Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 1. Комиссарша
Глава 18
Мы вышли из кабинета.
– Давайте знакомиться, – предложил я.
– Обойдёшься, – сказала Мария и подтолкнула меня в спину.
– Весёлое начало, – подумал я. – Вероятно, надзирательница из женской тюрьмы.
– Куда пойдём? – поинтересовался я.
Этот вопрос поставил её в тупик. Она конвоир, я – подконвойный. Она начальник, я – подчинённый. Я должен выполнять её команды, она должна командовать. Что написано в её бумажке, я не знаю. Если я буду делать что-то не так, это может быть расценено как враждебная деятельность и выпустит эта девица пулю мне в спину и затылок и выполнит задание господина Дзержинского.
После некоторого раздумья моя тень в кожаной куртке сказала:
– В общем так. Ты идёшь впереди, я – сзади. Шаг вправо, влево – попытка к бегству. Прыжок на месте – провокация. Сразу получишь пулю, а сейчас – вперёд, – приказала она.
– Куда вперёд? – так и не понял я.
– Туда, куда тебе надо, грамотный, а не понимаешь ничего. Давай, шагай, – она в нетерпении притопнула ногой.
Я шёл, обдумывая своё положение. Что мне с ней делать? Девка она настырная, пойдёт везде по приказу. Даже в туалет, будет стоять за спиной, пока я свои дела обделываю? А если ей в туалет захочется? Что мне, в женский туалет за ней идти, чтобы на виду быть?
Ладно, вот приду на свою квартиру. Она за мной. Хозяева не пикнут. С такими мандатами, как у меня, везде дорога. Да и хозяев моя спутница так построит, что только рады будут, если мы останемся у них жить бесплатно в качестве защитного щита от разных пролетарских посягательств.
Второе. Кто и кого кормить будет? Я безработный. Она на довольствии в ЧК. Ей будут выдавать один паёк или на двоих? А если и её с довольствия сняли в связи с выполнением особого задания? Получается, что это я её и кормить должен. Ну, Советы, ну, ЧК, вот так вот отпустят с обременением кормить всех чекистов на подножном корму, то есть за счёт населения, ой, тогда все поплачут вволюшку.
Внезапно я остановился. Мария уткнулась носом мне в спину. За своими думами я шёл, не имея определённого направления и цели.
– Идём ко мне домой, – коротко сказал я.
– Ещё чего? – возмутилась Мария.
– Тогда пойдём к тебе, – предложил я.
– А у меня нет дома в Питере, – сказала девушка.
– Где же ты жила? – спросил я.
– Сначала в няньках работала, потом на фабрике, жила в общежитии, потом Красная Гвардия, потом ВЧК, так что своего дома не было, не буржуйка, – сказала она.
– Понятно, тогда идём ко мне, – твёрдо сказал я, – если не хочешь, то можешь не идти.
Посмотрев на меня ненавидящим взглядом, Мария молча пошагала за мной.
Дома тоже не обошлось без сюрпризов.
Дворник Степаныч, приподняв свой треух, поприветствовал меня.
– Вы, Дон Николаевич, сначала к домовладельцу зайдите, у нас тут революция была, а девка-то у вас хороша, – он причмокнул и снова начал убирать снег, обильно выпавший ночью.
Глава 19
К домовладельцу все равно бы пришлось идти. У меня не было ключей. Похоже, что они остались в моём пальто в кабинете в Зимнем дворце. Вряд ли моё пальто уцелело, так как среди выданных мне вещей ключей не оказалось.
Домовладелец выглядел не лучшим образом. Всё чего-то мямлил, чего-то недоговаривал, пытался выставить меня за дверь, пока Мария не прикрикнула на него:
– Давай сюда ключи, буржуй недорезанный.
Домовладелец сжался в маленький комочек. Раньше все дела решала его жена, а сейчас жены видно не было, но мне казалось, что кто кто-то сопит за дверью спальни, прислушиваясь к тому, о чем мы говорим.
– Дон Николаевич, ваше благородие, я здесь не причём, – начал рассказывать домовладелец. – Приходили товарищи в кожанках с обыском вашей квартиры. Понятыми были Степаныч и слесарь Грищенко. Найти ничего не нашли, а Грищенко и спрашивает, а скоро ли хозяин вернётся, а товарищи ему и сказали, что от них не возвращаются.
Грищенко и говорит мне: понял, буржуй, что времена новые. Я в этой квартире жить буду. Хватит бобылём в слесарне ютиться. Бабу найду из образованных и сам буржуем стану. А будешь вякать, так и к тебе товарищи в кожанках придут. И остался Грищенко жить в вашей квартире. Он же пролетарий и на него управы сейчас не найдёшь.
– Давайте запасные ключи, сейчас найдём на него управу, – сказал я и протянул руку.
Взяв ключи, мы поднялись на третий этаж. Квартира была закрыта, и в дверях изнутри торчал ключ. Значит, слесарь был у меня дома.
Я стал стучать. Пьяный голос из-за двери послал меня подальше. Но тут в дело вступила Мария:
– ЧК, открывайте дверь, в случае сопротивления будем стрелять!
За дверью притихли. Потом звякнул замок и дверь открылась. В дверях стоял слесарь Грищенко в грязных кальсонах с цигаркой во рту. Увидев Марию с наганом в руке и меня, он попятился в комнату, где сидели два его собутыльника.
– Кто такие, предъявите документы, – грозно сказала вооружённая женщина.
Собутыльники стали слёзно просить отпустить их, так они тоже слесари в соседних домах, люди порядочные и к Советской власти лояльные. По движению ствола револьвера они испарились, оставив только запах кислой махорки и каких-то щей.
– Вы хозяин квартиры? – спросила она Грищенко.
– Я, я, – промямлил он.
– Покажите документы на квартиру, – потребовала Мария.
– Да я вот завтра соберу всех жильцов, проведём резолюцию, что эта квартира передаётся в пролетарскую собственность, – начал объяснять слесарь.
– Значит, захват недвижимости разбойным путём, – подытожила сотрудник ЧК.
– Мне ваши разрешили, – запричитал Грищенко.
– Никто тебе не разрешал. А ну, брысь отсюда, контра, – цыкнула Мария. И слесарь, подхватив свои тряпки, умчался прямо в своих кальсонах.
– Да, свинарник тут у вас, – протянула сквозь зубы Мария, – сколько же времени пройдёт, пока пролетарий научится жить так, как вы. Чего встал как столб, – у девушки было врождённое чувство руководителя, и её манера перехода с «ты» на «вы» меня просто умиляла, – давай ведро и тряпку, будем порядок наводить.
– Сейчас найдём, – сказал я, – все где-то было. Приходящая женщина наводит порядок и оставляет ведро и тряпку здесь.
– Вот буржуи, сами и полы помыть не могут, – сказала Мария, сняв кожанку и ремень с наганом. – Давай, беги за водой.
Вода в кранах ещё была, и я был на подхвате у женщины, для которой мытье полов не экзотика, а повседневная жизнь. Я сгребал веником мусор и складывал в мусорное ведро. Примерно через час квартиру было не узнать. В ней было холодно, но свежо. В каждой из двух комнат Мария сожгла по кусочку газеты, сказав, что газетный дым уничтожает плохие запахи.
