Вадим Тимошин - Слезы ангела мести
– Браво, Майк, я уж думал, ты совсем разучился мыслить после своего помешательства, – похвалил Фрэнки. Правда, в его голосе чувствовалась скрытая издевка. Но это значило лишь то, что наши приятельские отношения вышли из глубокой комы, куда впали благодаря Карлу Бенедикту. – Кстати, это я сжег квартиру Чарли и помог ему спрятаться. Не люблю, когда чёртовы толстосумы думают, что им всё позволено в этом мире.
– Ты меня удивляешь, Фрэнки, – я достал сигарету из пачки и жестом попросил Кастелло прикурить. – Я всегда думал, что у тебя не хватит мужества пойти против закона.
– Если бы это было так, тебя бы посадили на электрический стул ещё тогда, когда ты изрешетил гада, убившего твою жену, – возразил Фрэнки, стряхнув пепел на пол. Это выглядело не очень красиво, но с другой стороны, после всего, что Уиллоу натворил за свою короткую жизнь, пусть радуется, что мы хотя бы не плюем на его могилу. – И пускай после таких дел я неважный офицер полиции, но, по крайней мере, я остаюсь человеком.
– Странно слышать это от тебя, – осклабился я. – Но вернемся к Блэквуду. Могу я удостоиться чести поговорить с ним?
– Только если говорить будешь ты, а не твоя пушка, – ответил Кастелло. – Он у Маленького Винни, скажешь, что пришёл от меня, и тебя, быть может, оставят в живых.
Маленький Винни. Винсент Шелби. Здоровенный негр с пышной шевелюрой и кулаками со свиную голову размером. Владелец забегаловки только для черных на Гудвин-авеню. Забегаловки, стены которой становились прочнее средневековой крепости, если Винни брал кого-то под их защиту. Мне до сих пор был не ясен принцип, по которому он выбирал, кому дать убежище, а кому сломать челюсть, но, к счастью, меня Винни однажды отнес к первой категории. В знак благодарности я тогда подарил ему потрепанный томик Ветхого Завета, ибо Шелби был буквально помешан на Библии, обожал её цитировать в минуты хорошего настроения, и собирал всевозможные издания в своей каморке.
– Я думаю, что сумею договориться с Винни, – я встал с пола и, повернувшись к Фрэнки сказал: – Не скучай без меня, дружище.
Пожав Кастелло на прощание руку, я направился к выходу из этого проклятого склепа, гнетущая атмосфера которого словно сдавливала мой череп своими иссохшими руками. Где-то впереди, во мраке зловещих тайн появилась маленькая точка света, и я спешил к ней.
Природа никогда не сдается. Лишь иногда её изощренный ум поддается человеку лишь с тем, чтобы следующим ударом превратить его в прах, что был отправной точкой его существования. Вот и сейчас, дрожа от холода в картавящем престарелым двигателем такси, я понимал, что очередной раунд будет за ней. Её холодные челюсти уже перегрызли городские артерии, парализовав движение на пятнадцати улицах из тридцати пяти, если не считать мелких сосудиков в полквартала, коими Город был богат. Несколько труб системы отопления, что шли над поверхностью, лопнули. Дешёвый пластик. Городские службы никогда не отличались щедростью в таких вопросах. Им было дешевле заплатить штраф за такие выкрутасы, чем сделать один раз на совесть. А может, просто штраф идет в карман подставному лицу, и в итоге возвращается в карман управляющего.
Таксист остановил машину и буркнул что-то нечленораздельное. Я решил не переспрашивать и сунул ему в руку бумажку в пятьдесят кредитов. Лицо таксиста расплылось в улыбке, и я понял, что неплохо сам себя нагрел. Да и что теперь, не вырывать же деньги из рук этого хитрюги.
Я снова обнялся с морозным воздухом, давившим тяжелой серой подушкой на случайных прохожих, что шёл, поеживаясь, по Гудвин-авеню. Впрочем, через несколько мгновений может стать жарко. Очень жарко. Я хорошо помнил мой последний визит к Винни. Тогда его вышибала отделал меня так, что ни одна барышня не смотрела на мою физиономию около двух недель. Черные жутко не любили, когда к ним наведывались гости другого цвета. Это отдавало так называемым «обратным расизмом», явлением, получившим пик развития ещё до запрета сотовой связи и интернета. Я очень хорошо понимаю таких людей. Когда к тебе веками относятся как к собаке, в конце концов, ты кого-нибудь загрызешь. А если вдруг случится так, что собаки станут выше человеческого рода, не надо быть провидцем, чтобы сказать, как страшна будет их месть. Маленьким городам, вроде нашего, повезло, если так можно выразиться. Нас «черная чума», как назвали этот бунт масс-медиа до того, как тоже «поменяли цвет», миновала. Но в мегаполисах белый человек был уподоблен бесправной скотине, могущей рассчитывать лишь на грязную работу, либо на службу в полиции до первой пули в голову.
– Эй, приятель, здесь таким, как ты, не рады, – с угрозой в голосе произнес вышибала – не тот, что надрал мне тогда задницу, но тоже здоровый детина – и несильно толкнул меня огромной ладонью в грудь. Я опустил глаза, внимательно рассмотрел то место на своём потрепанном пальто, до которого вышибала посмел дотронуться и тихо сказал:
– Не следует тебе трогать мою одежку, братец.
– Чего? – детина ещё раз толкнул меня, уже сильнее, так что я едва не улетел за порог заведения. – Ты чего там промямлил?
– Я сказал, лапы убрал свои, пока ещё можешь ими шевелить! – процедил я, глядя прямо в маленькие черные глазки вышибалы. Впрочем, на него это никакого впечатления не произвело.
– Гляди, какой сукин сын, – он снова распустил свои руки, теперь беззвучный полет лапищи можно было с натяжкой назвать ударом. С натяжкой для комплекции вышибалы, конечно. Но не для меня, повергнутого этим ударом в нокаут. – Ведь какой сукин сын, а? Чтоб я тебя больше здесь не… А-а-а!
Здоровяк вскрикнул и с удивлением уставился на свою простреленную насквозь пятерню. Держу пари, он считал, что его цвета угольной пыли кожу не может пробить ни одна отлитая в мире пуля. Я воспользовался замешательством детины и, взяв разбег, подпрыгнул и ударил ногой в его грудь. Это был мой единственный шанс выкроить себе ещё пару минут жизни, и – хвала небесам! – у меня получилось. Вышибала опрокинулся на спину и задрыгал конечностями, словно грузный жук. Я перепрыгнул через него и снова оказался в забегаловке. Под прицелом семи разнокалиберных пушек посетителей. Видимо, их задело слово «братец», ибо моя скромная кандидатура была недостойна родства с чернокожими.
– Так, ребята, – я нацелил «Беретту» на ближайшего ко мне подонка. – У меня осталось девятнадцать патронов, а вас тут семеро. Вопрос задачи: сколько у меня останется патронов после того, как я вас всех тут положу?
– Восемнадцать, – послышалось сзади. – Потому что ещё один выстрел – и я сверну твою чёртову шею. Ибо сказано в Писании: «Взявшие меч, мечом погибнут».
Мне был знаком обладатель этого голоса. Именно он в своё время помог мне залечь на время, пока не утих один скандальчик вокруг моего имени. Винсент Шелби. Выбежал через черный ход и зашёл с тыла. Совсем не по-библейски.
