Дэниел Худ - Наследник волшебника
Сцевола на миг задумался, его чешуйчатый лоб рассекла морщина.
— Бывают вещи и хуже, — произнес он, и, прежде чем Лайам успел что-либо сказать, юноша скользнул за порог.
Он тенью пронесся по песчаному берегу и одним махом взлетел по тропе на вершину утеса.
Сцевола ушел, а Лайам весь остаток дня уныло слонялся по дому. Он внимательно просмотрел книги Тарквина — большая часть их уже была ему знакома, — но ничего обнадеживающего не обнаружил. Визит несчастного юноши произвел на Лайама угнетающее впечатление, и Фануил благоразумно решил не попадаться хозяину на глаза. Он объявился, когда солнце уже зашло.
«Мастер! — мысленно обратился к Лайаму дракончик. — Ты уже говорил с эдилом?»
— Ты же знаешь, что да, Фануил, — мрачно отозвался Лайам, — и знаешь, что из этого получилось. Я сейчас не имею ни малейшего желания притворяться, будто ты не способен в любой момент обшарить мой мозг.
«Я стараюсь не делать этого. Но мне было бы легче, если бы ты сам отключал меня».
— Твоя правда! — сказал Лайам, привставая с диванчика, на котором лежал. — Конечно же нам обоим сразу стало бы легче. Давай тренироваться.
Занятие оказалось поразительно плодотворным. Лайам почти уловил туманные очертания серебряной нити, которая связывала его с Фануилом, и он потом битые полчаса пытался освоиться с новым для себя ощущением.
Затем дракончик удалился на кухню доедать оставшийся от хозяина ужин. Он прямо с лапами влез в глубокую чашу с рисом и красной фасолью — эта фасоль произрастала за двумя океанами-и, жадно чавкая, послал Лайаму вопрос:
«Ты придумал, как будешь искать вора?»
— Да, — буркнул недовольно Лайам. Он был занят: массировал виски. От непривычно долгих занятий у него теперь просто разламывалась голова. — Придумал.
«А ты уверен, что это — наилучший способ его отыскать?»
— Да, я уверен. Если только в Саузварке существует преступная гильдия.
Но, растянувшись вновь на диване, Лайам вдруг обнаружил, что идея, возникшая у него утром, перестала казаться ему перспективной. К тому же последняя фраза Сцеволы торчала в его мозгу, словно заноза. Лайам избавился от нее лишь после того, как уснул.
4
На утро вчерашний план снова показался ему неплохим. Небо в окнах было по-прежнему серым, а волны все так же скучно бились о волнолом, но мрачное настроение, вызванное визитом Сцеволы, развеялось, и Лайам сел завтракать в почти превосходном расположении духа.
На кухню, постукивая когтями по полу, вбежал Фануил и запрыгнул на стол.
— Доброе утро, — сказал Лайам, прожевав кусок хлеба.
«Доброе утро, мастер».
— Хочешь перекусить?
«Да. Ты сегодня отправишься к ростовщикам?»
— Ну, в общем, я собираюсь. — Лайам подошел к печи и вообразилкусок ляжки только что освежеванного барана.
«И это поможет тебе?»
— Я надеюсь. Но мне понадобитсятвоя помощь.
«Какая?»
Лайам объяснил. Он обнаружил, что собеседование с дракончиком помогает ему упорядочить мысли. Возможно, уродец действительно перестал хозяйничать в его голове.
«Я стараюсь. Но этот способ кажется очень окольным».
— Он и вправду окольный, — признал Лайам, возвращаясь к печке и доставая из ее зева тяжелое деревянное блюдо с бараниной. — А что ты можешь еще предложить? Не могу же я бегать по городу, скликая воров! — Он нахмурился и упрямо сказал: — План должен сработать.
«Должен, — подумал дракон, отрывая от баранины мелкие куски мяса и глотая их целиком. — Ну, а вдруг это был не обычный вор? Вдруг это был маг?»
— Если это маг, — грустно сказал Лайам, — то мы сядем в лужу. Но и ты, и матушка Джеф в один голос твердите, что сейчас в Саузварке нет ни одного чародея. А если он все-таки существует и прячется, как мне об этом узнать? Я готов поверить, что ты способен углядеть любой выплеск магической силы. Но если наш чародей не стал взламывать заклятие мастера Танаквиля, чтобы проникнуть в дом, зачем ему теперь проделывать что-то подобное? Только для того, чтобы ты мог на него указать? А значит, нам остается лишь надеяться, что к нам забрался обычный воришка.
«А что ты будешь делать, когда разыщешь его?»
— Пока что не знаю. На самом деле большие преступные гильдии запрещают своим членам красть у других воров и весьма сурово наказывают нарушителей, но маленькие — кто их знает? Если я сумею убедить их, что я — вор, то, возможно, смогу выкупить вещи.
«А как ты объяснишь это Кессиасу?» Пока Лайам собирался с мыслями, дракончик почти успел разделаться с мясом.
— Не знаю. Не думаю, что ему понравится эта идея.
«Тогда не рассказывай ему ничего». Лайам хмыкнул.
— Могу, конечно, и не рассказывать. А теперь ответь: ты уверен, что сможешь сделать то, о чем я тебя прошу?
Фануил отвалился от опустевшего блюда и облизал язычком подбородок, поросший щетинистыми волосками.
«Конечно смогу».
Лайаму почудилось, что эта реплика была брошена с гордостью. Именно почудилось, поскольку он знал, что дракончик не способен ни на какие проявления чувств, кроме разве что любопытства, но Лайам не был уверен, можно ли любопытство к таковым относить.
— Я и не сомневался, — пробормотал он вполголоса, зная, что дракончик его прекрасно расслышит. — Думаю, нам пора собираться в дорогу.
«Верховая езда идет тебе на пользу, — вошла в его голову мысль. — Ты выглядишь не таким гладким».
Лайам уже добрался до городской черты — до двух каменных, замшелых колонн, которые именовались городскими воротами. Он придержал Даймонда и мрачно взглянул на небо. Наверно, вон та едва заметная точка и есть его фамильяр.
«Что ты несешь? — возмущенно отозвался Лайам. — Это ты у нас гладкий». «Как будет угодно мастеру». Лайам фыркнул и пришпорил коня.
— Гладкий! Ну надо же! — проворчал он себе под нос. Лайам никогда не был гладким. И совсем не поправился за два месяца растительной жизни. Даже несмотря на обильную пищу, которой снабжала его волшебная печь. Ну да, он не мог не признать, что мышцы на его руках уже не такие упругие, как в прежние времена, — но зачем, собственно, ему мускулистые руки?
— Да вроде бы и ни к чему! — выдохнул он, но тут же прикоснулся к рукояти меча и вознес быструю молитву тому божеству, что опекало его, глядя с небес. Это было единственное божество, к которому он в трудных случаях обращался. И надо сказать, оно никогда не обманывало его ожиданий.
Кессиас снабдил Лайама адресами двоих ростовщиков, и теперь он, передав Даймонда на попечение конюха, лениво зашагал к лавке первого из них. Солнце немного подсушило улицы, но водосточные канавы по-прежнему были заснежены, — и в затененных углах мостовой также виднелся снег. Лайам радовался своим сапогам из толстой кожи, и теплому плащу, и тому, что свисающий с пояса меч нисколько ему не мешает. Он напустил на себя важный вид и принялся даже насвистывать что-то. Первая ссудная лавка располагалась в извилистом переулке Аурик-парка, неподалеку от кузни, где он приобрел оружие. Она вклинилась между распивочным заведением и ларьком, в котором продавались горячие колбаски и нечто вроде заплесневелого хлеба. Над дверью лавки висела характерная вывеска: две дощечки, неровно обрезанные края которых в точности совпадали друг с другом.
