Гарри Тертлдав - Дело о свалке токсичных заклинаний
– Понимаю ваше беспокойство, – сказал я, и он сразу поутих. Наконец он бросил трубку, а я вновь засел за не стоящий выеденного яйца доклад. Я уже начал показывать его конторскому духу, когда телефон взвыл снова.
Пробормотав пару слов, которые, надеюсь, не услышал никто (и Никто), я снял трубку. Оказалось, это Тони Судакис.
– Я просто хотел предупредить вас, что наши клиенты не слишком обрадовались, когда узнали, что я отдал вам вчера наши записи.
– Откровенно говоря, они уже доложили мне об этом. – Я рассказал ему о телефонном звонке адвоката консорциума. – Надеюсь, у вас не будет из-за меня неприятностей?
– Ничего, переживу, – отмахнулся Судакис. – Чего-чего, а противодействия закону они от меня не добьются. И все же, если вы перегнете палку с этим ордером, могут возникнуть осложнения.
– Понимаю. – Интересно, откуда все-таки взялся этот странный управляющий? Презрительные интонации, с какими Судакис отзывался о своем начальстве, навели меня на мысль, что он опять активизировал свой амулет, но суть сказанного не слишком отличалось от нападок Дилла. Я решил чуточку надавить на Судакиса, как уже пытался надавить на Дилла.
– У вас ведь нет там ничего страшного? Но Судакис не поддавался.
– О, Перкунас, нет! – воскликнул он, помянув незнакомое мне божество. – Дела идут отлично… если не считать ваших возмутительных выходок.
– Поверьте, мне это нравится не больше, чем вам, – сказал я. – Но проблема существует, и мы должны ее решить.
– Ага, понимаю! – Он вдруг заторопился: – Послушайте, мне нужно идти. Пока.
Значит, все-таки активизировал свой амулет, а теперь его действие кончилось.
Я достал с полки «Справочник по черной магии и метафизике»: кто такой Перкунас? Оказалось, литовский бог грома. Интересно, фамилия Судакис тоже литовская? Вот этого я не знал. Я читал, что литовцы чуть ли не последними в Европе приняли христианство, и многие из них сохранили дружеские отношения со своими старыми богами. Похоже. Тони Судакис как раз из таких.
С трудом я засунул справочник на полку. Если в него заглядывать почаще, можно накачать мускулы, как у олимпийского чемпиона. Прицепите два тома на палку – и получится отличная штанга.
Не успел я в третий раз приняться за отчет, как телефон снова ожил. Не приказать ли бесенку ответить, что меня нет? Однако чувство долга победило. Мгновение спустя пожалел об этом.
– Инспектор Фишер? Рада познакомиться. Эти Колин Пфейффер, юрист Девонширского Консорциума.
– Да? – произнес я без всякого энтузиазма.
– Инспектор Фишер, мне сообщили, что вы исследуете остаточные продукты магии, которые «Демондина» отправляет в Девонширское хранилище.
– В числе прочих. Позвольте поинтересоваться, кто рассказал вам об этом? – Конечно, я понимал, что ни один адвокат не станет отвечать на подобные вопросы. Думаю, один из членов консорциума, сваливающего там свои отходы. Поразительно, что звонки начались с раннего утра, едва я приступил к расследованию.
Как любой опытный адвокат, миссис Пфейффер гораздо больше любила задавать вопросы, нежели отвечать на них. Она продолжала так, словно не расслышала моих слов:
– Я хочу, чтобы вы обратили внимание на два момента, вызывающие беспокойство правления «Демондины», инспектор Фишер. Во-первых, как вы, наверное, понимаете, информация об отходах может быть использована нашими конкурентами. Во-вторых, большая часть нашей работы связана с оборонной промышленностью. Часть информации, которой вы располагаете, может привлечь внимание иностранных государств. Эти соображения диктуют соответствующий уровень секретности.
– Спасибо, что выразили свою озабоченность, адвокат, – сказал я. – У меня никогда не было причин сомневаться в надежности нашей службы безопасности. Пергаменты, о которых вы упомянули, не выйдут за пределы моего кабинета.
– Вы меня успокоили, – ответила Пфейффер. – Могу я надеяться, что ваше отношение к проблеме не изменится, и уведомить об этом наших юристов и официальных лиц?
Такой невинный вопрос и такой зубастый!
– Будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь ваши пергамента от огласки. В настоящий момент большего обещать не могу.
– Ваш ответ меня не вполне удовлетворяет, – заявила она. «Ох», – подумал я.
– Адвокат, боюсь, на данный момент я не могу более ничего обещать вам. У меня – свои обязанности и свой долг перед государством.
И пусть теперь попробует возразить.
Мой телефонный бесенок передал вздох. Похоже, я не единственный, кто считает сегодняшний день паршивым.
– Я передам ваши слова, инспектор Фишер. Спасибо, что уделили мне время, – сказала Колин Пфейффер.
Только я взял в руки свой отчет о благовониях, который безуспешно пытался показать конторскому духу, как телефон завопил снова. Тоскливо взывая к христианским святым, в чье заступничество не верю, я поднял трубку: в конце концов, это входит в мои обязанности. Я уже начал сомневаться, что сегодня удастся заняться чем-нибудь по-настоящему важным.
К моему удивлению, это не был очередной адвокат. Мне звонил владелец «Шипучего джинна» – нервный господин по имени Рамзан Дурани. Ну да, это же одна из мелких компаний, пользующихся Девонширской свалкой. Очевидно, ей не по средствам держать собственного адвоката. Мистер Дурани высказал те же опасения, что и демондинская дама и адвокат из Девонширского Консорциума Землепользования. По той или иной причине, но я уже начал подозревать их всех в заговоре.
Вскоре мне в ухо завопил еще один разгневанный владелец, на сей раз некий Жорж Васкес, директор фирмы «Шоколадная ласка». Я попытался отвлечь его, спросив (не из праздного любопытства, уверяю вас!), чем все-таки занимается «Шоколадная ласка». Но он не желал отвлекаться, он был искренне убежден, что все его секреты непременно опубликуют в газетах и передадут по эфирному вещанию.
На то, чтобы успокоить Васкеса и убедить его в том, что я по мере сил постараюсь сохранить шоколадные тайны, ушло еще двадцать минут. Мне до смерти хотелось узнать, почему он так странно обозвал свою фирму и с какими видами магии это связано, но я ничего не спросил, потому что не желал слушать его кудахтанье еще двадцать минут. Я надеялся, что смогу кое-как догадаться по накладным свалки, когда наконец возьмусь за них. Если вообще когда-нибудь за них возьмусь. Верилось в это с трудом.
Только я собрался продолжать возню с отчетом, как ко мне в кабинет кто-то вошел. Я чуть было не закричал:
«Убирайтесь! Дайте поработать!» – но сдержался и правильно сделал. Потому что ко мне пожаловало начальство.
Что бы я там ни говорил, Беатриса Картрайт, в сущности, неплохой человек. И даже неплохой начальник. Она негритянка, примерно моих лет, фунтов этак на двадцать пять тяжелее, чем нужно (Би утверждает, что на все сорок, но это потому, что она мечтает иметь фигуру, как у сильфиды, чего, боюсь, ей никогда не добиться). Обычно она не злоупотребляет своим положением, но ничего не может с собой поделать, когда Чарли Келли звонит ее подчиненному (или, точнее, мне) домой в пять утра.
