Под сенью Великого Леса (СИ) - Локхарт Лисс

— Мы несколько раз попытались отвоевать Эйланис, но нам противостоит слишком много врагов, а нас мало — даже с кентарийцами.

— И что я должна сделать? — наконец спросила Келемия.

— Я знаю, что прошу о многом, но… — Гахара запнулась. — Пожалуйста, если ты можешь дать хотя бы десяток хороших воинов, пришли их в Великий Лес. Северяне — лучшие бойцы среди всех миров. С твоей помощью мы можем отвоевать Великий Лес.

— Отвоевать мир, ради которого ты отказалась от своей семьи, — кивнула Келемия.

Гахара вздрогнула — настолько неприятно звучали эти слова. Она вскочила и схватилась было за меч, да вот только драться было не с кем.

— Я по-прежнему предана своему роду и предана Северу, — ответила Гахара, гордо вздернув подбородок.

— Если бы ты была ему предана, ты бы держала меня в курсе всего, что происходит. Ты была бы моими глазами, — отчеканила Келемия. — Но ты приняла свое решение, пойдя наперекор королевской воле. Это измена, Гахара, и мое самое сильное разочарование.

Гахара почувствовала, как в горле встал тяжелый комок, который никак не получалось сглотнуть. Она не хотела плакать, но горечь и чувство несправедливости разрывали ее изнутри.

— Это неправда, — проговорила она. — У меня есть долг перед Великим Лесом. Ты отправила меня сюда, чтобы я была Избранной, представляла наш мир. Чтобы я защищала этот перекресток, как и положено воину, человеку чести!

— Воин может защищать только свой дом, — покачала головой Келемия. — У тебя был выбор, и ты его сделала. Теперь Великий Лес — твой дом, и я не стану его защищать.

— Но… — Гахара захлебнулась словами. — Ведь Великий Лес — это перекресток, и он связывает все миры воедино! Тебе же не может быть на это все равно!

— А какое мне дело? Я отправляла тебя туда не для того, чтобы ты всерьез принималась за игры Дерка, — передернула плечами Келемия. — Нам на Севере чужаки не нужны. Только здесь наш истинный дом, наше истинное предназначение. Ты предала его, предала меня, отказалась помогать мне и своему дому — неси за это ответственность. Теперь мой черед отказывать в помощи тебе.

Гахара беспомощно сжимала ручку зеркала, надеясь придумать хоть что-то, что поможет переменить решение Келемии. «Пожалуйста!» — хотелось закричать ей, как в детстве.

Но Гахара слишком хорошо помнила, что за отчаянным «Пожалуйста» следует звонкая пощечина.

— Я не дам тебе воинов, Гахара. Ты не достойна быть их предводительницей, и это мое окончательное решение. Прощай.

— Стой! — выкрикнула Гахара, но изображение матери уже исчезло с глади зеркала.

Гахара низко опустила голову, прижимая к себе зеркало. Если бы она умела плакать, она бы уже разразилась слезами, но вместо горечи нахлынула ярость. Скрипнув зубами, Гахара швырнула зеркало об стену, и то вдребезги разбилось. Топча осколки сапогами, Гахара вышла из комнаты и хлопнула дверью: так громко, словно пыталась оборвать нити, связывавшие ее с Севером.

Советник короля и ее верный хранитель поклонился ровно настолько низко и учтиво, насколько было положено. Келемия не обратила на него внимание, задумчиво перебирая пряди своих волос.

— Моя королева, это было справедливо, но безжалостно, — сказал советник.

— Не испытывай мое терпение, Иладар. Ты же знаешь, что жалость делает с людьми, — Келемия откинулась на спинку трона, провела руками по его подлокотникам и облегченно вздохнула. — Она превращает их в бесхарактерных южан, ломает их жизни и заставляет совершать глупые поступки. Я сделала то, что требовал от меня долг.

— Да, моя королева, — кивнул Иладар. — Но ведь Гахара — ваша дочь. Вы допустите, чтобы кровь вашего великого рода пролилась напрасно?

— Это недостойная кровь, — ответила Келемия. — Я бы хотела поступить иначе, но исключений быть не должно. Это измена, Иладар, а измена должна караться законом. Дочь это или нет, но правила должны быть одинаковы для всех. Иначе что подумает обо мне мой народ?

— Он сочтет вас мудрой и милосердной.

— За то, что простила измену?! — вскрикнула Келемия. — Не говори глупостей! Меня сочтут слабой, решат, что я простила Гахару только потому, что она моя дочь! Знаешь, что это значит? Народ начнет сомневаться в моей силе. И в том, достойна ли я занимать этот трон. Он достался мне с большим трудом, и уступать его узурпаторам я не намерена.

Иладар постарался сохранять спокойствие. Он много лет служил роду Сантре, и много лет их лихой нрав раздражал его. Но он терпел. Он в свое время тоже дал клятву перед короной. Все они, северяне, так или иначе были связаны хоть какой-нибудь, но клятвой. Когда Иладар повзрослел и стал умнее, это стало ему порядком досаждать. «Долг есть долг», — твердил ему отец, когда еще был жив. «Долг есть долг», — повторяли рыцари Келемии, умирая ради нее в потасовке между лордами разных родов. «Долг есть долг», — вздыхали рабы, которые трудились на кухнях и в кузнях, днями и ночами создавая хлеб и оружие для воинов.

Что такое «долг», по-настоящему не знал никто.

— Я не вижу здесь никакой измены. Ваша дочь отказалась сообщать информацию о планах Дерка лишь из соображений безопасности. Любой разговор можно подслушать. Разве вы хотели бы, чтобы ваша дочь из-за этого погибла?

Лицо Келемии вытянулось.

— Подойди.

Иладар покорно встал перед троном. Он возвышался над ним с верхней ступеньки, и взгляд Келемии казался отсюда особенно надменным.

— Ты много лет верно служишь мне, Иладар, и никогда не предавал моего клинка. Но порой ты слишком многое себе позволяешь. Не забывай — нет незаменимых людей. Особенно на Севере.

— Но есть слишком мало людей, которым вы способны доверять, — низко поклонившись, ответил Иладар.

— Вон с моих глаз, — приказала Келемия. — Мое решение окончательное. Гахара ничего не получит. Она отказалась от семьи, а значит, не вправе просить у нее о помощи.

Иладар ничего не ответил. Он развернулся и покинул зал в самых мрачных раздумьях. Не нравилась ему бестолковость всего происходящего. Поведение Келемии напрягало его еще давно, с тех самых пор, как она затеяла игры с Дерком. Келемия пыталась обойти его, потешить свое самолюбие и в очередной раз доказать всем, что она Победительница. Постепенно эта идея стала овладевать ее разумом. Чтобы во всем превосходить Дерка, она послала к нему свою дочь.

Вот только Гахара помнила уроки своей матери — той, какой она была, пока не превратилась в Королеву Севера. С тех пор, как к ногам Келемии принесли тела двух рабов, которые пытались устроить бунт, она явно тронулась умом. Лекари из страха перед королевой отрицали ее безумие, но брат Иладара был целителем и много в этом смыслил.

Трон, жажда удержать власть и быть первой постепенно сводили Келемию с ума.

— Антарес, — сказал Иладар, зайдя в Зал Рыцарей.

Антарес был здесь, как и всегда рассматривал карты, продумывая, как дальше род Сантре будет покорять Север. Он не обернулся на Иладара, но приветственно махнул ему рукой.

— Иногда мне кажется, что ты прибыл из другого мира, где «Антарес» используют вместо слова «Привет», — усмехнулся Старший рыцарь. — Ты всегда говоришь мое имя вместо приветствия.

— Потому что всегда прихожу, когда ты мне нужен, — улыбнулся Иладар. — А в другом случае и находить не нужно: ты всегда знаешь, когда прийти в таверну. Послушай, дружище, мне нужна твоя помощь в очень щекотливом деле. Оно касается королевы.

Антарес нахмурился и велел стражникам закрыть двери в зал.

— Прежде, чем пропустить кого-то, спросите сначала у меня, — приказал он. — Так что за дело? Ты выглядишь, как начинающий изменник.

Иладар вздохнул и выложил все Антаресу, как есть. Они частенько обсуждали безумие королевы, но никогда прежде не заходили так далеко в своих разговорах. Антарес скрестил руки на груди и покачал головой.

— Поразительно. То, что ты хочешь сделать — это прямое нарушение закона и клятвы, которой все Рыцари дают перед короной.

— Я знаю.

— Нет, не знаешь, потому что ты не Рыцарь. Ты никогда не приносил подобной клятвы.