Владимир Моисеев - Клоп на Луне
Полубрат: Покушение на основы! Это серьезно!
Амбразуркин: Злоумышленниками не рождаются - ими становятся по недомыслию. Сначала языком болтают - как бы шутят - ля-ля-ля. А потом входят в раж - и где они основы? Порушены! Вот наш сотрудник Аркадий. Хороший специалист, не буду спорить. Но вот захотелось ему прослыть местным мистиком. Зачем - а он и сам не знает. Из хулиганских соображений. Только не подумал он, что затеял опасную игру.
Полубрат: Почему опасную?
Амбразуркин: А потому что нашелся человек, который решил его наказать.
Полубрат: Кто же это?
Амбразуркин: Я! Я этот человек. Я должен был остановить нашего новоявленного мистика. Предсказывать он, видите ли, научился! Паразит! С ним надо было что-то делать. Я решил его убить, считаю, что он заслужил. Несчастный случай с Покровским подсказал изящное решение. Покровский был сам виноват - забыл оттащить ящик с сигнальными ракетами на склад, поленился. Но я понял главное - если уж у нас произошел один несчастный случай, почему бы не случиться другому? Аркадий сам подставился - пожалел Полубрату стакан компота. Подсыпать отравы в его стакан было легко. Получалось очень красиво - Аркадий предсказывает неприятности Полубрату, а гибнет сам. Красиво. Согласитесь, что красиво. Болван Полубрат подвел меня два раза. Вырвал у Аркадия стакан - это же надо было сообразить. Болван! А кроме того, перед обедом принял противоядие. Испугался, дурачок. Давно я не испытывал такого унижения! Полный провал. Поражение.
Полубрат: Правильно говорят: сам о себе не позаботишься, никто не позаботится.
Амбразуркин: Однако, между первой и второй промежуток, как известно, должен быть небольшим. Я не стал откладывать дело в долгий ящик. Это стало для меня делом чести - философский спор у нас зашел так далеко, что без кровопролития его было уже не разрешить. Мне так показалось. Решил я повторить фокус с сигнальными ракетами. Достал со склада ящик, оттащил его на луноход, от себя добавил кусочек пластида и таймер. После этого осталось отдать Аркадию приказ отправляться в путь. По моим расчетам устройство должно было сработать во время передвижения. Летальный исход был гарантирован. Но опять не получилось. И опять во всем виновато наше разлюбезное разгильдяйство и лень матушка. Вот уж работничков Бог послал. Аркадий опоздал да еще и послал вместо себя Помидорова. В результате - у космонавта повреждена рука. Признаю, что я опять проиграл.
Надеждина: А кто же в вас стрелял?
Амбразуркин: Что это значит - кто в меня стрелял? Разве есть на базе человек кроме меня, способный стрелять? После второго провала мне пришлось подумать. Нужно было придумать третье покушение, последнее, окончательное. Я должен был увериться, что ошибки больше не будет. Я сидел и думал. Хотелось, чтобы решение получилось простым, ярким и показательно жестоким. Я ненавидел мистику, ненавидел Аркадия. Но что-то щелкнуло в моей голове и обе ненависти слились в одно могучее чувство. Я хотел стать жестоким. Когда боретесь за правое дело, жестокость не просто оправдана, она необходима. Эта мысль показалась мне очень важной. Настолько важной, что мне захотелось ее записать. Мне кажется, что у этой фразы есть будущее. Карандаш лежал далеко. Я щелкнул пальцами левой руки. О чем я думал - не помню. Ни о чем не думал. Это же такой пустяк - щелкнуть пальцами. Проще разве что выругаться. Но карандаш пополз ко мне. Понимаете, пополз, самостоятельно проделал десять сантиметров. Я щелкнул пальцами еще раз. И карандаш подполз еще на десять сантиметров. Я понял, что проиграл, не успел устранить Аркадия, более того, я заразился от него проклятыми паранормальными способностями.
Аркадий: Бред! Ребята, он же сошел с ума!
Амбразуркин: Я на Луне не случайный человек. Для меня наша база - передовой плацдарм непрекращающейся жестокой борьбы мировоззрений. Наше мировоззрение должно победить. Потому что оно верно! Никто нашей правоты не отменял. Для меня победа над мистикой давно стала делом чести. Вы, молодые, забыли, небось, что это за штука такая - честь. А это когда жизни не жалеешь ради идеи. Я был готов к беспощадной борьбе. И тут такая незадача - стоило мне щелкнуть пальцами, и карандаш сам собой устремлялся ко мне. Снова и снова. Хоть плачь. Я всплакнул, да деваться некуда. Достал пистолет и выстрелил себе в руку, чтобы впредь не щелкала больше пальцами.
Полубрат: Это, значит, он в обмороке валялся!
Амбразуркин: Да, я примерно наказал свою левую руку. После чего я, действительно, на короткое время потерял сознание. Это так понятно - переживания оказались слишком сильными. Очень сильными. Неудивительно, что у меня заболела голова.
Полубрат: Нехорошо, Ваше превосходительство.
Амбразуркин: Однако, больная голова моя продолжала напряженно работать. И понял я ужасное. Если уж я - фанатик материализма умудрился заразиться, то что скажешь о вас, не серьезных? Отныне для меня вы все теперь - бациллоносители.
Полубрат: Нехорошо, Ваше превосходительство.
Амбразуркин: Нехорошо оставлять вас в живых - проклятых зараженных. Вот что - нехорошо. С моей стороны это была бы непростительная ошибка. Но у меня ужасно болит рука, а потому я ошибки больше не сделаю. Ни за что! Сейчас я щелкну пальцами правой руки, и наша замечательная кают-компания взлетит на воздух. Я же принес с собой 12 килограмм пластида. Вот уж бухнет так бухнет! Не будем тянуть. Щелк! Бух!
Полное смятение у народа. Не принято было на базе не доверять начальнику. Раз сказал, что щелкнув пальцем, он взорвет пластид, значит, так и должно быть. Но взрыва не последовало. Амбразуркина, впрочем, это нисколько не расстроило. Он даже не заметил, что взрыва не произошло.
Амбразуркин: Какой ужасный взрыв.Как жаль, что наша лунная экспедиция закончилась так стремительно. Мне искренне жаль моих бывших сослуживцев. Хорошие были ребята. Надо будет назвать их именем соседний кратер. Они отдали жизнь не за фунт изюма, а за идею. Почувствуйте разницу.
Помидоров и Лукин-Матфеев бросились на Амбразуркина, скрутили ему руки и вывели со сцены.
Полубрат: Его превосходительство сошло с ума. Вот так штука!
Аркадий: Не ожидал, Полубрат?
Полубрат: Не ожидал.
