Дело о смерти фрейлины (СИ) - Куницына Лариса

Покинув дом главы гильдии, Марк сперва отправился в дом Дельмаса. Опросив его заплаканную жену, он осмотрел лабораторию, но понял, что самому ему с обыском не справиться, и потому запер дверь и опечатал её, а ключ сунул в свой подсумок. Потом он прошёл по домам аптекарей, всем им задавая одни и те же вопросы, но их мнение мало отличалось от мнения почтенного старца, которого он посетил первым. Некоторые сетовали на высокомерие Дельмаса, кое-кто считал, что он намеренно переманивает у коллег богатых клиентов, но все сходились в том, что он хороший аптекарь, очень аккуратный и знающий, и никогда не отказывает другим в советах. О Клодине де Шаброль здесь почти никто не слышал, и выходило, что эта яркая дама действительно не появлялась на улице аптекарей.

По ходу этих разговоров Марк начал понимать, что Дельмасу вовсе незачем было травить фрейлину, не говоря уж о том, что при этом он слишком многим рисковал, а ему было, что терять. Его дом был самым богатым на улице, он был популярен среди лекарей и даже придворных, к тому же у него было пятеро детей, которых он, по общему мнению, любил безумно.

— Дельмас — отличный малый! — воскликнул в ответ на вопрос барона де Перрен, зять аптекаря Меро. — Многие здесь считают его заносчивым, но это не так. Он стеснителен, и под некоторым высокомерием просто прячет свою робость. Но он добрый и порядочный человек. Я считаю, что мне повезло иметь такого друга.

Марк с интересом рассматривал этого человека, потому что его образ как-то не вписывался в ряд лиц, которые ему пришлось видеть здесь. Де Перрен был одет как небогатый дворянин, отличался высоким ростом и худобой. Впрочем, последнее, скорее всего, было следствием болезни, поскольку он был к тому же бледен, его щёки запали, и он иногда кашлял, привычно поднося к лицу мятый платок.

— Вы ведь рыцарь, господин де Перрен, — произнёс Марк, бросив взгляд на гербовое кольцо на его руке. — Как же вы оказались здесь?

— Волей судьбы, ваша светлость! — усмехнулся тот. — Я не так чтоб беден, но и небогат. И к тому же был одинок и болен. Я обратился к аптекарю Меро с рецептом от лёгочной болезни, которой страдаю много лет. Поскольку принимать лекарство мне нужно постоянно, я стал часто бывать здесь, избыток свободного времени позволил мне задерживаться в его доме, иногда он приглашал меня посидеть вечерком у камина с кружкой отвара или даже на обед. Он проникся ко мне сочувствием и проявил заботу, я был ему благодарен, а потом к тому же искренне привязался к его дочери Хлое, и она ответила мне взаимностью. Так я обрёл дом, семью и хорошего приятеля в лице Дельмаса, с которым познакомился чуть позже.

— Вы женились на девушке не своего круга? — уточнил Марк с любопытством.

— Что есть наш круг? Знаете, господин барон, тяжёлая жизнь и недуг меняют взгляды. Я немолод, красотой не отличаюсь, и хоть не нуждаюсь в деньгах, нет ничего, что я смог бы завещать своим детям. Потому я более стремлюсь к тёплым отношениям со своими близкими, которым так благодарен за заботу. Я уверен, что, сколько бы мне не выпало прожить на этом свете, я буду обязан им за то, что они каждый день продлевают мне жизнь.

— И вы сами занимаетесь траволечением?

— Конечно, нет! — рассмеялся он. — Всего лишь в своё время прочёл несколько книг на эту тему, наивно надеясь в них найти лекарство от моей болезни, и теперь иногда могу поддержать беседу. И моему тестю и Дельмасу это льстит, хотя, подозреваю, что они в глубине души считают меня полным профаном.

Простившись с ним, Марк вышел на улицу и осмотрелся. Рядом, держа под уздцы пофыркивающих от нетерпения лошадей, стоял Шарль. Эдама не было, но вскоре он вышел из ближайшей аптеки.

— Я тут потолковал с учеником аптекаря, — деловито сообщил он. — Парень говорит, что Дельмас так кичится своим положением и так боится его утратить, что буквально распинается не только перед каждым клиентом в бархате и шёлке, но и перед их слугами. В учениках у него сыновья аптекарей с этой улицы, и считается, что попасть к нему в ученье — это большая удача, хоть он и очень строг.

— То есть он не ссорится с клиентами и не травит их, — задумчиво кивнул Марк, натягивая перчатки.

— О том я и говорю, — подтвердил Эдам. — Судя по всему, этот аптекарь человек недалёкого ума, полностью сосредоточенный на своём ремесле.

— И как в его пилюлях оказался яд?

— Чего не знаю, того не знаю, ваша светлость, — пожал плечами оруженосец. — Куда теперь?

Они вернулись во дворец. Марк снова направился к Фрессону и застал того в кабинете, где тот сидел с книгой у камина.

— Прости, Эммануэль, что снова явился надоедать тебе, — покаянно произнёс он, входя в комнату. — Мне нужен твой совет. Я хочу обыскать лабораторию Дельмаса, но сам я ничего не понимаю в ядах и лекарствах, так не посоветуешь ли ты, кого я могу отправить вместе с моими сыщиками?

Фрессон улыбнулся ему и опустил книгу на колени.

— Отправь Огастена. Он разбирается в ядах. Он даже знает, что искать, потому что помог мне определить, чем была отравлена Клодина.

— Правда? — Марк присел в соседнее кресло.

— Мне удалось выделить яд, и я испытал его на мышах, — кивнул тот. — Я хорошо помнил симптомы отравления у Клодины и не мог избавиться от мысли, что уже когда-то читал или слышал что-то подобное, и, в конце концов, решил поговорить с Огастеном. Он лечил не только истеричных фрейлин и славных рыцарей, и его опыт куда богаче, чем мой. Он сразу же сказал, что это очень похоже на яд, который называется аманита.

— Погоди… — Марк нахмурился, — но ведь аманита — это… мухомор?

— Да, тот самый весёленький красный с белыми точками гриб, у которого на ножке красуется такая забавная кружевная юбочка. Он ядовит, и отравление этим грибом вызывает именно такие симптомы, — он снова взялся за книгу и прочёл: — «потливость, слюноотделение, рвота, диарея, замедление сердцебиения, сужение зрачков, резкие боли в животе, дыхательные спазмы, судороги», то есть весь набор, который я наблюдал у Клодины. А вот что здесь написано о бреде: «приступы смеха сменяются вспышками гнева, галлюцинации дополняются изменением очертаний и удвоением предметов, затем начинаются цветовые видения и слышаться потусторонние голоса». Руководствуясь этой книгой, я провёл ещё ряд тестов и окончательно убедился, что мы имеем дело с аманитой.

— Странно, — проговорил Марк, задумавшись. — Мне в своей жизни часто приходилось сталкиваться с отравлениями, но я не припомню, чтоб кого-то травили этим ядом. Не проще ли взять мышьяк или белладонну?

— Проще! Видишь ли, чтоб отравиться насмерть этими грибами, нужно съесть их слишком много. Обычно этот яд не смертелен, из-за своих качеств, наводящих видения, его часто используют при осуществлении колдовских ритуалов или при гадании, чтоб выйти за пределы нашего мира. Тут написано, что настой мухомора очень распространён в магических практиках диких племён, населяющих густые леса на западе нашего континента. Для них это обычное дело, они употребляют этот отвар, чтоб общаться со своими богами и предками.

— Подожди, эти грибы растут в наших лесах повсеместно, но смертельные случаи отравления крайне редки.

— Именно потому, что в грибах концентрация яда невелика.

— Но Клодина умерла!

— Потому что в капсулах — концентрированный яд. Это не отвар, не сушёная мякоть гриба, это специально приготовленный экстракт. Его изготовил тот, кто умеет готовить экстракты и имеет под рукой необходимое оборудование. Я полагаю, что Клодина уже давно, может, с месяц, то есть с появления самых первых симптомов получала этот яд в поддельных пилюлях. Постепенно она слабела, яд в теле накапливался, а больные почки только ускоряли процесс. Но, уверяю тебя, на это ушло немало отравы, и пилюли ей подменяли не раз и не два, а не менее четырёх раз. Убийца действовал упорно и целенаправленно, и он очень хорошо осведомлён о действии этого яда.

— То есть, это опять же, скорее всего, лекарь или аптекарь?