Опасные манипуляции 3 (СИ) - "Роман"

— Я узнала, их во «вторую скорую» больницу повезли — одна их моих конвоиров, ненадолго отлучившись, вернулась с новостями: — Что делаем?

— Анжеле позвони.

— Ага, я поняла.

Через пару минут ведьма довела распоряжение Анжелы (я, как понимаю, так зовут дочь Анны Николаевны) одной из них ехать в больницу, при необходимости, организовать все, для успешного оказания помощи пострадавшим, а второй ведьме, вместе со мной, ехать на улицу Электоратную. Когда мы доехали до серой «хрущевки», расположенной в начале Электоратной, у второго подъезда стояла машина «скорой» и пара милицейских «УАЗиков». Ведьма припарковала свою «тойоту» на противоположной стороне дороги, и я, сразу же, выскочила на улицу, проигнорировав угрожающий крик «Стой!». На дворовой скамейке, у подъезда, сидел Николай с белой повязкой на голове, и о чем-то разговаривал с женщиной в белом халате под темной курткой, а, через мокрый, набухший влагой, грязный газон, к нам спешила, разъяренная, Анжела.

— Твой гребаный…не отдал мне девку и мужика, который ждал в квартире. — Анжела, яростно маша руками, начала долго и витиевато, характеризовать Николая и его родню, в негативном свете: — Он в меня выстрелил и выгнал из квартиры. И теперь эту парочку увезли менты. И я не знаю…

— Зато я знаю. — Николай успел незаметно перейти дорогу и, с силой, хлопнуть Анжелу по плечу, так что она присела: — Во-первых не ори, не привлекай внимание. Во-вторых, если бы я в тебя выстрелил, то ты бы, в лучшем случае, в «скорой» ехала бы в больницу.

— Ты…ты… — Анжела, не в силах совладать с собой от злости, схватила Колю за отвороты куртки и тряхнула его, от чего он зашипел и схватился за голову.

— Ты что творишь! Отойди от него. Не видишь, что ли, что он ранен! — я оторвала Анжелу от Коли и подхватила его: — Коля, что с тобой?

— Сейчас пройдет, не трясите меня. Хотели мне утюгом голову проломить, но промахнулись, в ухо попали. Сейчас, постою и пройдет.

Через минуту мужчина поднял голову:

— Так, девки, слушайте меня внимательно. Не сдать этих двух я никак не мог. А вам нужно сделать следующее…Я не знаю, что умеет задержанная девицы, но, по крайней мере, она гипнотизер. Во всяком случае, меня он чуть сознания не лишила, я даже не понял — как. Сейчас их повезли в отдел милиции на проспекте Первого чекиста. Там пару — тройку часов, может чуть побольше, с ними будут носится, как с писанной торбой, в потом, когда внимание ослабнет, допросы проведут, вот тогда, я думаю, она попытается сбежать. Скорее всего, попросится в туалет, и когда выводной с ней останется наедине…И, наверняка, бежать будет в его форме, то есть через главный выход. Не знаю, будет ли она своего мужика выводить, или бросит, но сама она должна сбежать через несколько часов. Если протянет время, то ее спустят в подвал, там у них свой изолятор. После этого, ее трое суток там продержат, и оттуда не сбежишь. Позже, у нее только один шанс останется — бежать во время перевозки в тюрьму, иначе там и сгниет, оттуда только в виде летучей мыши улететь получится. Все, девки, езжайте. Я для вас все, что мог, сделал. Если кто-то ко мне претензии имеет — он взглянул в глаза Анжеле: — можете свои претензии в жопу запихать. Пойдем, любимая, мне отлежаться надо.

Николай Жемчужный.

Проснулся, или очнулся, я на следующий день, в Людиной квартире. Первым делом, попытался, оторвать голову от подушки, и у меня это получилось. Когда (не знаю — вчера или позавчера), меня приволокли в эту квартиру, последнее что я помню — я падаю лицом на белую простынь. Больше не помню ничего. Повязка, старательно намотанная на голову и ухо, молодой, смешливой барышней со «скорой», куда то испарилась. Снизу отчаянно давил мочевой пузырь, руки и ноги болели нестерпимо. Наверное, я, все-таки, спал не одну ночь. Послышалось торопливое цоканье, и в поле моего зрения появился, отчаянно спешащий и визжащий от радости, Никсон, который, не обращая внимания на мой протестующий вопль, прыжком заскочив на постель, стал прыгать по подушке, на ходу облизывая мое лицо и голову влажным языком. Я схватил его, и прижал к себе, не смотря на попытки щенка вырваться и продолжить свой «танец радости». Через минуту на простыне появилась голова Ареса, который вежливо махнул мне пару раз обрубком хвоста, приглушенно гавкнул на Никсона, призывая расшалившегося щенка к порядку и, грустно вздохнув, ушел в сторону своей подстилки. Я попытался встать, преодолевая боль застоявшихся конечностей, удовлетворенно увидел свои брюки, висящие на вешалке, и поясную «оперативку», с торчащей из нее коричневой рукоятью «макарова». Во время разборок со следствием на улице Электоральной, пистолет у меня изъять никто не попытался, а, из моего отдела, лицо, полномочное забрать мое оружие, так же не приехало, что было совсем не правильно. Хорошо, что он у меня еще на специальном стальном тросике к ремню зацеплен, случайно не потеряется. Я вынул магазин, передернул затвор, охнув от боли, поднял с пола выброшенный из пистолета, блестящий латунью, цилиндрик патрона, и доснарядил магазин до полного комплекта. Закончив самые важные дела, побежал в туалет, захлопнув дверь перед носом, обиженно взвизгнувшего, Никсона, который не хотел со мной расставаться.

На кухне, посреди стола, стояла сковорода с котлетами и жаренной картошкой, накрытая крышкой и полотенцем. Это сооружение венчала записка: «Ты здоров. Никуда не ходи, отлежись. Буду в шесть» На часах было двенадцать часов дня. Я доплелся до телефона и позвонил на работу.

— Ты где? — начальник розыска был явно не в духе.

— Докладывая. Вчера вечером был на улице имени Первого главнокомандующего, увидел женщину, убегающую от китайского ресторана, в котором через минуту начался пожар. В ходе преследования подозреваемой установил квартиру по улице Электоратной, где с использованием табельного оружия, задержал женщину и мужчину, которые признались в совершении поджога с целью убийства владельца банка «СибУралВосток» и его жены. Подозреваемые были переданы сотрудника местного отдела. При задержании был травмирован в голову. Ничего серьезного, но в себя пришел только сейчас.

— Ладно, хорошо. А то тебя с утра следствие с отдела имени Первого чекиста разыскивало. Телефон следователя запиши, и, желательно, тебе сегодня с ними вопросы решить, а завтра, если нормально будешь себя чувствовать, с утра жду на службе. Если не в состоянии будешь — бери больничный и мне отзвонись. Все, давай, лечись.

— Понял, шеф, до свидания.

В следственный отдел на проспект Первого чекиста я приехал к двум часам. Старший следователь майор Желткова была явно не в настроении и закончив записывать мои данные, начала допрос с жесткого наезда:

— На каком основании вы ворвались в жилище граждан и стали там стрелять?

— Я в рапорте все изложил.

— В рапорте изложен полнейший бред. Почему вы не проследовали в отдел милиции вместе с жильцами из этой квартиры? А хотя, не говорите, я уже догадалась. Вы хотели скрыть факт нахождения в пьяном виде? Я правильно понимаю?

— Скажите, майор, а кто вам дал команду скрыть побег подозреваемой из отдела — ваше, следственное руководство или начальник отдела?

— Ч- т- о- о⁈ Да, как вы смеете! — хотя старший следователь старательно разевала в крике свой, жирно накрашенный бордовой помадой, рот, но в глазах плескалась неуверенность или, даже, страх.

— Хорошо, записывайте в протокол — заявляю, что производство по данному делу старший следователь органа внутренних дел ведет незаконно, так как, согласно статьи сто двадцать шесть уголовно-процессуального кодекса РСФСР, дело об убийстве, совершенном из корыстных побуждений, способом, опасным для жизни многих людей подследственны органам прокуратуры.

Желткова, начавшая записывать мои показания отбросила ручку:

— Я эту чушь записывать не буду. Зальют по пьяной лавочке буркала, из пистолета в квартире граждан стреляют, а потом истории придумывают.

— Тогда, я от дачи показаний отказываюсь, надеюсь, что в прокуратуре найду понимание. До свидания.