что в Исландии, я, конечно, мог разок прокатиться на судне такого класса сервиса, но именно что разок: на это ушло бы, наверное, мое содержание университетского профессора за месяц или больше.
Подумалось, что у такой колоссальной разницы в отношении к настоящему ученому и уважаемому профессору по разные стороны государственной границы Советской России должны быть причины, и носят они, скорее всего, ресурсный характер. Например, для того, чтобы я мог вот так прокатиться на роскошном скоростном судне, где-то в далекой Sibir’ работают, не покладая рук, несколько десятков политических заключенных или просто местных жителей, простоватых и замороченных.
Еще подумалось, что надо будет обязательно попробовать выдернуть сюда Рыжую-и-Смешливую: возможно, мои профессорские льготы хотя бы краешком, но распространятся и на нее, и дать ей ощутить то же, что сейчас радостно чувствовал я, было бы попросту честно. Еще я, конечно, здорово соскучился, хоть и не видел предмет своей зверской страсти всего несколько дней (конкретно, четыре).
Вернулась Наталья, следом явился стюард: товарищам пассажирам, как перевела мне со своего дивана молчавшая до этого времени девушка Анна Стогова, предлагалось проследовать в буфет.
- Я не пойду, извините, - сообщил я стюарду. Тот взглянул на меня внимательно и немного укоризненно: наверное, в виду имелась серьезная работа, проделанная обслуживающей частью экипажа для того, чтобы вкусно накормить внезапно закапризничавшего меня. Мне стало неловко.
- Аллергия. Страшная, буквально на все подряд. Питаюсь… Так себе питаюсь, извините.
Анна Стогова собралась было переводить, но стюард вдруг ответил сам, на бытовом, но понятном, британском.
Оказалось, что мои, профессора Амлетссона, предпочтения, были доведены до поварской бригады в самом начале пути (так вот куда на самом деле ходила администратор Наталья Бабаева!), что ничего необычного или невыполнимого в предпочтениях нет, что лично он, как стюард, приветствует мой сознательный отказ от алкоголя и вредной пищи, а запас рыбных блюд на борту велик и разнообразен…
Следовало одно: идти в буфет не просто стоит, но сделать это нужно обязательно: люди старались конкретно ради меня, и я… Вдруг понял, что заражаюсь, как гриппом, удивительным духом этих невероятных людей!
Пассажиров в буфете оказалось немного: то ли в первом классе, то ли вообще на борту, и были мы, практически, одни. Американский инженер, советская переводчица, не менее советская администратор и исландско-ирландский профессор — и только в самом дальнем от нас углу буфета неспешно и основательно насыщалась немолодая пара полуросликов.
- Разумеется, я слышал о династии археологов Бабаевых, - ответил я на заданный чуть раньше вопрос. О том, что слышал я о них впервые не далее, чем сегодня утром, я умолчал, как о детали малозначимой и ни на что не влияющей. - Известная фамилия, птицы высокого полета и явленные чаянья буквально всей мировой науки.
- Да, примерно так, - Хьюстон согласно кивнул. - Чуть менее пафосно и саркастически, но так. Ребята совершенно чумовые: примерно каждое второе историческое открытие этого века и последней четверти прошлого — в их семейном активе. - Я принялся лакать из вновь принесенной миски, и инженер едва заметно поморщился.
- Положим, не историческое, а археологическое, и не каждое второе, а максимум — каждое третье, - подключилась к разговору внучка великого археолога. - И стоит признать, что личными эти открытия называть некорректно: все члены нашей семьи работали не единолично и собственноручно, но в составе профессионального коллектива. Это вообще свойственно советской науке — трудиться сообща!
- Некая коллективность труда свойственна не только советским ученым. - Я уловил некий намек, для западной научной мысли и практики неприятный, и решил оппонировать. - Времена ученых-единоличников давно прошли, если и вовсе когда-нибудь имели место, группа специалистов работает куда продуктивнее, чем те же самые ученые по отдельности. Это, я полагаю, вообще один из основных законов существования и развития человеческого общества — высокая эффективность совместного труда!
- Тем не менее, вынуждена настаивать. - Сдаваться Наталья не собиралась. - Между коллективным трудом в понимании советских ученых и совместными проектами, принятыми у вас, в мире капитала, существует колоссальная разница! Например, Вы, профессор, защищали диссертацию. Возможна ли была совместная защита?
Я улыбнулся во всю ширину пасти. Вдруг, в этот самый момент, я понял, что tovarisch Babaeva не пытается меня сбить с толку или агитировать: ей действительно интересно, как все это работает по нашу сторону Рассвета, и интересно в деталях.
- Совместная защита диссертаций прямо запрещена на всей территории Болонского научного права. Еще в двадцать втором, на волне внезапно выросшей важности черных, желтых, красных, чешуйчатых и даже мохнатых, жизней, возникла порочная практика: следом за настоящим соискателем степени, как бы в хвосте, шли новоявленные ученые, все достоинства которых ограничивались необычным экстерьером, но во внимание принимались в первую очередь… - Я перевел дух.
- В общем, когда ситуация приняла угрожающие масштабы — на два десятка свеженазванных пи-эйч-ди приходился всего один человек, понимавший, о чем идет речь в совместно защищенной диссертации, и это немедленно сказалось на качестве и объеме научных исследований — и было принято решение о запрете таких совместных защит. Правда, я считаю, что это все равно была полумера. Следовало и вовсе отозвать все ученые степени, полученные таким образом…
-…но в те годы за такое могли попросту линчевать на площади, - подхватил американец. - Я очень хорошо все это помню, да…
- Наши миры удивительно похожи по форме и совершенно различны по содержанию, - немного задумчиво ответила администратор. - У нас групповая защита означает, что тема настолько многогранна, что одному человеку просто невозможно охватить ее всю даже самым могучим интеллектом. У вас же — что за один, потенциально великий, ум, держатся, как рыбы-прилипалы за акулу, десятки посредственностей.
- Можно подумать, у вас так не бывает! - фыркнул я. - Возьмем, хотя бы, вашу семью. Сколько самых разных ничтожеств наверняка паразитирует на несомненном гении Вашего великого деда!
Наталья ничего не ответила. Было видно, что она задумалась, глубоко и внезапно, и что-то такое вспоминает.
Наталья молчала, молчал и я. Соответственно, ничего не говорила девушка Анна Стогова. Издавал ли осмысленные звуки товарищ Хьюстон, я доподлинно не знал: воспользовавшись начавшимся диспутом, американец тактически верно отступил в сторону небольшого бара, где и занял круговую оборону в компании большой бутылки чего-то прозрачного и закусок, горкой наваленных на большое стеклянное блюдо.
Стюард принес мне яблоко — уже третье за этот недолгий обед. Яблоко кончилось раньше, чем пауза.
- И все же, профессор, я не могу вспомнить ни одного, как Вы выразились, паразита, в ученом окружении деда. Ученики — были и есть. Соратники — имеются. Консультанты всех мастей — тоже, ведь ни один, даже самый авторитетный, ученый не может знать и уметь абсолютно все, что требуется.
Так, примерно, и проговорили почти полчаса. Аргументация обеих сторон перешла из области чисто научной в научно-человеческую, из научно-человеческой — в человеческо-практическую, и неизвестно, до чего бы дошла и с собой завела, но тут у нашего инженерно-технического попутчика кончился алкоголь.
